Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин (мир книг TXT) 📗
К несчастью для «истинного» руководства Рима, когда Ватия достиг Аримина, он столкнулся с объявленным вне закона народным трибуном Марком Марием Гратидианом. Цинна послал его с дополнительными когортами на север по Фламиниевой дороге — как раз на тот случай, если правитель Италийской Галлии вздумает отправить Октавиану подкрепление. После того как нечистокровные новобранцы Ватии показали себя в этом столкновении с не лучшей стороны, он вернулся назад, в собственную провинцию, и оставил всякую мысль о помощи Риму. Услышав сильно приукрашенную версию случившегося в Аримине, Гай Кассий был глубоко подавлен и, решив, что для «истинного» руководства Рима все потеряно, покончил с собой.
Октавий, Мерула и остальные из «истинного» руководства Рима видели, что с каждым часом их положение ухудшается. Гай Марий перебрался через Кампанскую дорогу и разместил свои войска как раз к югу от гарнизона на Яникуле, после чего разобиженный Аппий Клавдий вступил с ним в тайные переговоры и позволил проникнуть за внешний частокол крепости. Крепость не перешла в руки Мария только благодаря Помпею Страбону, который отвлек внимание Цинны, начав наступление на Пинцийский холм и вступив в бой с Серторием. В то же самое время Октавий и цензор Публий Красс провели свежие силы добровольцев через Деревянный мост и, ворвавшись в крепость, спасли ее от захвата. Марий был вынужден отступить, поскольку среди его солдат-рабов отсутствовала дисциплина; народный трибун Гай Милоний пытался помочь ему, но был убит. Публий Красс и его сын Луций остались в Яникулской крепости, чтобы присматривать за Аппием Клавдием, который вновь изменил мнение. Он чувствовал теперь, что «истинное» руководство может и победить. А Помпей Страбон, узнав о том, что крепость спасена, вывел легионы из боя с Серторием и вернулся в свой лагерь, разбитый на той стороне Пинцийского холма, где находились Коллинские ворота.
Честно говоря, все было против Помпея Страбона. Как только они вернулись в лагерь, его сын приказал ему лечь в постель. Лихорадка и дизентерия сразили Помпея еще во время сражения, и, хотя он продолжал командовать, его сыну и легатам было ясно, что Страбон не в состоянии развить свой частичный успех на Марсовом поле. Слишком молодой для того, чтобы пользоваться доверием пиценских войск, сын Помпея решил даже не пытаться принять командование на себя, да еще в разгар кровопролитного сражения.
Три дня хозяин Северного Пицена лежал, изнуряемый дизентерией, в то время как Помпей-младший и его друг Марк Туллий Цицерон преданно ухаживали за ним, а войска ждали развития событий. В первые часы четвертого дня Помпей Страбон, такой сильный и энергичный, умер от обезвоживания организма и физического истощения.
Заплаканный Помпей-младший, опираясь на руку своего друга Цицерона, спустился вниз по дороге, которая проходила под двойными укреплениями Агера, и направился в храм Венеры Либитины, чтобы позаботиться о похоронах своего отца. Если бы это произошло в Пицене, где находились огромные поместья Помпея Страбона, похороны были бы грандиозными, как триумфальное шествие. Но при сложившихся обстоятельствах — и сын усопшего был достаточно умен, чтобы понимать это, — они должны были быть скромными, чтобы соответствовать ситуации. Люди и так весьма расстроены; кроме того, обитатели Квиринала, Виминала и Верхнего Эсквилина от души ненавидели покойника за то, что он превратил свой лагерь в рассадник болезни, косившей всю округу.
— Что ты собираешься делать? — спросил Цицерон, когда невдалеке показалась кипарисовая роща, в которой прятались строения гильдии гробовщиков.
— Поеду домой, в Пицен, — ответил Помпей, сотрясаемый ужасными рыданиями. — Мой отец совершил ошибку, явившись сюда, а ведь я просил его не делать этого! Пусть даже погибнет Рим, говорил я ему! Но он не послушал меня. Он заявил, что должен защитить права моего рождения. Он хотел быть уверенным в том, что Рим все еще останется Римом к тому дню, когда придет моя очередь стать консулом.
— Пойдем в город вместе со мной и поживем в моем доме, — предложил Цицерон, не сдерживая слез; хотя он ненавидел и боялся Помпея Страбона, но не мог устоять перед отчаянием его сына. — Гней Помпей, я встретил Акция! Он приехал в Рим, чтобы поставить здесь свою новую пьесу, а когда возник конфликт между Луцием Цинной и Гнеем Октавием, заявил, что уже слишком стар, чтобы возвращаться в Умбрию, пока продолжаются эти кошмарные беспорядки. Я подозреваю, что ему просто нравится эта драматичная атмосфера, переполненная такими страстями! Прошу тебя, пойдем! Останься у меня на время! Ты достаточно близок с великим Луцилием и получишь большое удовольствие от общества Акция. Это позволит тебе забыть весь ужас.
— Нет, — отказался Помпей, — я поеду домой.
— Со своей армией?
— Это армия моего отца. Она принадлежит Риму.
Через несколько часов молодые люди вернулись на виллу возле Коллинских ворот, где была последняя резиденция Помпея Страбона. Ни один из них — и меньше всего опечаленный Помпей — не подумал о том, чтобы установить охрану вокруг этого места. Полководец был мертв, а на вилле не имелось ничего ценного. Из-за эпидемии слуг оставалось очень немного. После ухода Помпея-младшего и Цицерона они уложили тело Помпея Страбона на постель, и две рабыни остались дежурить возле него.
Возвратившихся юношей вилла встретила пугающей пустотой. Когда они вошли в комнату, где лежал Помпей Страбон, то обнаружили, что тело исчезло.
— Он не умер! — торжествующе воскликнул Помпей-младший, и его лицо покрылось румянцем недоверчивой радости.
— Твой отец, Гней Помпей, мертв, — отозвался Цицерон, который не особенно переживал по поводу его смерти, а потому сохранил здравый смысл. — Успокойся и пойдем отсюда! Ты ведь знаешь, что он был мертв, когда мы уходили. Мы обмывали и одевали его. Он был мертв!
Радость исчезла, но нового потока слез не последовало. Вместо этого лицо молодого Помпея окаменело.
— Но тогда что все это значит? Где тело моего отца?
— Думаю, все слуги ушли, даже больные, — отозвался Цицерон. — Пойдем искать.
Но поиски ни к чему не привели. Молодые люди не обнаружили ни малейшего намека на то, куда могло подеваться тело Помпея Страбона. Помпей-младший и Цицерон, один все более мрачный, другой все более смущенный, покинули виллу и в раздумье остановились у Номентанской дороги.
— Куда мы пойдем — в лагерь или к воротам? — спросил Цицерон.
И то и другое находилось совсем неподалеку. Помпей наморщил лоб, подумал и решился:
— Мы пойдем в командную палатку отца. Возможно, солдаты перенесли его, и теперь он лежит там.
Они повернулись и пошли к лагерю, но в этот момент услышали чей-то голос:
— Гней Помпей! Гней Помпей!
Оглянувшись, они увидели, что к ним бежит растрепанный Брут Дамасипп, на ходу размахивая руками.
— Твой отец! — задыхаясь, проговорил он, подбегая к Помпею.
— Что с ним? — очень спокойно и очень холодно спросил тот.
— Римляне похитили его тело, заявив, что хотят привязать к ослу и протащить по всем улицам! Одна из женщин, что дежурила возле него, рассказала мне об этом. И я, как дурак, тут же бросился бежать, надеясь поймать их. К счастью, я увидел тебя, иначе они, вероятно, сделали бы со мной то же самое. — Он посмотрел на Помпея-младшего с тем же уважением, с каким привык относиться к его отцу. — Что прикажешь делать?
— Приведи сюда немедленно две когорты солдат, — отрывисто приказал Помпей, — с ними мы войдем в город и отыщем тело.
Цицерон не знал почему, но Помпей больше не сказал ни слова за все то время, пока они ждали. Помпея Страбона настиг последний удар. У жителей северо-западной части города оставался единственный способ выразить свою ненависть к тому, кого они считали виновником своих несчастий. Самые густонаселенные районы Рима брали воду из акведуков, но Верхний Эсквилин, Виминал и Квиринал вынуждены были обходиться местными источниками и ключами. А Страбон заразил их.
