Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин (мир книг TXT) 📗
— Не убивайте этого старого негодяя, мы поймаем его!
Наемники Секста Луцилия действительно поймали его — два часа спустя и как раз вовремя. Марий, измученный и ослабевший, потерял одежду и по пояс увяз в липкой, черной грязи. Вытащить его оттуда было не так-то просто, и лишь постепенно, общими усилиями, удалось преодолеть сопротивление засосавшей Мария грязи, которая неохотно выпустила свою жертву. Один из наемников снял свой плащ и пошел было к Марию, чтобы предложить завернуться в него, но командир не позволил:
— Оставь. Пусть старый калека идет голый. Минтурны должны увидеть, что из себя представляет прекраснейший из людей, великий Гай Марий! Целый город знал, что он был здесь. Пусть помучаются за то, что предоставили ему убежище.
И старый калека шагал обнаженным в окружении своих преследователей, спотыкаясь, хромая и падая всю дорогу до Минтурн.
Когда они приблизились к городу и вдоль дороги показались дома, командир стал громко призывать каждого выйти и посмотреть на пойманного беглеца Гая Мария, который вскоре лишится своей головы на минтурнском форуме.
— Приходите каждый, приходите все, — громко взывал он.
В полдень солдаты подъехали к форуму, сопровождаемые местными жителями. Они были слишком потрясены поимкой великого Гая Мария, чтобы протестовать. Тем более что все знали: его осудили за великую измену. И все же, очень медленно и постепенно, где-то в их подсознании закипал гнев — ведь наверняка Гай Марий не совершал этой великой измены!
Два главных магистрата поджидали процессию, стоя у лестницы, ведущей в зал собраний; они были окружены городскими жителями, которые настойчиво призывали своих дуумвиров дать понять этим надменным римлянам, что Минтурны вовсе не в их власти и что, если потребуется, Минтурны смогут дать отпор.
— Мы поймали Гая Мария в тот момент, когда он готовился отплыть на минтурнском корабле, — угрожающе заявил командир наемников. — Минтурны знали, что он был здесь, и Минтурны помогли ему.
— Город не может нести ответственность за действия отдельных его жителей, — твердо ответил главный городской магистрат. — Забирайте вашего пленника и уезжайте. Вы добились своего — довольно с вас!
— О, мне не нужен он целиком! — злобно ухмыльнулся командир наемников. — Мне нужна только его голова. А вы получите все остальное. Здесь имеется прекрасная каменная скамья. Мы только наклоним его пониже — и мгновенно отделим голову.
От великого удивления в толпе пораскрывали рты, потом зарычали. Оба магистрата выглядели опечаленными, а их помощники — обеспокоенными.
— На каком основании ты хочешь казнить на форуме Минтурн человека, который шестикратно был консулом в Риме, героя многих войн? — осведомился старший дуумвир. Он надменно оглядел начальника и его солдат с ног до головы, чтобы хоть немного дать им почувствовать то, что испытал он сам, когда они нагло вторглись к нему рано утром. — Вы не похожи на римскую кавалерию. Откуда я знаю, что вы те, за кого себя выдаете?
— Мы были наняты специально, — ответил командир, понижая тон, поскольку увидел лица горожан и то, как стражники магистрата передвинули ножны, чтобы легче было доставать мечи.
— Наняты кем? Сенатом и народом Рима? — спросил дуумвир, подражая адвокатскому тону.
— Совершенно верно.
— Я не верю вам. Представьте доказательства.
— Этот человек осужден за perduellio! Ты знаешь, что это означает, дуумвир. Его можно лишить жизни в любом римском или латинском поселении. У меня не было приказа привести его в Рим живым. Мне было приказано доставить только его голову.
— Тогда, — спокойно сказал старший магистрат, — тебе придется сразиться со всеми Минтурнами, чтобы получить его голову. Мы не грубые варвары. Стоящий здесь римский гражданин Гай Марий не будет обезглавлен, как раб или чужеземец.
— Строго говоря, он не является римским гражданином, — зло ответил командир. — Но я привезу тебе из Рима все доказательства, которых ты требуешь, дуумвир! Я обернусь в три дня, и лучше, чтобы Гай Марий был к тому времени уже мертв, иначе весь город ответит перед Сенатом и народом Рима. И через три дня я отсеку голову у мертвого тела Гая Мария.
Все это время Марий стоял, пошатываясь, в толпе солдат, похожий на призрак, и многие не могли смотреть на него без слез.
Обозленный промедлением, один из солдат достал меч и замахнулся, чтобы пронзить Мария. В этот миг толпа стремительно бросилась между лошадьми и отбила пленника. Все были готовы драться, особенно помощники магистратов.
— Минтурны заплатят за это, — проворчал командир наемников.
— Минтурны казнят пленника согласно его dignitas u auctoritas, — ответил старший магистрат, — а теперь уезжайте!
— Подожди! — зарычал охрипшим голосом Гай Марий, который выступил вперед в окружении толпы минтурнийцев. — Ты можешь дурачить этих славных сельских жителей, но тебе не одурачить меня! У Рима нет кавалерии, чтобы вылавливать осужденных людей, и ни Сенат, ни народ Рима не нанимали тебя. Это могло сделать только частное лицо. Кто тебя нанял?
В голосе Мария было столько властности, что язык командира наемников развязался прежде, чем он вспомнил об осторожности.
— Секст Луцилий, — проговорил он.
— Благодарю! — сказал Марий. — Я запомню.
— Я плюю на тебя, старый дурак, — презрительно отозвался командир наемников и дернул за поводья. — Ты дал мне слово, магистрат! Надеюсь, что к моему возвращению Гай Марий будет трупом, а его голова — готова для отсечения!
Через минуту солдаты скрылись, а дуумвир кивнул своим стражникам:
— Отведите Гая Мария и заприте на замок.
Помощники магистрата вывели Гая Мария из толпы и вежливо повели в единственную тюремную камеру, находившуюся за подиумом храма Юпитера. Обычно там запирали буйных пьяниц на ночь или тех, кто сходил с ума. Помещения, более подходящего для тюрьмы, в этом городке еще не было построено.
После того как Мария увели, толпа разбилась на группы. Повсюду что-то горячо обсуждали и не расходились дальше таверн, расположенных по периметру площади. Здесь был и Авл Бела, который стал свидетелем всего происшедшего, а теперь переходил от одной группы людей к другой и что-то настойчиво говорил.
Минтурнам принадлежало несколько государственных рабов, и среди них имелся исключительно полезный парень, которого город купил у заезжего торговца два года назад и никогда не жалел о заплаченной за него порядочной сумме в пять тысяч денариев. Тогда ему было восемнадцать, теперь исполнилось двадцать. Это был огромный германец из племени кимбров по имени Бургунд. Ростом он был на целую голову выше самого высокого из жителей Минтурн. Бургунд обладал могучими мускулами и поразительной силой, которая полностью искупала отсутствие каких-либо проблесков интеллекта. Впрочем, как раз в этом не было ничего удивительного: он попал в плен после битвы при Верцеллах — тогда ему было шесть лет — и с тех пор вел скудную жизнь порабощенного варвара. Не для него были привилегии и заработки просвещенного грека, который порою сам продавался в рабство, ибо это только служило ему на пользу и приносило истинное процветание. Бургунд получал жалкие гроши и жил в полуразрушенной хижине на окраине города. Вероятно, он решил, что однажды его посетила божественная Нерфус, когда одна женщина разыскала его там, любопытствуя узнать, какой любовник получится из гигантского варвара. Бургунду никогда не приходило в голову бежать. Он даже не считал себя несчастным. Напротив, он наслаждался двумя годами жизни, проведенными в Минтурнах, где впервые почувствовал свою значимость и узнал себе цену. Временами ему давали понять, что ему будет позволено жениться и иметь детей. И если он будет продолжать хорошо работать, его дети будут считаться свободными.
Другие общественные рабы использовались для уборки, чистки, мытья и украшения зданий и общественных сооружений, но Бургунд, единственный из всех, выполнял работу поистине требующую сверхчеловеческих усилий. Именно Бургунд прочищал дренажные канавы и канализационные трубы, засоренные наводнением; именно Бургунд переносил трупы лошадей, ослов и других крупных животных, когда они погибали в общественном месте; именно Бургунд ломал деревья, считавшиеся опасными; именно Бургунд ловил бешеную собаку и копал канавы одной рукой. Как и все гиганты, германец был мягким и покорным человеком, сознающим собственную силу и не испытывающим необходимости пробовать ее на ком-либо. Он понимал, что если вздумает, играючи, ткнуть кого-нибудь пальцем, то этот бедняга умрет на месте. Он приобрел особую сноровку, управляясь с пьяными моряками или агрессивными людьми, которые лезли в драку, стремясь победить его, — и заработал несколько шрамов благодаря своей снисходительности. Вместе с этими шрамами Бургунд получил благожелательное отношение горожан.
