Синее пламя - Пехов Алексей Юрьевич (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗

Тэо почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и, действуя инстинктивно, отпрыгнул назад, ощущая, как потревоженная башня загудела и начала трястись.

Лавиани беззвучно провалилась в разверзнувшуюся у нее под ногами дыру. Потолок оглушительно треснул, посыпалась пыль, и Мильвио оглушительно крикнул:

– Бежим! Быстро!

Шерон не помнила, как она оказалась возле выхода, лишь на мгновение отстав от Тэо. Раздался громкий удар, и она бы упала, если бы не Мильвио. Тот подхватил ее одной рукой и вышвырнул из зала, легко, точно перышко. Он сделал это за секунду до того, как рухнули камни, завалившие дверной проем, отрезав его от Шерон и Тэо.

Глава шестая

Рукавичка

Рассвет был кровавым и быстрым.

Вершины четырех пиков стали ярко-алыми, точно во время заката, предвещавшего непогоду.

Сперва вспыхнул острый зубец Тиона, самый высокий в гряде. За ним спустя минуту запылали снега на граненом Гребне Арилы, и почти тут же одновременно зажглись пирамидальная Нейси и двугорбая Печать Таувинов.

Остальные горы, более низкие, охватывающие долину с трех сторон, точно огромная, украшенная кружевами колыбель, все еще пребывали в рассветной тени, и Шаруд, столица Горного герцогства, казался спящим.

В малом замковом дворе, в двух шагах от Гнезда львов, пылали костры. Солдаты с протазанами, одетые тепло, по погоде, с высоты балкона, на котором находился Дэйт, выглядели набитыми соломой чучелами.

Начальник охраны был широкоплеч и массивен, но на самом деле проворен, точно разозленный кабан. Волосы с легкой рыжинкой, которая проявлялась только на солнце, густые брови, сметливые серо-зеленые глаза. Он вызывал доверие и умел слушать людей. Впрочем, командовать ими тоже.

Герцог Кивел да Монтаг стоял в двух шагах от него. Дэйт едва ли не дышал ему в затылок и сейчас мог пересчитать каждую шерстинку на соболином воротнике дорогого плаща, наброшенного на плечи властителя. Правитель был жилист и чуть сутул, с властным лицом, в котором чувствовалась порода. Взгляд у него был мрачным и тяжелым.

Его милость молчал и не шевелился. Держался так прямо, словно проглотил вертел.

От него веяло холодом ничуть не меньше, чем от ледников, окружавших древний замок.

Сейчас он был таким же опасным, недружелюбным и страшным, как одна из двух башен Калав-им-тарка, сломанный зуб которой, пугая тьмой, возвышался в северной оконечности крепости, на противоположной стороне величественного водопада. Гул от него не стихал даже в самые суровые зимы. Дэйт, давно уже привыкший к Брюллендефоссену, сейчас был рад его рокоту. Он позволял не слышать те редкие вскрики, что иногда доносил до него утренний ветер со стороны Тюремного двора.

Рассвет был кровавым.

И быстрым.

Двенадцать человек казнили не мешкая, споро и рутинно, точно пропалывали сорняки. Зрителей было всего двое – герцог и Дэйт.

Его милость проявил милосердие, и приговоренным, несмотря на неблагородное прохождение, рубили головы, а не вешали или отправляли на колесо, как было прописано в законах страны.

Широкое лезвие тяжелого топора падало с устрашающей мерной периодичностью. Тех, кто пытался сопротивляться, придерживали помощники долговязого палача. Он на этот раз работал без традиционной маски, изображавшей лицо лунного человека.

Ничего удивительного. Палач не был дураком и не собирался представать перед герцогом в виде шаутта.

Не сейчас.

Не после ночи, которую уже стали называть «проклятием да Монтагов». Не тогда, когда его светлость готов убить любого, кто попадется ему на глаза.

Последний из приговоренных положил голову на плаху. Спустя минуту тело за ноги отволокли в сторону, бросили на солому.

К другим.

Трупы уже грузили на закрытую подводу, чтобы вывезти из замка. Головы собирал мальчишка, ученик экзекутора. Он брал их за волосы, бросал в две большие, высотой с него, корзины. После занялся тем, что взял лопату и стал брать песок из ящика, засыпая растекшуюся возле плахи кровь.

Ударил колокол на храме Шестерых, который был расположен над замком, выше по склону, на плече Гребня Арилы. Секунду помедлив, его стон подхватили храмы Шаруда, расположенные внизу, в долине.

Наступало утро. Оно обещало быть морозным, ясным и не лишенным того очарования, которое может оценить человек.

Живой человек.

– Затылком чувствую, что ты хочешь что-то сказать. – Теперь герцог смотрел на горы. – Так говори.

Дэйт хмуро произнес:

– Я должен был быть среди них.

– Должен, – не стал отрицать Кивел да Монтаг.

– Но все же я здесь. На стене. Смотрел вместе с вами на их смерть.

Властитель Горного герцогства обернулся через плечо, его темно-карие глаза были пусты:

– Хотел бы быть ближе к ним? Насколько ближе? Чтобы почувствовать запах крови? Или горячие брызги у себя на лице? Как в том нашем бою, под Брекой, когда мы погнали этих драных тьмой фихшейзцев к их мамочкам под юбку? Очень спешишь на ту сторону, как я посмотрю. Ну так палач еще не ушел, могу позвать. В корзине найдется место для твоей башки.

Дэйта эта угроза не смутила. Он знал свою дурацкую черту – невозможность остановиться в те моменты, когда это следовало сделать. Еще мать говорила ему, что эта особенность характера рано или поздно приведет его к беде.

Большой беде.

– Я начальник вашей охраны. Не они. Ответственность была на мне. Даже несмотря на то, что был вместе с вами на охоте. Это мои люди, я их нанимал, учил, ставил на места.

– А… – протянул властитель. – Хочешь знать причину, почему ты жив. Понимаю. И почему они мертвы. Это просто. После случившегося я не мог просто закрыть глаза. Отвернуться. Сказать, что они ни в чем не виноваты.

– Простите, ваша милость. Но они действительно ни в чем не виноваты. Человек не может остановить шаутта.

Глаза герцога сверкнули бешенством, и он сказал низким голосом, цедя слова:

– Виноваты. Потому что выжили, когда другие – нет. А поэтому ответственны. Шаутт проник сюда, в мой замок. Убил двоих моих детей. Двоих! – Он прорычал это слово. – Сто тридцать один из тех, кто жил здесь, погибли. Ты заходил в мертвецкую? Видел, что у солдат раздавлены головы, словно спелые дыни? Видел выпотрошенных служанок моей жены? Разорванных напополам детей? А эти – выжили. Караульная смена. Где они были, когда лилась кровь?! И как ты считаешь, что будут говорить люди, если я сожру это дерьмо? Оставлю им жизнь! Они скажут, что я слаб! Мягкотел! И несправедлив! Их родственники мертвы, а те, кто должен был защищать их, живы. Сейчас, когда у меня остался только один наследник, недопустимо считать, что я слаб. Мой кузен не прочь сесть на Львиный трон. Я из рода да Монтагов и в политике уж точно не буду слабым. Что касается тебя – мне нужен тот, кто был со мною тридцать пять лет. Тот, кому я могу доверять. Поэтому живи, как и я живу. Говори. Что еще?

Последние слова он произнес устало. Дэйт, возвышавшийся над своим господином на целую голову, вздохнул:

– Я верен. Это так. Но вы должны понимать, что даже моя секира не сможет остановить шауттов, если они снова вернутся.

– Тогда тебе лучше умереть в том бою. Нам всем лучше умереть. Идем. Здесь делать нечего.

Они пошли по стене, вдоль острых каменных зубцов, направляясь к лестнице, ведущий во Двор осла, один из семи имевшихся в древнем замке, засаженный древними дубами, потомками дубов Туманного леса, возможно растущими здесь со времен, когда Тион по нити света отправился спасать Арилу и Нейси.