Незримые фурии сердца - Бойн Джон (онлайн книга без .txt, .fb2) 📗
И вот после урока латыни я подошел к своей комнате, дверь которой была приоткрыта, а внутри кто-то шебаршил. Я понял, что Джулиан приехал, и от волнения меня даже слегка затошнило. Коридором я кинулся в душевую, где на стене висело большое, от пола до потолка, зеркало, помещенное там с явной целью напугать воспитанников после их утренних омовений, быстренько себя осмотрел, расчесал волосы и проверил, не застряло ли что-нибудь в зубах после обеда. Я ужасно хотел произвести хорошее впечатление, однако так нервничал, что вполне мог оконфузиться.
Я постучался, но никто мне не ответил, и тогда я вошел в комнату. Джулиан стоял возле бывшей кровати Денниса и перекладывал вещи из чемодана в нижний ящик комода. Обернувшись, он окинул меня равнодушным взглядом, и я тотчас его узнал, хоть мы так давно не виделись. Примерно моего роста, он выглядел мускулистее меня, непослушная светлая прядь все так же падала ему на лоб. Он был удивительно хорош собой: ярко-голубые глаза, чистая кожа, не обметанная угревой сыпью, как у большинства моих одноклассников.
– Привет. – Джулиан расправил куртку, аккуратно обмахнул ее одежной щеткой и лишь тогда повесил в шкаф. – Ты кто такой?
– Сирил Эвери. – Я протянул ему руку, и он, чуть помешкав, ее пожал. – Это моя комната. Вернее, наша с тобой. Раньше моим соседом был Деннис Кейн, но за жульничество на экзамене его исключили, хотя все знают, что он не жульничал. Теперь комната наша. Твоя и моя.
– Раз пришел к себе, зачем стучался?
– Чтоб тебя не испугать.
– Меня так просто не испугаешь. – Джулиан задвинул ящик комода и, смерив меня взглядом, выставил указательный палец, словно пистолет, нацеленный мне прямо в сердце. – У тебя на рубашке одна пуговица не застегнута.
Я скосил глаза вниз – точно, не застегнута, и планка рубашки раззявилась, точно клюв птенца, выставив на всеобщее обозрение мой бледный живот. Как же я это проглядел, столь рьяно готовясь к встрече?
– Извини. – Я поспешно застегнулся.
– Сирил Эвери. – Джулиан чуть нахмурился. – Имя как будто знакомое.
– Мы уже встречались.
– Когда?
– В детстве. В доме моего приемного отца на Дартмут-сквер.
– Так мы соседи, что ли? У моего отца тоже дом на Дартмут-сквер.
– Вообще-то мы говорим об одном доме. Твой отец купил его у моего отца.
– Ах вон как. – Джулиан, видно, что-то припомнил, потому что щелкнул пальцами и вновь пистолетом выставил указательный: – Твой отец сидел в тюрьме?
– Да. Но всего пару лет. Он уже на свободе.
– А где он сидел?
– В Джой.
– Здорово. Ты его там навещал?
– Нечасто. Он говорил, ребенку незачем все это видеть.
– Один раз я там был. Маленьким. Мой отец защищал человека, убившего жену. Там воняло…
– Уборной. Я помню. Ты уже рассказывал.
– Правда?
– Да.
– И ты это помнишь? Даже через столько лет?
– Но я же… – я почувствовал, что краснею, однако не хотел, чтобы мое восхищение им открылось так быстро, – и сам там побывал, у меня сложилось сходное впечатление.
– Великие умы и так далее. И что стало с твоим отцом, он эмигрировал?
– Нет, банк взял его обратно.
– Серьезно? – Джулиан расхохотался.
– Да. Он в полном порядке. Только должность его называется иначе. Раньше он был начальником отдела инвестиций и клиентских портфелей.
– А теперь?
– Начальник отдела клиентских инвестиций и портфелей.
– Надо же, какие в банке сердобольные люди. Видимо, для финансистов тюремный срок – что-то вроде знака почета.
Я заметил, что Джулиан обут в кеды, модную новинку для Ирландии.
– Отец привез из Лондона, – сказал он, перехватив мой взгляд. – Это уже вторая пара. Первая была шестого размера, а нога растет. Сейчас у меня восьмой размер.
– Смотри, чтоб священники не увидели, – предостерег я. – Они говорят, в кедах ходят только протестанты и социалисты. Отберут.
– Пусть попробуют, – усмехнулся Джулиан, однако стянул кеды, поочередно наступив носком одного на пятку другого, и ногой затолкнул их под кровать. – Ты, часом, не храпишь?
– По-моему, нет.
– Это хорошо. А я вот, говорят, храплю. Надеюсь, тебе это не помешает.
– Пустяки. Я сплю крепко. Ничего не услышу.
– Поглядим. Сестра говорит, как будто включили ревун.
Я улыбнулся, мне уже не терпелось, чтоб наступило время отбоя. Интересно, Джулиан переоденется в пижаму в туалете или прямо здесь? Наверное, здесь. По нему не скажешь, что он застенчив.
– Как оно тут вообще? – спросил Джулиан. – От скуки не сдохнешь?
– Да нет. Ребята нормальные, священники-то, конечно, злые…
– А чего ты хочешь? Ты встречал попа, который не желал бы показать тебе, где раки зимуют? Они же при этом кончают.
Я аж задохнулся в смятенном восторге.
– Вряд ли. До этого, наверное, не доходит. Просто их так учат в семинарии.
– Да все они сексуально озабоченные. Пойми, трахаться им нельзя, а у них стояк, вот они и лупят мальчишек. Для них это предел наслаждения. Дурь, конечно. Я вот тоже сексуально озабочен, но я же понимаю, что битьем детей проблему не решишь.
– А чем решишь? – спросил я.
– Чем, чем – траханьем. – Джулиан пожал плечами, словно это само собой разумелось.
– Ну да, – сказал я.
– А ты не замечал, что ли? Вот когда в следующий раз поп тебя взгреет, ты глянь на его сутану – у него ж торчит, как мачта. А потом он бежит к себе и дрочит, мечтая о мальчиках. Попы к вам в душевую заглядывают?
– Да. Проверяют, чтоб все мылись тщательно.
– Черта лысого. – Джулиан смотрел на меня как на несмышленыша. – Их интересует совсем другое. В прежней школе один поп, отец Креминс его звали, хотел меня поцеловать, так я врезал ему по роже. Сломал нос. Кровищи натекло! Но потом он молчал в тряпочку, иначе я бы все рассказал. Он говорил, что на дверь налетел.
– Мужские поцелуи! – Я нервно хохотнул, почесывая голову. – Вот уж не думал… надо же… зачем, когда есть…
– Что с тобой, Сирил? Весь покраснел, бормочешь чего-то.
– Похоже, я простыл, – сказал я, но тут, как назло, пустил петуха и оттого повторил нарочитым басом: – Простуда, похоже, начинается.
– Смотри меня не зарази. – Джулиан положил на тумбочку зубную щетку, полотенце для лица и роман Э. Форстера «Говардс Энд». – Терпеть не могу болеть.
Повисла долгая пауза, он как будто забыл обо мне.
– Где ты учился раньше? – наконец спросил я.
– В Блэкрок-колледже.
– Но твой отец, по-моему, закончил Бельведер?
– Верно. Он из тех выпускников, кто смакует воспоминания о былых победах на регбийном поле, однако помнит и все плохое, а потому не отдаст своего сына в ту же школу. Из Блэкрока он меня забрал после того, как мой учитель ирландского языка опубликовал в «Айриш таймс» стишок собственного сочинения, в котором подверг сомнению целомудрие принцессы Маргарет. Отец слышать не может худого слова о королевской семье. Хотя, говорят, принцесса Маргарет слаба на передок. Дескать, переспала с половиной лондонских мужиков и даже кое с кем из женщин. А что, очень может быть. Она телка видная. Не то что королева. Ты можешь представить, как ее величество насаживается на елдак принца Филиппа? Такое лишь в кошмарном сне привидится.
Подобная откровенность меня ошеломила, и я попытался вырулить на какую-нибудь безопасную тему:
– Я помню твоего отца. Однажды он ворвался на наш званый ужин и затеял драку с моим приемным отцом.
– Твой старик дал сдачи?
– Дал. Но безуспешно. Его отделали.
– Да уж, в молодости старина Макс был отменным бойцом, – гордо сказал Джулиан. – И сейчас навыков не утратил. Уж я-то знаю.
– А ты помнишь нашу встречу? – спросил я.
– Что-то такое маячит. Вроде как помню, но смутно.
– Моя комната была на последнем этаже.
– Сейчас это комната Алисы. Я туда не захожу. Там все провоняло духами.
– А ты где спишь? – Я слегка опечалился, что не он занял мою бывшую комнату. Хотелось, чтоб у нас было что-то общее.
