Первичный крик - Янов Артур (список книг txt) 📗

Есть целый ряд таких способов экспрессивного выражения, которые в обиходе называют чувствами, хотя я сам их таковыми не считаю. Например, одним из таких чувств является «чувство» вины. Невротик скажет: «Я ужасно себя чувствую из?за этой лжи; я так виноват!» Я скорее склонен расценивать вину, как бегство от чувства (боли), так как чувство вины приводит к поведению, которое помогает снять напряжение. Здоровый человек ощутит неверные последствия своего поступка и постарается исправить ситуацию.

Я полагаю, что в своей основе чувство вины в действительности является чувством страха потери родительской любви. Один пациент признался во время прихода первичного чувства, что испытывал яростную ненависть к своему отцу, который оставил его в очень раннем детстве: изнутри я кипел как лев, но выражался как послушный котенок. Чувство вины, говорил этот пациент, удерживало его от того, чтобы громко выразить свой гнев. Когда же он ощутил реальное чувство, то понял, что боялся высказать отцу все, что накипело на душе только из страха, что после этого отец никогда больше не вернется. Таким образом, душевное движение, названное чувством вины в действительности оказывается поведением, выработанным в ответ на страх.

Часто как чувство расценивают депрессию. Больные, прошедшие первичную терапию, никогда не жалуются на депрессию. Они, конечно, могут печалиться и грустить по поводу тех или иных событий, но эти чувства специфичны и адекватны ситуации. По моим наблюдениям, депрессия — это маска, прикрывающая очень глубокие и болезненные чувства, которые невозможно связать с целой личностью. Действительно, некоторые невротики скорее решаются на самоубийство, нежели на то, чтобы ощутить эти истинные чувства. Депрессия — это настроение, близкое к первичному чувству, но ощущается оно как телесный дискомфорт («Мне плохо»; «Я чувствую подавленность»; «Чувствую в груди тяжесть»; «Такое чувство, что грудь сдавили обручем» и т. д.), так как нет связи с ранним источником этого настроения. Установление такой связи превращает настроение в чувство, и именно поэтому после первичной психотерапии больные больше не подвержены настроениям, но испытывают чувства. Когда уровень депрессии измеряют с помощью электромиографа, то выявляют очень высокий уровень напряжения, каковое и указывает на то, что депрессия, по сути своей, является отключенным чувством. Недавно доктор Фредерик Снайдер из института душевного здоровья записал энцефалографическую картину сна невротика. Патологическая активность начинается тотчас после того как они засыпают, сон является искаженным и фрагментированным. Депрессивные больные спят меньше, чем здоровые, и это еще одно доказательство вовлеченности напряжения в клиническую картину депрессии [6].

Любое, самое тривиальное событие может вызвать депрессию. Одна пациентка пришла на вечеринку и ушла домой раньше времени, охваченная депрессией. Оказалось, что с ней никто не разговаривал и никто не захотел сесть рядом с ней. Депрессия продолжалась много дней, и стало ясно, что это реакция отнюдь не на расстройство, связанное с вечеринкой. Этот эпизод разрядил, очевидно, старое чувство, обусловленное тем, что родители никогда не интересовались ею, не садились с ней рядом и не беседовали с ней. Когда во время сеанса первичной терапии она попросила своих родителей поговорить с ней, ее депрессия прошла. Некоторые люди могут заглушать депрессию хождением по магазинам, любовными свиданиями, посещением вечеринок, но депрессия все равно остается, ожидая того момента, когда все эти отвлекающие маневры закончатся. Депрессия будет отравлять существование такого человека до тех пор, пока он не испытает то чувство, которое давит ему на плечи.

Есть и другие ложные чувства. Вот, например, чувство «неприятия». Во время одного из моих учебных циклов я покритиковал работу одного молодого психолога, сказав, что в ней есть неточности. Он начал с жаром оправдываться, говоря: «Я имел в виду совсем не то, что вы подумали. К тому же работа не закончена» и т. д. Когда я спросил его, что он почувствовал, выслушав мои критические замечания, от ответил, что ощутил «неприятие». В действительности в нем проснулось старое, погребенное на дне сознания чувство неприятия со стороны отца («Ничего, чтобы я ни делал, не могло заставить его полюбить меня»). Для того, чтобы не дать прорваться этому страшно болезненному чувству, он закрылся дымовой завесой объяснений, проекций, оправданий для того, чтобы не допустить появления первичной боли. Он не обсуждал неточности отчета. Ошибки означали для него только то, что он нехорош и его не будут любить. Зарождающееся чувство неприятия ощущалось не полностью. Оно просто запустило поведение, необходимое для того, чтобы прикрыть это чувство.

В действительности тот молодой психолог маскировал старое чувство, взбудораженное настоящей критикой. Нет ничего столь ужасного и болезненного в допущенных в отчете ошибках, чтобы вызвать такой шквал оправданий и отрицаний. Он искал оправданий своим ошибкам только для того, чтобы отбросить первичную боль. Он начал было чувствовать что?то — свою отверженность — старое, реальное неприятие, но прикрыл свое чувство, именно поэтому я и говорю, что невротик не может чувствовать со всей необходимой полнотой.

Личность его расщеплена, она отключена от детства и детских чувств, и поэтому он не может пережить чувство целиком и полностью. Каждое новое оскорбление или критика, услышанные уже в зрелом возрасте, приводили к высвобождению фрагментов старой боли. Но реально, по–настоящему почувствовать себя отвергнутым, означает извиваться от боли во время прихода первичного чувства — значит, ощутить себя брошенным, покинутым, нежеланным ребенком. Когда пациент прочувствует это, у него не останется больше чувства отверженности, оно будет исчерпано — останется только чувство того, что действительно происходит в каждый данный момент. И если на каком- нибудь вечере женщина пренебрежительно с ним обойдется, наш пациент почувствует: «Я ей не нравлюсь» или «Что?то она сегодня не в духе», но он отнюдь не почувствует себя отверженным, покинутым и никем не любимым в невротическом смысле. Это будет означать, что у пациента не осталось старого чувства отверженности, и никакое пренебрежительное замечание не сможет на целый день выбить его из колеи.

Стыд тоже относится к ложным чувствам. Допустим, взрослый человек расплакался, а потом ему стало стыдно. Он на самом деле чувствует, что окружающие неодобрительно отнесутся к такой его «слабости». Он пытается прикрыть свой поступок («Мне так стыдно») извинением за неподобающее поведение, чтобы не чувствовать себя нелюбимым. В этом случае нереальное «я», усвоив ценности родителей (а позже и ценности общества) оттесняет на второй план истинное «я».

Гордость — это нереальное ощущение собственного преуспеяния. Гордость — это бесчувствие. Она направлена на что- то, это некое действие, часто бессознательное, должное заставить «их» гордиться. Это представление для них. Способные на чувства люди не нуждаются в спектаклях для того, чтобы что- то чувствовать. С возрастом те вещи, которые делает невротик для того, чтобы испытывать гордость, постепенно меняются — в двухлетнем возрасте он не мочится в пеленки, в тридцать лет он участвует в охоте на слона. Одна и та же потребность управляет этими типами поведения. Потребность остается постоянной и неизменной. Становясь старше мы постепенно накручиваем все больше и больше слоев защиты вокруг истинной потребности, пока не оказываемся в лабиринте символических действий.

Когда невротик думает, что испытывает глубокие и большие чувства относительно какой?нибудь конкретной текущей ситуации, интенсивность этого чувства лишь добавляет веса в первичный пул. Когда же этот пул опустошается методами первичной психотерапии, человек и его личность ощущают, насколько слабыми были в действительности все эти чувства. Если в химчистке плохо вычистили вещи, такой излеченный человек раздражается, но не приходит в ярость. Пациент, у которого удалось опустошить пул первичной боли, начинает понимать, насколько немногочисленны истинные чувства человека. Освобожденный от стыда, вины, отверженности и всех других ложных чувств, он осознает что эти псевдочувства суть не что иное как синонимы замаскированного великого первичного чувства отсутствия любви.