Замуж за «аристократа» - Царева Маша (полные книги .txt) 📗
– Еще чего, – фыркнула она, – чтобы какие-то студентики липкими грязными руками хватались за мою лучшую вещь?
Почему-то мне не хотелось говорить ей, что речь идет не о «каком-то студентике», а об известном на всю страну Александре Дашкевиче, к которому Людка моя (как и любая нормальная женщина в те времена) была очень даже неравнодушна.
К вечеру я настолько отчаялась, что вовсе передумала идти. А зачем? Если я все равно буду смотреться Золушкой рядом с расфуфыренной Веркой – будь она неладна! Мне совершенно не хотелось кого-то оттенять. Хотелось, чтобы Александр (нет – Саша!) смотрел только на меня одну – восхищенно смотрел, влюбленно!
А Людмила наблюдала за мною с издевательской усмешкой:
– Что, красавица, никак не соберешься? Опаздываешь, наверное? А ты знаешь, что у тебя ботинки грязные? Вчера шлялась где-то, а помыть поленилась. Так что ты намажь их гуталинчиком-то! А то будешь выглядеть как принцесса помоек.
Гуталинчиком?!
Гуталинчиком!!!
Какое простое решение! Я восхищенно посмотрела на Людку. Сама о том не подозревая, сестра подала мне идею, до которой я ни за что бы не додумалась.
Схватив баночку гуталина, я скрылась в ванной. Решительно разделась до пояса, немного помедлила, но потом махнула рукой – а, будь что будет! Все равно больше делать нечего.
Я окунула руки в банку и провела гуталинными ладонями по собственному обнаженному телу. Получились две неровные полоски чуть ниже груди. Отступать было некуда – мосты сожжены. Теперь проще было изобразить топик, чем отмыться от вязкой липкой массы.
Через двадцать минут работа была окончена. Я довольно рассматривала свое отражение. Издалека казалось, что мою грудь действительно обтягивает симпатичный топ из тускло поблескивающего в электрическом свете материала – наверное, самопал, потому что странная «ткань» неровно облегала тело. Но под пиджаком, думала я, это вряд ли будет кому-то заметно.
Перед тем как надеть пиджак, я немного поколебалась. Интересно, гуталин отстирывается? Вряд ли. Похоже, сегодняшний вечер – это первый и последний «выход» в свет моего замечательного пиджака. Ну и что! Свидание с Александром Дашкевичем дороже сотни американских пиджаков, дороже даже джинсов, дороже всего на свете!
Верка ждала меня на ступеньках Дома кино, подпрыгивая на одной ножке, чтобы согреться, и кутаясь в не по погоде легкий длинный плащ. Через плечо у нее висел массивный фотоаппарат «Зенит». Я удовлетворенно заметила, что ее нос некрасиво покраснел от холода. Видимо, она стояла здесь как минимум полчаса.
– Я только что пришла, – объявила Вера, торжествующе поглядывая на мои будничные брюки.
Бедняга, какое ее ждет разочарование в гардеробе, когда она увидит мой пиджак и топ! Лишь бы «топ» не размазался раньше времени, озабоченно думала я.
Мимо нас проходили нарядно одетые люди, они немного насмешливо поглядывали на две озябшие фигурки и заходили внутрь. Все они явно были приглашены на день рождения Волкова. Попадались среди них и знаменитые лица. Я узнала Александра Абдулова, Людмилу Гурченко и Татьяну Окуневскую. Хотела даже попросить автограф, но постеснялась. Кто знает, может быть, Саша меня с ними познакомит. И я буду пить шампанское и болтать с ними на равных.
Я тоскливо посмотрела на часы:
– А вдруг он не придет, Вер?
– Ну не знаю, – нервно передернула плечами она, – мне показалось, что я ему понравилась. Наверное, он не может не прийти. Он так на меня смотрел.
– А вдруг ему понравилась я? Об этом ты не подумала?
Верка ничего не ответила, только красноречиво посмотрела на мои старенькие ботинки в белых соляных разводах.
Дашкевич опоздал на сорок минут.
– О, девчонки! Я уж думал, что вы меня не дождетесь. – Он чмокнул в прохладную щеку сначала меня (меня! меня!!), потом Верку, приобнял нас за плечи и увлек за собою в накуренное тепло Дома кино.
В гардеробе он галантно помог нам снять пальто. Естественно, на Верке оказалось мини-платье в блестках – где она только такое откопала? Платье ей шло: она выглядела хорошенькой, но безнадежно вульгарной; ее блестки назойливо слепили глаза умеренно-богемной толпе. Увидев мой пиджак, она недовольно поджала губы. Зато Дашкевич восхищенно присвистнул:
– Девочки, ну вы прямо куколки. Выше всяких похвал.
Выяснилось, что именинник Вадим Волков – маститый киносценарист. Многие из его картин мы с Веркой смотрели, в половине из них снимался Дашкевич. Александр вручил ему нарядную коробочку с дорогими иностранными духами «Хьюго Босс». Вадим довольно понюхал колпачок, а потом, рассмеявшись, воскликнул:
– Лучше бы ты, Саня, рассказал мне, чем пахнешь ты. Отчего бабы слетаются на тебя, как мухи на… – он замялся, покосившись на нас, – …на варенье?
Они понимающе рассмеялись.
– Познакомься, Вадим, это мои девчонки. Правда прелесть?
– Одолжи одну. – Волков ущипнул меня за талию, и я возмущенно отстранилась. – Пардон, мадемуазель. Не желаете черной икры?
– Нет, – сквозь зубы процедила я.
– Отстань от нее, Вадя, – Саша шутливо толкнул его в плечо, – а то будешь иметь дело со мной!
– Ну-ну, поаккуратней! Я же все-таки именинник.
– Пойдемте, девчонки, – Александр положил одну руку на мое плечо, другую – на Веркино, – порвем в клочья эту ночь.
Это был волшебный вечер. Мы словно в сказку попали. Конечно, в буфете Дома кино нам и раньше приходилось сталкиваться со знаменитыми людьми. Но здесь звезды были в таком количестве, что скоро у нас в глазах зарябило от изобилия знакомых лиц.
Всего в метре от меня стояла Ирина Алферова: она маленькими глоточками пила белое вино и была такой красивой – гораздо красивее, чем в кино! Она казалась ненамного меня старше. Поймав мой взгляд, актриса снисходительно улыбнулась.
– Хотите познакомлю вас с настоящим кинорежиссером? – предложил Саша. – Кто знает, вдруг он пригласит вас сниматься в кино? Идемте, это мой лучший друг. Я просто обязан показать ему таких красавиц, как вы.
И он подвел нас к невысокому толстячку, одетому в смешной клетчатый костюм. Толстяк был больше похож на коверного клоуна, чем на кинорежиссера. Кроме того, он был пьян и с трудом сфокусировал рассеянный взгляд на своем лучшем друге Александре Дашкевиче.
– Федька! – Саша обнял толстяка и похлопал его по спине. – Федька, смотри, что у меня есть!
И он вытолкнул нас с Веркой вперед.
– Мило, – «Федька» громко икнул. – И что мы будем с ними делать?
– Может, они подойдут для твоего нового фильма. – От меня не укрылось, что Саша подмигнул кинорежиссеру. – Смотри: девочки – блеск. Достойны, чтобы стать кинозвездами, да?
– Ну да, – даже не взглянув на нас, кивнул толстяк.
– Девчонки, познакомьтесь. Это Федор Мордашкин, известный кинорежиссер. Он снимает картину, которая непременно засветится на Венецианском фестивале.
– Катя.
– Вера.
Толстяк выудил из кармана своего безумного клетчатого пиджака мятый бумажный прямоугольник, на котором от руки было написано «Федор Мордашкин. «Мосфильм» и протянул его мне.
– Ты! Позвони мне в понедельник. Может быть, мы что-нибудь придумаем, – сказал он и отошел от нас.
Верка завистливо на меня посмотрела – ей он визитки не предложил. Александр погладил ее по обтянутому вульгарным платьем плечу:
– Не переживай, тебя он тоже возьмет. Иди скорее, догони его и попроси визитку.
– Правда? – Вера подняла на него полные слез глаза.
– Правда, – утешил ее Дашкевич, – иди, иди. Будь с ним мила, и он снимет тебя в кино.
Я видела, как Вера догнала толстяка и робко дернула его за рукав. Федор Мордашкин резко обернулся, едва удержавшись при этом на ногах, и осоловело на нее уставился.
А мы с Александром остались вдвоем. Он тоже был слегка нетрезв, от него пахло вином и сигаретами, но отчего-то этот запах казался мне приятным!
– По-моему, ты чем-то испачкала свой пиджак, – шепнул Саша, интимно наклонившись к моему уху.
Я испуганно посмотрела вниз и увидела черные разводы на воротнике. Видимо, от волнения я вспотела, и спаситель-гуталин «поплыл».
