Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою - Блюмин Георгий Зиновьевич
«Украшеньем Москвы» именовали и княжну Анну Александровну Щербатову (1808–1870). В обращенном к ней мадригале Лермонтов не советует княжне покидать Москву и переселяться в Петербург:
Анна Щербатова не вняла новогоднему совету поэта. Вскоре она уехала из Москвы в Петербург, где в 1833 году вышла замуж за побочного сына великого князя Константина Павловича, впоследствии генерал-лейтенанта Павла Константиновича Александрова (1808–1857). Пушкин упоминает в письмах к жене об Александровых как о своих знакомых.
Еще одна красавица-москвичка, стихи о которой вошли в «Книгу судеб», ту самую огромную книгу, что была в руках Лермонтова на новогоднем балу в Московском дворянском собрании в преддверии Нового, 1832 года. Это Вера Ивановна Бухарина (1813–1902), дочь киевского губернатора – сенатора И.Я. Бухарина и его жены Елизаветы Федоровны, двоюродной сестры А.П. Керн.
Анна Александровна Щербатова
И этой героине «Книги судеб» М.Ю. Лермонтова было уготовано близкое замужество. Вера Бухарина, воспитанница Смольного института (выпуск 1830 года), 29 июля 1832 года выходит замуж за адъютанта великого князя Михаила Павловича, впоследствии генерала от инфантерии Н.Н. Анненкова (1799–1865), дальнего родственника Лермонтова. В.И. Анненкова оставила интересные записки о своих встречах с Пушкиным и Лермонтовым, в разные годы бывавших в их доме. «Я очень любила Пушкина, – пишет она, – и смерть его заставила меня пролить много горьких слез». Вместе с мужем она навестила больного Лермонтова в конце ноября – начале декабря 1832 года в лазарете Школы юнкеров. А в апреле 1841 года по дороге на Кавказ Михаил Юрьевич дважды побывает у Анненковых в Москве. В экспромте своем Лермонтов играет именем Веры Бухариной:
В августе – сентябре 1838 года в доме Карамзиных Лермонтов участвовал в репетициях водевиля, название которого не установлено, но в котором поэт играл одну из главных ролей. К сожалению, выступить в уже отрепетированном спектакле Лермонтову не пришлось: он был подвергнут аресту на три недели великим князем Михаилом Павловичем за появление на улице со слишком короткой шпагой. Вместе с Лермонтовым в репетициях принимала участие замечательная русская певица (сопрано) Прасковья Арсеньевна Бартенева (1811–1872).
Прасковья Арсеньевна Бартенева
Это была ученица М.И. Глинки, талантом которой восхищались и посвящали ей свои стихи В.А. Жуковский, И.И. Козлов, И.П. Мятлев, Е.П. Ростопчина и многие другие. К моменту проведения в московском Благородном собрании новогоднего бала Бартенева носила высокие звания камерфрейлины и придворной солистки. Посвященный ей экспромт 1832 года Лермонтов вплетает в свой венок приветствий московским красавицам:
Ряд исследователей с достаточным основанием утверждают, что к Бартеневой обращены такие поэтические шедевры Лермонтова, как «Она поет, и звуки тают», «Как небеса твой взор блистает», «Слышу ли голос твой» и «Есть речи – значенье…».
Адресаты ряда лермонтовских экспромтов хотя и носят знаменитые дворянские фамилии и блистают красотой, но исследователями так до конца и не установлены. Таковы – Толстая, Кропоткина, Уварова. Толстой, к примеру, поэт адресует всего две строки:
Кропоткиной – чуть больше, четыре строки:
Уваровой посвящено целое стихотворное послание; в этой светской московской красавице поэт находит то, чего не видит во многих других посетительницах маскарада, – душу:
А открывает альбом мадригалов и эпиграмм поэта посвящение красавице, обозначенное лишь тремя инициалами: Н.Ф.И. В следующей главе я приведу специальное и чрезвычайно интересное исследование разгадки этих инициалов, предпринятое известным советским лермонтоведом И.Л. Андрониковым.
Усадьба Вороново. Фото В. Вельской
Под шутливым содержанием мадригала, обращенного к московской красавице Наталье Федоровне Ивановой (1813–1875), скрыто глубокое и искреннее чувство, которое Лермонтов испытал к ней и которое было ею не понято и бездумно отвергнуто, но осталось в целом цикле прекрасных лермонтовских стихотворений. Мадригал написан вскоре после разрыва с ней:
И наконец, завершу свой рассказ о лермонтовской «Книге судеб» именем известной поэтессы графини Евдокии Петровны Ростопчиной (1811–1858):
