Человеческая гавань - Линдквист Йон Айвиде (мир книг .txt) 📗
Анна — Грета обхватила себя руками и ждала, глядя на маяк вдали. Люди вокруг непрерывно смотрели на часы и переговаривались. Через три минуты кто — то надрывно воскликнул:
— Да он погибнет, конечно! Оттуда не выбраться!
Поверхность воды оставалась спокойной и неподвижной.
Ну давай же. Давай. Давай!
Анна — Грета не отводила взгляда от воды. Она видела перед собой Симона — как он борется там, в глубине, с этими железными цепями, она ясно представляла себе, как развязывается мешок и он плывет наверх, к свету.
Давай же, давай!
Но ничего не происходило. Вернее, то, что происходило, было не тут, на причале, а где — то в глубинах души Анны — Греты. Что — то боролось и освобождалось, рвало цепи и стремилось наружу, к свету, рвалось так, что в горле было больно, и больше всего на свете хотелось плакать.
Я же люблю этого человека.
Анна — Грета дрожала. Сердце колотилось как сумасшедшее.
Люблю тебя. Не исчезай! Прошу тебя, не исчезай!
На глазах у нее выступили слезы, а за спиной кто — то кричал — Целых четыре минуты! — и она отчаянно ругала себя, сжимая руки, потому что было уже слишком поздно.
И тут она почувствовала руку на своем плече. Йохан подмигнул ей и кивнул. Она не понимала, что он хочет сказать. Как он может оставаться таким спокойным? Почему он не волнуется, как она?
Человек на пристани сбросил рубашку и нырнул в воду. Анна — Грета сжала руку Йохана. Человек вынырнул и отрицательно покачал головой. Толпа разом вздохнула. Теперь зрители выглядели по — настоящему потерянными и напуганными.
— Вы случайно не меня ищете?
Позади толпы стоял Симон. На его теле отпечатались красные полосы от цепей. Он подошел к полицейскому и протянул ему наручники:
— Я подумал, нужно вернуть тебе их. Ведь пригодятся, наверное.
Симон надел халат и подошел ближе к Анне — Грете. Кто — то крикнул:
— Калле, он здесь! Не ищи его больше!
Послышался смех и аплодисменты. Люди подходили к Симону и хлопали его по спине, словно стараясь удостовериться, что это он. Калле, дрожа, выбирался из воды. Симон, по всей видимости, предвидел ситуацию, потому что он протянул ему бутылку водки. Вновь послышались аплодисменты. Калле хватило и глотка. Он крикнул:
— Как, черт возьми, ты это сделал?
Симон таинственно покачал головой, и люди опять засмеялись.
Анна — Грета с Йоханом стояли на мосту. Торговля научила ее искусству манипулировать человеческими чувствами, но сейчас она встретила того, кто справлялся с этим куда лучше ее. То унижение, которое Симону пришлось испытать, когда он стоял перед всеми в цепях, теперь как бы перешло на Калле. Ведь это он показал напрасный героизм, когда прыгал в воду. Но все же злить его сейчас не следовало, и Симон дружески протянул Калле руку, и тот снова заулыбался. Теперь вокруг были лишь радостные лица.
О боже, думала Анна — Грета. Она растерялась, она сердилась. Она потеряла над собой контроль. Ей хотелось плакать, и она сдерживалась изо всех сил. Она знала, что не заплачет, ей было больно, и злость поднималась к горлу, угрожая ее задушить.
— Здорово, да? — спросил Йохан восторженно.
Анна — Грета кивнула, и Йохан махнул рукой в сторону Симона:
— Я знал, что он сделает что — то совершенно невероятное.
— Да. Такое могут далеко не все, — сказала Анна — Грета.
Когда Йохан непонимающе посмотрел на нее, она быстро спросила:
— Интересно, а что он тебе сказал перед этим?
Йохан загадочно улыбнулся и помотал головой.
Анна — Грета легонько ударила его по плечу.
— Что он сказал? — почти крикнула она.
— Зачем тебе?
— Просто интересно. Что?
Йохан отвернулся и стал смотреть в сторону рыбацких сараев, где по — прежнему стояла толпа, а Калле как раз разразился новой тирадой. Но Анна — Грета не отставала, и Йохан нетерпеливо пожал плечами:
— Он сказал, чтобы я не беспокоился. Что он будет погружаться на несколько минут дольше обыкновенного, для эффекта.
— Почему он это сказал?
— Ну… чтобы я не беспокоился. И ты чтобы не беспокоилась.
— Ты идешь домой?
Йохан покачал головой и посмотрел на воду:
— Нет, я останусь тут еще немного.
Анна — Грета плотнее завернулась в теплую кофту и покинула причал. Пройдя половину пути, она обернулась. Она не могла вспомнить, чтобы раньше видела там столько народу — даже на день летнего солнцестояния.
Йохана на причале уже не было.
Очень хорошо, что он сказал это Йохану, думала она.
Но все равно где — то в глубине ее мучила мысль: а мне он ничего не сказал.
Вечером того же дня Симон сидел в саду и пил коньяк. Пришел последний паром, о Марите так ничего и не было слышно. Внизу купались какие — то люди, оттуда слышался веселый смех и плеск воды.
Все тело болело. Хуже всего пришлось плечам. Цепи были стянуты очень сильно, и ему пришлось потратить на них почти минуту. Хорошо получилось, когда ему удалось проплыть к дальнему причалу и подняться под прикрытием катеров. Эффект был что надо, народ в восторге.
Симон поднес бокал ко рту и поморщился, когда напиток обжег ему горло. В груди появилась острая боль. Определенно ему не стоило оставаться под водой так надолго. Теперь все тело болит, и горло противно саднит.
Ховастен мигал ярким светом.
Все прошло отлично, но теперь Симон испытывал пустоту. Кроме того, Марита так и не вернулась. Симон выпил больше, чем обычно себе позволял, и настроение было на нуле.
Надо бы отдохнуть.
Представление удалось на ура, вечер прекрасен, коньяк разносит приятное тепло по усталому телу.
Надо бы отдохнуть.
Так бывало часто. После успешного выступления с криками восхищенной публики и аплодисментами приходило чувство пустоты. И чем больше был успех, тем больше была эта пустота. А кроме того, Марита снова исчезла. И совершенно напрасно он столько выпил.
Он ведь не хочет сделаться таким, как многие его коллеги, — спиться, утонуть в море теплых ароматов и спиртных паров и никогда больше не подняться обратно на поверхность. Но сегодня, подумал Симон, он заслужил свой отдых.
Ничего, подумал Симон, снова наполняя бокал.
Он уже не столько беспокоился о Марите как о жене — больше его беспокоило то, что у него нет помощника. Выступления в Нотене начнутся через три дня. Если она не вернется, то ему придется убрать некоторые из лучших номеров — чтение мыслей, например.
Симон сделал глубокий глоток и вздохнул. Все вышло не так, как он себе представлял. У него была работа, но не было радости. Была жена, но не было семейного счастья. Симон посмотрел на спокойную поверхность моря. Где — то над водой пронзительно кричала чайка.
Позади послышался легкий шорох. Он с трудом повернулся и увидел Йохана. Тот был в мокрых плавках и с мокрыми волосами, на лице играла улыбка.
— Ты? Привет, — сказал Симон, — что это у тебя?
Йохан улыбнулся и показал мешок. В нем лежал весь набор цепей и замков, которые Симон бросил на морском дне.
— Зачем их там оставлять?
Симон засмеялся. Ему хотелось погладить Йохана по голове, но было лень вставать, а кроме того, он не был уверен, что это правильный поступок. Все — таки мальчик ему не сын. Вместо этого он просто кивнул и сказал:
— Спасибо. Садись, если хочешь. Посиди со мной.
Йохан кивнул в ответ и сел в кресло.
— Как тебе это удалось? — спросил Симон. — Должно быть, это трудно.
— Да, — сказал Йохан, — пришлось взять крюк и подтащить их к берегу.
— Неплохо придумано, — улыбнулся Симон.
Йохан протянул ему тонкий металлический клин:
— И еще вот это. Это было в мешке. — Он откинулся на спинку кресла и сказал: — Я так и не понимаю, как ты это делаешь.
— Но ты догадываешься?
Йохан выпрямился:
— Да.
Симон кивнул:
— Тогда иди и возьми морс в холодильнике. Мой кошелек на столе на кухне. Возьми там пятерку за труды. А потом приходи, и я расскажу тебе все подробно, во всех деталях.
