Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
В.Абдулов: «Что меня спасло от помешательства — надо было много чего делать... Я быстро дозвонился Марине. Потом взял Володину телефонную книгу и выписал номеров двадцать... Не только друзей, но и людей, которые могли помочь. Я позвонил космонавтам, Иосифу Кобзону, Вайнерам... Нужно было срочно сделать два дела — место на кладбище и некролог...»
Ю.Любимов пришел в 10 часов утра вместе с Боровским. Через некоторое время он подозвал Янкловича и сказал:
— Валера, я тебя очень прошу, — надо сразу же заняться архивом. Ты даже не представляешь, как это важно.
— Юрий Петрович, а что нужно сделать?
— Надо собрать весь архив и спрятать его.
Затем Любимов стал звонить В.Гришину и Ю.Андропову, чтобы получить разрешение на похороны и прощание с покойным в здании театра. А.Федотов и И.Годяев поехали в поликлинику оформлять свидетельство о смерти. Это был очень важный и тревожный момент. Необходимо было отвертеться от вскрытия...
Л.Сульповар: «Вскрытия не было... Ну, это целая эпопея... Этим я и занимался. В институте у нас работает патологоанатом академик Пермяков. Он очень хорошо относился к Володе, и удалось договориться, что вскрытия не будет. А там уже приехали забирать...»
Дежурный по городу — генерал милиции — присылает людей и требует везти тело на вскрытие. Но Янклович и другие убедили Семена Владимировича не разрешать забирать тело. И он выставил посланцев генерала.
Л.Сульповар: «Да, в общем, все сразу не хотели вскрытия. Ведь что означало вскрытие в той ситуации? Во-первых, судебно-медицинская экспертиза. Вскрывается и описывается каждый кусочек тканей. А значит были бы отмечены и уколы, и рубцовые изменения. Все это сразу же стало бы известным — начались бы никому не нужные разговоры о наркомании».
Где-то часам к 11 в квартиру вошли друзья по Большому Каретному — Акимов и Свидерский. Вспоминает Аркадий Свидерский: «Когда я взялся за ручку, из комнаты вышел Артур Макаров и сказал: "Возьми салфетку, намочи ее и положи Володе на лицо". Накрывали лицо влажной материей для того, чтобы испарения от цветов не впитывались в кожу, отчего она покрывается пятнами. Пока что пускали в квартиру всех, и каждый приносил цветы. Их все прибывало, и эти цветы стали укладывать прямо на пол у входа. Каждый стоял около Володи минуту-полторы. Я зашел после Артура, после меня — Володя Акимов. И так было дальше — знакомые и незнакомые. Как почетный караул.
Володя лежал — тронь, проснется. И я положил свою руку на его. Рука была ледяная. На указательном пальце, которым он бил по струнам, ноготь наполовину стерт и отчасти черен, как если бы от нечаянного по нему удара молотком. Тут я только окончательно понял: Володя умер».
К 12 часам Федотов привез свидетельство о смерти, в котором было написано, что смерть произошла в результате острой сердечно-сосудистой недостаточности, атеросклероза венечных артерий сердца.
A. Федотов: «Главной причиной смерти была миокардиодистрофия, то есть почти полная изношенность, истощенность сердечной мышцы. Изношенность от всяких перегрузок...»
Этот диагноз стал еще одним мифом о Высоцком, не соответствующим реальной «истории болезни». Да, смерть произошла в «результате острой сердечно-сосудистой недостаточности и атеросклероза венечных артерий сердца», но не указаны причины ее вызвавшие: тяжелая абстиненция, которая, в свою очередь, стала следствием алкоголизма, приема наркотиков и бесконтрольного употребления снотворных и успокоительных препаратов.
И.Годяев едет в ОВИР и меняет загранпаспорт Высоцкого на общегражданский. Милиция дала разрешение на похороны.
Л.Сульповар прислал бригаду фельдшеров — спустить кровь и произвести бальзамирование тела.
К середине дня под окнами дома собрались человек тридцать. У подъезда — букеты цветов и множество наклеенных, приколотых кнопками листочков бумаги со стихотворными посвящениями.
Стали решать — где хоронить... Отец настаивал:
— Только на Новодевичьем!
Вопрос решали на самом высоком уровне. Любимов позвонил в Моссовет. Ему ответили:
— Какое там Новодевичье?! Там уже не всех маршалов хоронят.
Решили хоронить на Ваганьковском. Там похоронен дядя Владимира — Алексей Владимирович.
B. Абдулов: «Это было так... Я позвонил Кобзону...
— Иосиф, прости, ради бога, за страшную весть: Володя умер. Нужен некролог.
Он говорит:
— Я поеду в ЦК — буду звонить оттуда.
Он позвонил — добился некролога в «Вечерке» и в «Культуре». И попросил, чтобы я подъехал к телеграфу, чтобы вместе пойти в Моссовет».
Чтобы похоронить Высоцкого на Ваганьковском, нужно было обязательное разрешение Моссовета. У вездесущего и всех знающего Кобзона в Моссовете был доброжелатель — Сергей Михайлович Коломин — первый заместитель председателя Моссовета В.Ф.Промыслова. Узнав от Кобзона скорбную весть, Коломин разрешил выбирать место.
И.Кобзон: «Я поехал на Ваганьково. Там уже были замдиректора Театра на Таганке и отец Володи Семен Владимирович. Стали смотреть, куда бы можно было положить Володю. «Нет, нет, — говорил отец, — только на аллее поэтов». Мы пошли туда, но это была такая глупость... по одной простой причине: там почти нет места, и, зная популярность Высоцкого, можно было гарантировать, что от других могил ничего не останется, когда на кладбище хлынут его поклонники. И мы вместе с директором кладбища пошли выбирать землю. Я сказал: «Представляете, сколько придет народу... хоронить? Вам разметут все кладбище. Поэтому нужно какое-то открытое место, например здесь», — и указал место, где теперь находится могила Володи. А тогда там был асфальт. Он сказал: «Я не против, если будет разрешение Моссовета». Я опять в Моссовет, к Коломину. Говорю: «Если хотите избежать давки и большого скандала в Москве, нужно хоронить только там». — «Ну, там так там!» — сказал Коломин и подписал разрешение».
В.Янклович: «Решаем вопрос: в чем похоронить Высоцкого... Долго обсуждаем этот вопрос вместе с Любимовым. Вначале решили хоронить в костюме Гамлета — в подлинном костюме, в котором Володя играл на сцене. Потом решили по-другому: подлинный костюм оставить в театре, а из Володиных вещей подобрать такой же. Нашли черный свитер и черные брюки».
А.Сабинин: «Дверь открыла Нина Максимовна. На кухне сидели Сева Абдулов, Мессерер, Марина, Белла Ахмадулина и этот молодой доктор, который был при нем. Он сказал: «Хотите посмотреть на Володю?» Открыл дверь — на низкой тахте лежал Володя в черном свитере, черных брюках и в черных новеньких, ни разу не надеванных ботиночках. Лежал такой маленький, незащищенный, какой-то совершенно миниатюрненький на этой тахте.
На кухне врач открыл холодильник, достал 0,75 «Пшеничной», открутил пробку, поставил два стакана прямо на холодильник, налил мне грамм 150. Такая тишина — он лежит, не преданный земле, — вроде поминать рано. Мы молча выпили и ушли».
В кабинете Семен Владимирович отбирает книги зарубежных изданий из библиотеки сына, чтобы забрать себе.
Нина Максимовна: «Когда Володя умер, боялись, что зарубежные издания могут конфисковать. К тому же люди, хранившие запрещенную литературу, могли быть привлечены к ответственности (такое было время). Поэтому часть книг из дома унесли. Среди них я хорошо помню четыре тома Н.Гумилева, три тома О.Мандельштама, двухтомник Н.Клюева, одну или две книжки Б.Пильняка, несколько отдельных изданий В.Набокова, В.Хлебникова — почти все в мягких переплетах. Все это он привозил из-за границы. По-моему, эти книги не сохранились».
В.Туманов: «В этот день мне пришлось отвечать на сотни телефонных звонков в квартире Высоцкого. Запомнился звонок космонавта Гречко:
— Могу ли я чем-нибудь помочь? Все же запишите мой телефон».
Пришли Олег Даль и Василий Ливанов. Даль постоял, склонив голову... и потерял сознание. Нашатырь, вода, укол...
Василий Ливанов: «Очень было страшно, когда мы сидели в квартире Володи в большой комнате, а он лежал в маленькой... И Даль сказал:
"Я
— следующий. Я знаю, я чувствую. Я — следующий..."»
