Найденыш с погибшей «Цинтии» - Верн Жюль Габриэль (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗

Сказав это, Тюдор Броун вытащил бумажник, извлек из него лист бумаги, покрытый гербовыми марками, и передал доктору.

Тот быстро ознакомился с документом. Действительно, выписка из судового журнала «Альбатроса», принадлежавшего Тюдору Броуну, подтверждала кончину Патрика О'Доногана на траверзе острова Мадейры. Бумага была надлежащим образом заверена под присягой двух нотариусов и зарегистрирована в Лондоне, в Sommerset House комиссаром ее королевского величества.

Подлинность документа не вызывала сомнений. Но самый факт его неожиданного появления показался доктору таким странным, что он не в силах был удержаться, чтобы не высказать вслух своего удивления. Тем не менее он сделал эго со свойственной ему вежливостью.

— Вы мне позволите, сударь, задать вам только один вопрос? — спросил он.

— Задавайте, доктор.

— Каким образом у вас оказался в кармане такой документ, заранее заготовленный и законно оформленный?… Для чего вы его мне принесли?

— Если я не разучился считать, то это не один, а два вопроса,— ответил Тюдор Броун.— Отвечу на них поочередно. Выписка оказалась у меня в кармане после того, как, прочитав два месяца назад объявление и имея возможность предоставить интересующие вас сведения, я постарался, чтобы они были возможно более исчерпывающими и бесспорными, насколько это в моих силах… В настоящее время, совершая прогулку на яхте вдоль берегов Швеции, счел уместным занести вам эту бумажонку лично, чтобы удовлетворить таким образом и свое и ваше любопытство.

Возразить было нечего, и доктор принял единственно возможное решение.

— Так, значит, вы прибыли сюда на «Альбатросе»? — быстро спросил он.

— Ну да.

— А есть ли у вас на борту матросы, знавшие Патрика О'Доногана?

— Конечно есть, и немало.

— Вы позволите мне повидаться с ними?

— Сколько вам будет угодно. Может быть, вы хотите сейчас отправиться со мной на яхту?

— Если вы не возражаете.

— Нисколько,— ответил англичанин, вставая.

Позвонив слуге, доктор велел подать себе шубу, шляпу и трость и вышел с Тюдором Броуном. Через пять минут они уже были у причала, где стоял на якоре «Альбатрос». Их встретил старый морской волк, с багрово-красным лицом и седыми бакенбардами. Он показался доктору человеком весьма расположенным к откровенности и чистосердечию.

— Мистер Уорд,— остановил его Тюдор Броун,— этот джентльмен желает навести справки о Патрике О'Доногане.

— О Патрике О'Доногане? — переспросил старый моряк.— Да помилует Бог его душу! Он доставил нам немало хлопот, когда мы вылавливали голубчика на траверзе Мадейры! А для чего, позвольте, нужна была вся эта возня? Все равно бедолагу пришлось отдать на съедение рыбам!

— Как долго вы с ним были знакомы? — спросил доктор.

— С этим прощелыгой? Слава Богу, недолго — год или два, не больше. Мы, кажется, наняли его на Занзибаре, не так ли, Томми Дафф?

— Кто меня зовет? — откликнулся молодой матрос, усердно начищавший мелом медные поручни на трапе.

— Я,— ответил старик.— Ведь мы на Занзибаре взяли на борт Патрика О'Доногана?

— Патрика О'Доногана? — медленно проговорил матрос, как бы смутно припоминая это имя.— Ах да, конечно, это тот самый марсовой, который упал в море на траверзе Мадейры? Так точно, мистер Уорд, он поступил к нам на Занзибаре.

Доктор Швариенкрона попросил описать ему внешность Патрика О'Доногана и убедился, что описание полностью совпадало с известными ему приметами. Матросы показались ему людьми правдивыми и честными. Об этом говорили их открытые простодушные лица. Правда, единообразие ответов могло бы навести на мысль о предварительном сговоре, но не вытекало ли оно естественным образом из самих же фактов? Так как матросы знали Патрика всего лишь один год или немного больше, они могли дать о нем довольно скудные сведения: указать приметы и повторить рассказ о его трагической смерти.

«Альбатрос» был так хорошо оснащен, что при наличии нескольких пушек вполне мог бы сойти за военное судно. На яхте царила безукоризненная чистота. Экипаж выглядел очень бодро, матросы — все в добротной одежде — казались прекрасно дисциплинированными, находясь каждый на своем месте, несмотря на то, что судно стояло у самой набережной. Все это, вместе взятое, произвело на доктора благоприятное впечатление. Он заявил, что его вполне удовлетворяют полученные сведения и с присущим ему гостеприимством даже пригласил (правда, скрепя сердце) к себе на обед хозяина яхты, который прохаживался взад и вперед по юту [47], насвистывая только ему одному известный мотив. Но мистер Тюдор Броун не счел возможным принять приглашение и отклонил его в следующих «изысканных» выражениях:

— Нет, не могу, никогда не обедаю в городе!

Доктору ничего не оставалось, как только удалиться. Англичанин даже не удостоил гостя кивком головы на прощание.

Прежде всего доктор поспешил рассказать о своем приключении Бредежору, который выслушал его, не проронив ни слова, но про себя решил немедленно приступить к тщательному расследованию.

Когда Эрик вернулся из школы к обеду, Бредежор отправился вместе с ним на разведку, но столкнулся с непредвиденным затруднением. «Альбатрос» уже ушел из Стокгольма, не сообщив ни пути следования, ни адреса владельца. Единственным вещественным доказательством столь странного визита был документ о смерти Патрика О'Доногана, оставшийся у доктора. Но достоверен ли он? Вот в чем Бредежор позволил себе усомниться, несмотря на подтверждение английского консула в Стокгольме, выяснившего подлинность печати и подписей на предъявленной выписке из судового журнала.

Подозрительным показался адвокату еще и тот факт, что в Эдинбурге по наведенным справкам никто не знал о существовании Тюдора Броуна. Но мало-помалу сомнения рассеялись под воздействием неопровержимого доказательства: с той поры никаких других известий о матросе не поступало, и все объявления в газетах остались без отклика.

Итак, Патрик О'Доноган исчез навсегда, а вместе с ним исчезла и последняя надежда что-нибудь узнать о родителях Эрика. Он сам это прекрасно понимал и вынужден был признать бесцельность дальнейших поисков. Потому и согласился безропотно поступить с осени на медицинский факультет Упсальского университета. Но прежде он хотел все-таки сдать экзамен на капитана дальнего плавания, и это намерение красноречиво свидетельствовало о том, что Эрик не отказался от своей заветной мечты — посвятить себя путешествиям и побывать во многих странах.

К тому же на сердце юноши лежали теперь и другие заботы, заботы настолько тягостные, что избавить его от них, как ему казалось, могла бы только перемена обстановки. Доктор даже и не подозревал о желании Эрика в недалеком будущем под благовидным предлогом покинуть его дом. Причиной, побудившей Эрика принять такое решение, была все возрастающая неприязнь к нему племянницы Швариенкроны, фрекен Кайсы, которая проявлялась буквально на каждом шагу. Юноше хотелось во что бы то ни стало скрыть свою обиду от добрейшего опекуна.

Отношения Эрика и молодой девушки всегда были очень натянутыми. Даже после семилетнего знакомства «маленькая фея», как и в первый день его приезда в Стокгольм, казалась ему образцом изящества и светских манер. Он испытывал перед ней безграничное восхищение и старался изо всех сил заслужить ее дружбу. Но Кайса не желала примириться с тем, что этот «втируша» поселился в доме доктора, где к нему относились, как к приемному сыну, и сумел очень быстро стать любимчиком трех друзей. Школьные успехи Эрика, его доброта и кротость не только не могли заставить фрекен сменить гнев на милость, но, напротив, служили новым источником зависти и ревности. В глубине души Кайса не прощала Эрику его рыбацкого и крестьянского происхождения. Девушке казалось, что оно роняет достоинство их дома, а она сама из-за вынужденного «родства» с простолюдином утрачивает право занимать место на высшей ступени общественной лестницы.