Божественная Зефирина - Монсиньи Жаклин (первая книга .TXT) 📗
Маршал оказался очаровательным спутником. Проезжая в сопровождении четырех оруженосцев через богатый дичью лес Шамбор, Зефирина и Жак де Шабанн, сир де Ла Палис, весело беседовали.
– Клянусь бородой папы, душенька моя, у вас самые прекрасные в мире волосы и взгляд, способный погубить Святого Петра, Святого Иоанна и Святого Павла вместе взятых. Клянусь моей душой, я хотел бы с вами полюбезничать в этом лесочке, но я не смею превратиться в совратителя молоденьких девушек. К тому же вашему батюшке это вряд ли понравилось бы. Итак, поговорим о философии, раз уж вы такая ученая.
Упиваясь мыслью, что привела в смущение такого человека, как прославленный маршал де, Ла Палис, Зефирина, обладавшая пытливым умом, расспрашивала его и спорила с ним, давая точные и меткие ответы на любой вопрос.
– Какая умница! Клянусь Святым Иринеем, именно вас надо было послать на переговоры с императором Священной Римской Империи.
– С его величеством Карлом V? А разве наш король не договорился с ним? – осведомилась Зефирина.
– Боже в небесах, откуда вы свалились?
– Из монастыря, сударь!
– Черт побери, могу себе представить… Псалмы на целый день и ни словечка о мирском.
– Так и есть, сударь!
– Как я глуп, ведь вы совсем молоденькая девушка… Мне надо было спеть вам рондо, а не о политике говорить.
– Нет, сударь, расскажите мне, что происходит на белом свете. Правда, это меня очень увлекает! – настаивала Зефирина, с блестящими глазами и с оживившимся от беседы лицом.
Ла Палис покачал головой в бархатном берете с пером:
– Странная вы малышка… можно учиться в любом возрасте! Клянусь честью, не знал, что нужно рассуждать о проблемах внешней политики, чтобы соблазнить девственницу из этого нового поколения. Будь по-вашему, прекрасная Зефирина! Я начну с самого начала и признаюсь вам, что мы здорово сели в лужу!
– Мы?
– Королевство! – пояснил Ла Палис. – После битвы при Мариньяно, дитя мое, король был самым видным и самым счастливым государем в Европе, и наша страна была самой богатой… К несчастью, только пусть это останется между нами, король Франциск, после смерти императора Священной Римской Империи Максимилиана, вбил себе в голову, что добьется императорской короны – избрания императором.
– Избрания?
– Ну да, избрания! В силу старинных обычаев по семь выборщиков от Кёльна, Майнца, Бранденбурга, Пфальца выбирают императора Священной Римской Империи. Король мог, конечно, сделать попытку, но я был одним из тех, кто предупреждал его, что эта мечта – безумие! У императора был свой кандидат – собственный внук Карл, наследник престола Испании, Фландрии и Неаполитанского королевства… Этот холодный, спокойный, рассудительный юноша – полная противоположность нашему очаровательному государю. Короче, дорогая Зефирина, что должно было произойти, то и произошло: король напрасно заплатил 514 тысяч флоринов, чтобы купить голоса германских князей, золото-то они взяли… но проголосовали за Карла V! Не смотрите на меня такими большими глазами, моя красавица, или, клянусь честью Ла Палиса, я за себя больше не отвечаю!.. На чем я остановился?
– Вы сказали, что они проголосовали за Карла V, сударь, – ответила Зефирина, которая не теряла нити беседы.
– Совершенно верно. Ну вот, моя дорогая, это и есть бочка с гусиным пометом, простите меня за такое выражение, в которой мы находимся. Карл V никогда не простит королю Франциску, что тот пытался похитить у него корону, которой уже восемьдесят лет владеет его семья. Борьба двух монархов неизбежна. Один из них лишний. Карл хочет изгнать Франциска из герцогства Миланского, а Франциск хочет выставить Карла из Неаполя. Ну, что вы скажете об этом безвыходном положении, прекрасная резонерка?
Зефирина нахмурила тонкие золотисто-рыжие брови:
– А какова роль короля Англии во всем этом, сударь?
– Английский король говорит, что вы столь же умны, сколь и красивы, божественная Зефирина! – заявил Ла Палис, отвесив глубокий поклон.
Чтобы скрыть смущение, Зефирина звонко расхохоталась. Тряхнув золотисто-рыжей гривой, она пришпорила коня и поскакала в сопровождении своего нового друга к наполовину построенным башням, чьи белые стены заметила в просвете между деревьями.
ГЛАВА XII
КЛЯТВА
На огромной стройке в Шамборе раздавались звуки пил и молотков, звенели кирки. Словно пчелы из одного улья, сотни славных малых – резчиков по камню, каменщиков, мостильщиков и плотников, – гнули спины за несколько солей в день, чтобы возвести сказочный дворец. Зефирина, восхищенная этим зрелищем, с восторгом смотрела на гигантский фундамент и на уже возведенные этажи здания, выраставшего на песчаной и бесплодной земле.
– Вон Клеман Маро, лакей короля.
Ла Палис указал на довольно молодого человека в сине-зеленой ливрее, сидевшего на подножке какой-то повозки.
– Он немножко сумасшедший, немножко шут, немножко поэт, и еще, думаю, лютеранин, – добавил маршал. – Но король его любит и прощает ему все причуды.
Действительно, лакей-поэт, должно быть, был погружен в свои рифмы или в увлекательное чтение, так как даже не поднял глаз от пергамента, который держал у себя на коленях, когда Зефирина и маршал де Ла Палис спешились рядом с ним.
– Мадемуазель де Багатель ищет короля, чтобы передать ему послание от отца, господина маркиза, мой дорогой Клеман… Знаете ли вы, где его величество? – спросил Ла Палис чрезвычайно любезным тоном.
Не повернув головы и не поднявшись, чтобы поклониться маршалу, как полагалось сделать, лакей-поэт пробормотал:
– Его величество удалились вместе с добрым ветром судьбы.
Выслушав этот дерзкий ответ, Ла Палис скорчил Зефирине гримасу, что должно было означать приблизительно следующее: «Я ведь вас предупреждал, что он довольно странный!» А Клеман Маро, желая показать, насколько Зефирина и маршал помешали его занятиям, громко произнес двусмысленную фразу:
– Афиняне, я признателен вам и люблю вас, но я скорее буду повиноваться Дельфийскому оракулу, нежели вам…
Лакей-поэт перевернул лист пергамента, приготовившись читать дальше. Ошеломленная подобной наглостью Зефирина набрала в грудь воздуха и продолжила вместо него:
– Афиняне, оправдаете вы меня или нет, будьте уверены, что никогда я не изменю своего поведения, пусть даже тысячу раз должен буду стоять перед лицом смерти!
– Клянусь богом поэтов, мадемуазель знакома с Сократом! – воскликнул Клеман Маро.
– Но сударь, – с негодованием возразила Зефирина, – отчего вы думаете, что только род мужской обладает знаниями?
– Я не думаю, вовсе не думаю, мадемуазель, просто так оно и есть… весьма часто женский разум помещается не в голове, а совсем в другом месте!
– Да? И где же это, сударь? – спросила Зефирина, выдавая полную невинность своих пятнадцати лет.
– Хм!..
Внезапно смутившись, Клеман Маро обменялся взглядом с Ла Палисом. Последнему успела надоесть греческая философия, и он не скрыл своего нетерпения:
– Все это очень хорошо, мой дорогой Маро, но известно ли вам – да или нет, – где мадемуазель де Багатель может найти короля?
– Его благосклонное величество удалились, не известив меня о своей судьбе, – повторил Клеман Маро. – Но для такой ученой девицы… примите мои поздравления, мадемуазель! – лакей-поэт поклонился Зефирине: – Вы, конечно, догадываетесь, что вечер… его величество проведет в Кло-Люсэ!!…
Зефирина начала смутно догадываться о том, какую власть над мужчинами ей дает ученость. Она поблагодарила находившегося на седьмом небе от счастья Клемана Маро несколькими словами по-гречески, потом, направившись к Красавчику, уже собиралась попросить Ла Палиса сопровождать ее в Кло-Люсэ, когда услышала восклицание:
– Мадемуазель де Багатель…
Это был Гаэтан, весь в пыли. Он привез скатанные в трубку документы для распорядителя работ на стройке.
Гаэтан! От волнения Зефирина до крови прикусила губу. Сердце отплясывало в ее груди какую-то сумасшедшую сарабанду. У нее почти подкосились ноги в тот момент, когда юный Ронсар склонился перед ней в поклоне:
