Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
И так он проделал несколько раз. Потом встал чуть-чуть запыхавшийся и повеселевший.
– Вот… всем на память. И Пеке, и Никите, и Егору Николаевичу. И Пим-Копытычу… А теперь… я пойду—Он вдруг рывком бросился к Маркони, обнял его. Потом– всех остальных. Сеню дольше, чем других, подержал за плечи.
Никто ничего не сказал, только Варя всхлипнула. И еще, кажется, Олик… Антошка же стремительно нырнул в биокамеру и опять стал Капом. “Теперь уже навсегда”, – решил мысленно каждый.
На пустырь шли, сияя новыми алыми шапками. Пекину шапку нес Олик. Шапки профессора, Никиты и Пим-Копытыча – Матвей. А банка с Капом была в руках у Сени.
На пустыре было безветренно и тихо. Томились под солнцем верхушки иван-чая и белоцвета. От стартовой площадки пахло нагретым железом.
Выбрался навстречу Пим-Копытыч. Узнал, в чем дело, заворчал:
– Значит, я и не попрощаюсь с Антошкой-то; Ох ты, досада какая…
Тогда искрящийся Кап вылетел из банки, повис над травой. Всех толкнуло воздухом. И опять встал Антошка: тоненький, коричневый, похожий на чибисенка. Сел на корточки перед Пим-Копытычем, взял его за руки, прижал к своим щекам его ладони.
– Ай да Антошка… – озадаченно пробормотал Матвей. Остальные ошеломленно молчали.
Антошка вскочил, крикнул тонко и будто издалека:
– Все! Я пошел на старт!
Он опять стал капелькой, и полетел и повис в метре над серединой железного листа.
– Я давно знал, что он так умеет, – признался Сеня. Маркони тряхнул головой. Поправил очки.
– Ладно. Приступаем…
Он слазил в подвал, включил напряжение. Поставил как надо зеркала. Солнечное пятно горячо засияло на железе. Лист еле заметно завибрировал. А Кап сверкал белой искрой.
Маркони положил на железо морковку. Большую, вымытую, очень красную…
Тихо-тихо стало. Только Пим-Копытыч прошептал в бороду:
– Ох ты, время-пространство, чтоб тебя…
Маркони взял в ладони маленький пульт. Хмуро велел:
– От винта…
Ребята попятились. Тогда Маркони сказал уже помягче:
– Помашите Капу.
Все словно спохватились, замахали сверкающей капельке. А она… исчезла.
Маркони сел на чурбак.
– Вот и все…
Ребята потерянно молчали. Только Варя опять, кажется, всхлипнула.
– Ну, чего вы… – пробормотал Маркони. – Он уже дома… Теперь по всем их магнитным линиям идет перезвон: “Кап вернулся!..” Ах ты черт, вечно заедает эту кнопку, никак не выключишь… – Он сопел, ковыряясь в пульте. – Ну-ка спихните морковку с железа. А то вознесется еще кто-нибудь…
Сеня сухим стеблем репейника ударил по морковке. Она улетела в траву. А половина стебля исчезла, будто растворилась в воздухе. “Да, это вам не шуточки”, – подумал Сеня. И вздрогнул. Кто-то ломился через заросли. С шумом и криком.
И вылетел на лужайку Пека!
“Эх, опоздал”, – подумал Сеня.
Но Пека мчался не для прощания с Антошкой. Он же ничего не знал про старт. Несколько минут назад он шагал себе, поглядывая по сторонам; в самом благостном расположении духа. Помахивал сумкой с купленным на рынке луком. Читал на заборах объявления. Дружески подмигивал афишам с веселыми лицами братьев Кулебякиных. И вдруг что-то большое затмило солнце.
Перед Пекой стоял Степан Степаныч Лошаткин. Лошаткин спросил со зловещей ласковостью:
– Значит, жаловаться вздумал, голубчик? Милицию привлекать к выяснению наших личных дел? Забыл, как милиция тебя самого воспитывала?
Пека не дрогнул. Глянул прямо в пухлую, розовую от злобы физиономию.
– За уши в наше демократическое время никто не имеет права хватать! – Он подумал и добавил: – Буца-куца без хвоста, толстый, как аэростат…
Лошаткин зашипел, словно локомотив, выпускающий лишний пар. И потянулся к Пекиному уху. Свидетелей не было, и Лошаткин знал, что Пекины жалобы будут напрасны.
Пека отступил. Степан Степаныч надвинулся. Пека повернулся и побежал. Степан Степаныч – за ним. Сперва бежали не быстро. Пека старался соблюсти достоинство, а Лошаткину мешала тяжелая сумка (он, видимо, тоже шел с рынка).
Но скоро бег начал нарастать. В Лошаткине горячим паром раздувалась жажда мщения и снова толкала его на необдуманные поступки. Он забыл, как опасно гоняться за Пекой.
Пека же понял, что спасение теперь только на Ямском пустыре. Он легко промчится сквозь чащу, а Лошаткин застрянет в репейных джунглях, охраняемых заклинанием. Помните?
Бунтер-гюнтер, крокодил,
Я свой двор загородил…
Но то ли заклинание со временем ослабело, то ли инерция грузного Лошаткина была чересчур велика – он не остановился в зарослях.
И на площадке все увидели, как следом за встрепанным Пекой мчится багровый от ярости Степан Степаныч.
Все случилось в две секунды. Пека прыжком перелетел стартовую площадку, Лошаткин с грохотом прыгнул на железо…
И не стало Степана Степаныча Лошаткина. Зловещая тишина легла на маленький полигон.
– Ой, мамочка, – тихонько прошептала в этой тишине Варя. А через минуту догадливый Олик таким же шепотом разъяснил:
– Без всякого сомнения, в сумке у него была морковка.
Трудно описать, что испытали наши друзья в эти минуты. Казалось, что в солнечном безмолвии нарастает грозный звон. Сквозь него слышались вздохи Пим-Копытыча:
– Ох ты, грех какой…
– Доигрались, – наконец сказал Матвей.
– Может, он все-таки живой? – прошептал Андрюша. Маркони помотал головой:
– Он же не капля. Как хряпнется с разгону об эту Ллиму-зину…
– А если не хряпнется, его наверняка съедят уу-гы, – рассудил Олик.
Сеня сказал с горечью:
– А может, и не долетел. У него же вон какая весовая категория. Болтается теперь в магнитном коконе где-нибудь на полпути…
– Ну и фиг с ним, – неуверенно откликнулся Пека. На него посмотрели. Он съежился.
Маркони больше ничего не говорил. Он молча думал о горькой судьбе Лошаткина. И о своей, конечно…
Дальше в повести надо сделать пропуск. Слишком тяжело описывать унылые раздумья, угрызения совести, страх и раскаяние, которые владели нашими друзьями в течение двух дней. Жуткий случай со Степаном Степанычем заставил всех забыть даже про печаль об Антошке.
Каждый думал: что же теперь с ними будет? Да и Лошаткина жаль, хотя был он, конечно, человек пакостный.
О том, что можно отпереться и что никто ничего не докажет, как-то и в голову не приходило, слишком уж тяжкий груз лежал на душах. И все ждали: когда в городе хватятся владельца магазина “К Вашим услугам”? На третий день не выдержали. Пошли сдаваться Роману Гавриловичу. Маркони пошел, Матвей и Сеня. Уков и Варю не взяли незачем девочку и малышей подставлять под суровость закона. Тем более что они вовсе ни при чем.
– Все ни при чем, – бормотал Маркони. – Я один виноват, пусть меня и сажают…
Участкового нашли на огородных грядках, у того был выходной.
Роман Гаврилович внимательно выслушал горестный Марконин рассказ (сопровождаемый вздохами Сени и Матвея). Покивал.
– Во времена моего детства мы тоже увлекались всякой фантастикой. Был у меня приятель Федька Кирюшкин (он сейчас главный механик на морском танкере), так он выдумал антигравитацию. Чтобы ликвидировать, значит, силу тяжести. И один раз но правде ликвидировал, взлетел над двором на своем гравилете. Только исчезла-то эта сила всего на две секунды. А потом шуму было! Потому что под гравилетом оказался фанерный курятник со всем его населением…
– Вы, конечно, не верите, – угрюмо сказал Маркони. – Но я могу доказать. Запущу в космос все, что хотите, на ваших глазах. Нажимаешь кнопку – предмет исчезает…
Роман Гаврилович покивал опять.
– Когда я учился в седьмом классе, был у нас Вовка Тарелкин, в цирковом кружке занимался. На школьных вечерах фокусы показывал. Ну, прямо Кио! Накроет перевернутой коробкой от телевизора какой-нибудь предмет или даже человека – и того нету. Один раз так даже нашу завуча Юлию Аркадьевну растворил в пространстве. На три минуты. Она маленькая такая была, юркая, легко влезла под коробку-то… Свежей малины хотите?
