Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Максимов Андрей Маркович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В этом смысле жалость сродни любви, сыграть которую нереально. То есть существуют, конечно, любовные игры, когда оба участника старательно изображают из себя Ромео и Джульетту, прекрасно понимая, что отношения их – не более, чем флирт. Однако подлинную любовь сыграть невозможно. Так же, как и подлинную жалость.
Но именно такая жалость и очищает душу.
Страдания, на мой взгляд, гораздо меньше воспитывают человека, гораздо меньше влияют на его душу, нежели сострадания. Может быть, это происходит оттого, что страдать – жалеть самого себя – в конечном счете часто бывает гораздо легче, чем сострадать – жалеть другого.
Но человек, не знающий, что такое жалость, вряд ли может в полном смысле слова называться человеком.
Кого мы жалеем? Того, к кому судьба проявила жестокость.
А что такое жестокость?
ЖЕСТОКОСТЬ
Жестокость я бы разделил на физическую и духовную.
Про физическую много рассуждать излишне. Один человек сознательно доставляет другому физическую боль. Что тут умствовать и размышлять, если совершенно очевидно, что так делать, мягко говоря, нехорошо.
С жестокостью духовной все сложней уже хотя бы потому, что она не всегда совершается сознательно. Однако, даже если вы проявили жестокость походя, она от этого жестокостью быть не перестает.
В который уже раз используем банальную (а значит, понятную) метафору и уподобим жизнь дороге. Вот идет по ней человек. Преодолевая препятствия, радуясь и огорчаясь окружающему пейзажу, встречаясь и расставаясь с людьми. В общем, шагает.
Мы уже говорили (и еще скажем), что тупиков в жизненной дороге нет. То, что нам кажется тупиком, на самом деле – резкий поворот. Даже смерть – это начало какой-то иной жизни.
Тупиков-то нет, а вот ощущение тупика есть. Это ощущение рождается чаще всего тогда, когда нам начинает казаться, что вся предыдущая дорога – бессмысленна, то есть шагали мы по ней куда-то совсем не туда.
Духовная жесткость – это такой поступок (или поступки), который приводит другого человека к ощущению тупика.
Такими поступками, как ни парадоксально, могут быть и слова. Скажем, если вы говорите пожилому человеку, что он напрасно прожил жизнь, потому что верил в те идеалы, которые оказались вовсе даже не идеалами, – это жестокий поступок, который может привести к самым ужасным последствиям.
Очень часто жестокими оказываются дети по отношению к своим родителем. Например, если бабушке не дают часто встречаться со своими внуками – это жестокий поступок, который «дарит» пожилому человеку ощущение бессмысленности прожитой жизни.
Никто из нас не может верно оценить путь другого человека. Значит, показывая ему, что он пришел в тупик, мы сознательно врем. Врем жестоко.
Бывает ли жестокость права?
По-моему, нет. Я не верю в разговоры о том, что с помощью жестоких поступков или слов можно остановить человека, идущего неверной дорогой. Если вас действительно волнует судьба другого (то есть вы его любите), вы всегда сможете найти слова, которые предоставят человеку шанс, а не заведут его в тупик.
Жестокость не бывает милосердной.
Тезис о милосердии жестокости придумали люди, которые не умеют быть по-настоящему милосердными.
Можно ли прожить, ни разу не проявив жестокости? Мне кажется, можно. Для этого, совершая поступок в отношении другого человека, надо думать о том, не приведет ли он его к ощущению тупика.
Вывод, с одной стороны, гуманистический, а с другой – кажется каким-то излишне теоретическим.
Например, можно ли сказать любящему тебя человеку о своей нелюбви, не проявив жестокости? Или родственникам умирающего о том, что шансов на спасение нет? Правда ведь часто бывает жестокой, и, если мы решили обходиться в жизни без жестокости, получается, что надо врать?
Иногда – просто необходимо. Но речь сейчас не об этом.
Правда не бывает жестокой или милосердной. Правда вообще не нуждается в эпитетах: она просто или есть, или нет. И в каждой конкретной ситуации человек должен решать: что будет милосердней – сказать правду или солгать. Это выбор каждого.
Правда отличается от жестокости тем, что даже в самой ужасной ситуации она не дает ощущения конца. Она дарит ощущение поворота. Начала пусть неведомой и, может быть, страшной, но иной жизни. И это ваше умение, и ваше милосердие – сказать правду так, чтобы она не выглядела жестокой.
В общем, я – против жестокости. И оправданий ей не нахожу. Хотелось бы очень обходиться в жизни без нее.
Жизнь... Вот словечко-то... Дошли и до него.
ЖИЗНЬ
Всякий, кто рассуждает, – рассуждает только о жизни. Потому что, в сущности, больше рассуждать не о чем. Смерть не предоставляет нам никаких фактов для рассуждений о себе. Фактами снабжает нас только жизнь. Вот люди и рассуждают о ней на протяжении всей истории человечества.
Казалось бы, за столько-то веков уже можно было бы хоть о чем-нибудь договориться, например, вывести некие всеобщие законы жизни, которые каждому помогали бы в его конкретном существовании. Ан нет! Каждый век... да что там век! – каждый год, если не каждый день возникают новые суждения о жизни, и все с первозданной яростью начинают их обсуждать.
Есть только три фундаментальных понятия человеческого существования, по поводу которых человечество может бесконечно спорить, ни до чего при этом не договариваясь: жизнь, смерть, любовь. Если, для примера, мы возьмем антонимы этих слов, все окажется куда более понятно: безжизненность, бессмертие, ненависть. Согласитесь, в осмыслении этих слов гораздо проще прийти к согласию.
Мне кажется, тот факт, что мы не умеем до конца осознать то, что является фундаментом нашего существования, – это Божий Дар, свидетельствующий о непознаваемости мира. А ведь и вправду, как и, главное, зачем жило бы человечество, если бы все люди точно знали, что такое жизнь? Мало того, что тогда не существовало бы искусства, но и вообще, какой бы пресной представлялась жизнь, если бы была абсолютно понятной.
Приобретение жизни – единственное приобретение, которое мы получаем вовсе без собственного участия.
Коль скоро мы не можем до конца познать окружающий нас мир, то существует надежда, что нам не удастся его до конца изменить. А ведь изменение мира самыми разнообразными способами – от философских до революционных – есть излюбленное занятие человечества.
Дар жизни свидетельствует еще и о том, что возможности человеческого разума бесконечны и перед нами всегда будут стоять задачи, которые мы не сможем разрешить до конца.
Поэтому любой человек, размышляющий о жизни, о любви и о смерти, не может настаивать ни на чем, кроме абсолютной и безусловной субъективности своих выводов. Какие могут быть выводы, если неясно даже: протекает жизнь каждого человека по неким законам или хаотично?
Но, с другой стороны, никто не может запретить подумать о жизни и о ее законах, не так ли? Мне кажется, такие законы существуют и зависят, как ни парадоксально, от той метафоры жизни, которую изберет для себя каждый человек.
Что я имею в виду?
Для одного человека жизнь – борьба, для другого – игра, для третьего – путешествие... И так далее.
Поскольку перед любым человеком встает проблема организации своего существования, то имеет смысл понять, какая метафора жизни лично для вас является наиболее подходящей. И строить законы своего существования, исходя из выбранной метафоры.
Ведь очевидно, например, что «борец» будет идти по жизни иначе, чем «путешественник».
Поскольку каждый человек рождается на Земле как абсолютно уникальное создание, то никакая метафора жизни не является стыдной.
То есть, если для кого-то жизнь не более чем увлекательная игра, он не должен переживать, что относится к ней несерьезно. Если для иного жизнь – борьба, ему необходимо понять, что он постоянно будет то выигрывать, то проигрывать. Если для третьего жизнь – трагедия и каждый новый день сам по себе есть повод для печали, – бороться с этим практически невозможно. Но стоит помнить, что в печали некоторые находят такое блаженство, какое иные и в радости не отыщут.
