Над Тиссой (иллюстрации Г. Балашова) - Авдеенко Александр Остапович (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
За соседним освободившимся столиком появился новый посетитель — молодой человек в черной форменной тужурке, с белым металлическим паровозиком на свежей, отлично сделанной и тщательно вычищенной фуражке. Кларк наметанным глазом успел заметить и другие важные приметы парня: русый кудрявый чуб, выбивающийся из-под лакированного козырька, яркий ожог румянца на щеках, выбритый подбородок, сияющий взор. Всякий человек, попадающий в орбиту внимания Кларка, сразу же вызывал у него первостепенной важности вопрос: кто ты и что ты? Бояться тебя надо, заискивать перед тобой или добиваться дружбы? Если объект не вызывал опасений, Кларк сейчас же, по привычке, прикидывал: «А нельзя ли, голубчик, извлечь из тебя какую-нибудь пользу?»
Потягивая густое мартовское пиво и не прекращая разговора с артиллеристом, Кларк думал о молодом железнодорожнике. По наблюдению Кларка, парень недавно, может быть неделю назад, если даже не вчера, получил право на самостоятельное вождение паровоза. Этим и объясняется его парадный вид и появление в ресторане. Празднует. Официантка называет его по имени — значит, он местный, яворянин.
«Счастливые люди великодушны, — усмехнулся про себя Кларк, — они доверчивы и рады кого-нибудь пригреть своим добрым крылом. Что ж, начнем атаку». Кларк поднял голову и как бы невзначай встретился взглядом с молодым железнодорожником. Через минуту он сделал то же самое, но на этот раз уже улыбнулся глазами. Еще через минуту он подмигнул соседу по столу и сказал хмельным голосом:
— За тех, кто вышел на самостоятельную дорогу! За тебя, механик! — прибавил Кларк и поднял кружку.
Молодой железнодорожник, не ожидавший такого ясновидения от незнакомого человека, жарко, до слез покраснел, но свою кружку с пивом он все-таки тоже вознес и осушил ее до дна.
Кларк в душе ликовал. Как быстро заложил он фундамент дружбы с этим так необходимым ему парнем! Он погрозил ему пальцем и сказал, как старому приятелю:
— Сам виноват, браток, что я твои секреты разгадал: они сверкают в каждой твоей пуговице. Завидую: лет на пять моложе меня, а уже имеешь такую специальность!
— Тебе ли завидовать! — Железнодорожник посмотрел на ордена и медали демобилизованного старшины.
— «Не гляди, что на груди, а гляди, что впереди», — предупреждал Вася Теркин. Впереди у меня — увесистый ключ, зубило, домкрат и третий разряд паровозного слесаря или кочегара. Учеником твоим, может быть, буду.
— Что, кончил службу?
— Угу. Здесь, в Яворе, собираюсь заякориться. Можно? Разрешаешь?
— Можно, — засмеялся паровозник. — Разрешаю.
Кларк решил, что дальше сближаться можно уже смелее.
— Как тебя мама называет, механик?
Железнодорожник, еще смеясь, ответил:
— Василем.
— А люди? Товарищ…
— Гойда, — подсказал Василь.
Кларк смерил юношу с ног до головы оценивающим взглядом:
— Все тебе, брат, к лицу: фамилия, имя, профессия. А у меня подкузьмила и фамилия и имя. Иван! Белограй!
Заметив пограничный наряд, вошедший в ресторан, Кларк осторожно скомкал так удачно налаженный разговор с Василем Гойдой и опять повернулся к уже успевшему заскучать старшине-артиллеристу:
— Выпьем, дружба, еще по стакашке за твою Клаву!
Выпивая и продолжая с артиллеристом разговор, Кларк ни разу не посмотрел в сторону пограничников, проверяющих у пассажиров-военнослужащих документы.
К столу подошел пограничный наряд — молодой лейтенант и два солдата с автоматами. Офицер попросил предъявить документы. Кларк допил пиво, вытер губы ладонью и не спеша полез в карман. Пока он, позванивая орденами и медалями, доставал толстый бумажник, старшина-артиллерист успел протянуть лейтенанту маленькую книжечку в коричневой обложке и аккуратно сложенную вчетверо бумагу — отпускной билет. Офицер внимательно просматривал документы.
Кларк тем временем вытащил кожаный, видавший виды бумажник, положил его на край стола и раскрыл так небрежно, что все его содержимое посыпалось на пол. Чего только не хранил в своей необъятной утробе этот солдатский бумажник: вырезки из газет времен Отечественной войны, выписки из приказов главнокомандующего об объявлении благодарности за отличия, письма, какие-то справки, почтовые квитанции, гребенку с зеркальцем, деньги, орденскую книжку, фотографию красивой девушки в украинском костюме, с лентами в толстых русых косах. Подбирая с пола содержимое бумажника, Кларк улыбался:
— Извиняюсь, товарищи! Это я на радостях все свое барахлишко вывернул… Один момент!
— Почему без погон? — строго спросил пограничник. — Прошу предъявить документы.
— Документы? Пожалуйста!
Кларк нагнулся, взял с пола пачку бумаг, протянул лейтенанту:
— Читайте, там сказано, почему старшина Иван Белограй без погон. Отвоевался! Отслужил честно и благородно, дай бог всякому.
— Когда вы получили пропуск в пограничную зону? — спросил лейтенант.
— Когда?… Так там же все ясно, по-русски написано. Читайте! Пятого марта сего года.
— Кончается срок действия вашего пропуска. У вас в запасе всего одна неделя.
— Не беспокойтесь, товарищ лейтенант! Продлим, если… если нам не дадут поворот от ворот.
Пограничник положил на край стола бумаги:
— Каким поездом приехали?
— Да этим самым, московским.
— Билет сохранился?
— Билет? Можно и билет. Вот. — Кларк вытряхнул из платка кусочек картона. — Москва — Явор. Годность — трое суток. Стоимость…
— Советую, товарищ, пойти в гостиницу и лечь спать, — сказал на прощанье лейтенант охмелевшему, не в меру разговорчивому демобилизованному старшине.
— Гостиница… А где она?
— Здесь, на вокзале. На третьем этаже.
Лейтенант откозырял и удалился.
Всякий человек, вольно или невольно наблюдавший за Белограем и Воловиком, не мог не подумать, что они вместе ехали в поезде, подружились в дороге и вот теперь ужинают перед разлукой. Именно на это и рассчитывал Кларк.
Диктор объявил по радио, что через полчаса начнется посадка на поезда, следующие в Будапешт и Вену, в Братиславу и Прагу. Старшина-артиллерист с грустью посмотрел на часы, вздохнул:
— Жалко.
— Чего тебе жалко? — спросил Кларк, не подозревая о том, какой опасный последует ответ, во многом решивший его судьбу.
— Только познакомились, а уже надо разлучаться. Вот и жалко. Удивляюсь, Иван: всего один час знаю тебя, а нравишься так — вроде мы с тобой всю жизнь дружили. Чем приворожил?
— Э, есть такое заветное средство. Только не скажу какое. И не выпытывай. Давай лучше выпьем. Последнюю!
Кларк налил в кружку пива, разбавил его слегка водкой, чокнулся со старшиной. Проделывая все это, он незаметно косил глазами в сторону сидящего за соседним столиком железнодорожника — слышал ли тот неуместное признание старшины, не вызвало ли оно у него настороженности.
Молодой машинист беспечно пил пиво, дымил сигаретой. «Ничего не слышал», — успокоил себя Кларк.
Диктор напомнил о том, что скоро начнется посадка на поезда, следующие за границу, и сообщил о прибытии пригородного поезда Мукачево — Явор — Ужгород.
Старшина-артиллерист неохотно поднялся из-за стола:
— Ну, Иван, раскошеливайся… расплачивайся, одним словом, а я пойду. Пора.
— Постой, так ты, брат, не уйдешь! — Кларк грубовато притянул к себе Воловика, потрепал его за волосы, потом поцеловал в щеку. — Будь здоров, Грицько!
Проводив очарованного старшину к двери досмотрового зала, он поспешил вернуться в ресторан, но Василя Гойды там уже не было. Не нашел Кларк так нужного ему машиниста и в зале ожидания, и в парикмахерской, и на почте, и в камере хранения. «Уехал пригородным в Мукачево», — сообразил Кларк. Он с досадой пожевал губами и направился на третий этаж, в вокзальную гостиницу. Час назад он не думал, что там придется ночевать. Рассчитывал на домашнюю постель нового друга, на его хлеб и соль. «Ничего, голубчик, и до тебя доберусь! Ты мне нужен, очень нужен».
9
Поздно вечером Громада вернулся с границы и по дороге в штаб решил заехать домой. Поднимаясь по лестнице, на площадке второго этажа он увидел широкие плечи и знакомый курчавый затылок Зубавина.
