Чужие миры (авторский сборник) - Васильев Владимир Николаевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
В этот же миг десяток клинков вгрызся в чешуйчатое тело — Боромир и его войско времени не теряли. Их тотчас отбросил могучий толчок, змея судорожно дернулась всем телом. Но теперь ее мрачное совершенство нарушалось несколькими кровоточащими ранами, и еще Боромир успел заметить глубокий рубец на змеиной голове и что у нее не хватает пол-языка.
Теперь гадине противостояли всего семеро — Славута, Омут, Роксалан, Соломея, Чеслав, Вавила и Боян. Змея боле не шипела — мешала раскроенная челюсть.
— Эх, в глаз бы ее окаянную! — тихо и зло сказал Роксалан. Чеслав и Вавила переглянулись. Как всякий венед, каждый из них великолепно владел кинжалом. И два коротких клинка со свистом рассекли воздух, один за другим. От первого змея уклонилась, сумела, да метнули их с малым промежутком, и поэтому кинжал Чеслава достиг цели, вонзился в голову, правда не в глаз, а рядом. Змея, нырнув, пригнула морду к земле, и тут ее настигла остро отточенная Славутина секира. В мгновение ока венеды и дрегович были отброшены страшными ударами, а змея вновь вскинула голову. Кинжал и секира остались торчать в ранах.
Некоторые из лежащих сумели встать — Боромир, Пристень, Боград… Гадюка подобралась, готовая к новому удару.
— Так нам не одолеть ее, — прошептал Боромир. — Где же Яр со своим мечом?
И вдруг послышался тихий, но пронзительный свист. Казалось, он сверлит голову изнутри.
Змея замерла, вслушиваясь.
Свистела Соломея. Безостановочно, и на вдохе, и на выдохе. Уродливая голова с рассеченной челюстью завороженно склонилась к девушке.
Меч Роксалана с отвратительным звуком воткнулся в левый глаз змеи, а с другой стороны Омут размахнулся попривольней, и тяжеленная его булава проломила громадный череп. Гадина вздрогнула, отчего и Омут, и Роксалан покатились кубарем, но тут же вскочили на ноги. Соломея свистела без умолку, показывая свободной рукой: «Бейте же ее, чего ждете?» Боромир, Боград и Тикша одновременно взмахнули мечами.
— Стойте!
Соломея на миг перестала свистеть, змея встрепенулась, но резкий сверлящий звук вновь пригвоздил ее к месту.
— Стойте!
К ним приближался Тарус, волоча за руку полуоглушенного Яра. Боромир недоуменно опустил меч.
— Убить ее должен Яр! Свисти, свисти, Соломея.
Чародей подтолкнул мальчишку:
— Отсеки ей голову!
Соломея зажмурилась при первом же ударе.
Скоро все было кончено. Уродливая безглазая голова гигантской змеи лежала у ног людей, и они наконец поверили, что победили. Обезглавленное тело подергивалось, свившись в мерзкий клубок, и через пару минут затихло.
Тишина показалась всем бездонной и всепоглощающей. Когда Соломея открыла глаза, перед ней стоял обычный лес — березы вместо диковинных зеленых стеблей и причудливых, похожих на мохнатые ковры листьев. Трава стала просто травой, ничем более. Солнце отражалось от поверхности маленькой круглой лужи, которая еще совсем недавно казалась им озером. В траве валялась обезглавленная гадюка, и с трудом верилось, что это с ней все они только что сражались.
Тарус огляделся. Вид нормального леса успокоил его. Теперь стало ясно, что третью напасть удалось одолеть. Он вплотную подошел к Соломее и, не говоря ни слова, требовательно протянул руку. Девушка послушно отдала ему свистульку. Несколько минут чародей пристально разглядывал изящную резную деревянную змейку-медальон.
— Откуда она у тебя?
Соломея пожала плечами:
— От матери. У Купавы есть похожая, только в виде ящерицы.
— Покажи! — обратился Тарус ко второй сестре, и Купава сняла с шеи ящерку на цепочке. С минуту чародей, щурясь, разглядывал вещи-близнецы. Цепочки выглядели совершенно одинаковыми; глазки-бериллы — тоже.
Вернув свистульки девушкам, Тарус, словно разом позабыв о них, обернулся к еще не вполне пришедшему в себя Яру.
— Ну, хлопче, что я должен сказать? — поинтересовался он, устало улыбаясь. Мальчишка нашел в себе силы улыбнуться в ответ.
— Ты должен сказать: «Три», чародей…
— Нет еще! — вмешался вдруг Боромир. Все глянули на него, не понимая.
И только когда сапог Непоседы впечатал в чернозем змеенышей и уцелевшие яйца, стало ясно, что теперь уж точно — три!
— А где Вишена? — спросил дрегович и завертел головой.
Пожарского нигде не было. И еще — Яроша.
Глава 10
Буря с востока
Разгулявшийся ветер гонял по степи косматые пылевые смерчи. Сайгаки, сбиваясь в плотные стада, залегали на такырах, пряча ноздри в гущу тел. Живность помельче хоронилась в глубоких норах, не смея противостоять мускулам слепой стихии.
Печенеги на полколеса врыли кибитки в неподатливую землю и пережидали бурю. Коней ввели прямо в стойбище, в кольцо жалобно скрипящих на ветру повозок.
Алликас-хан второй день не выходил из шатра, предаваясь размышлениям. Немые стражи-телохранители застыли на корточках у входа. Снаружи доносилось только завывание бури и слабый скрип. Алликас усмехнулся: он вспомнил, как несколько лет назад в такую же бурю одна из кибиток не выдержала бешеного натиска и развалилась; порыв ветра подхватил и понес вытертый старый ковер. Кто-то крикнул: «Ковер-самолет!» Что тут началось! За злосчастным ковром гнались до самой темноты и все-таки настигли. Сколько заклинаний над ним потом произнесли, сколько ягнят зарезали, принося богатые жертвы. Дырявая тряпка не желала летать, буря вдохнула в нее силу лишь на короткий миг. А как горели глаза у печенегов: ковер-самолет, сокровище…
Хан вздохнул. Тюкуручу с ним, с ковром, до волшебного Сундука добраться бы… Что Саят Могучий, чем порадует? Дни идут, лето уж скоро, a шаман слова красивые произносит да трубку свою пеструю покуривает. И все…
Резко вскочив на ноги, Алликас направился к выходу. Сабир и Фаткулла пропустили повелителя и выскользнули в бурю вслед за ним. В глаза, в ноздри, всюду сразу же набилась противная мелкая пыль, ветер выл, набрасываясь на людей, все трое едва удерживались на ногах. Кибитка шамана по случаю бури стояла в кольце. Спотыкаясь о лошадей и баранов, Алликас-хан достиг ее первым. Телохранители отстали всего на шаг.
Внутри было сумрачно, уютно и тихо. Шевелились ковры и шкуры, сопел в стороне спящий Нурали. Шаман сидел, склонившись над толстой книгой.
— Что скажешь, Саят? Обрадуешь наконец?
Шаман обернулся:
— Садись, Великий и Светлый!
Алликас вскинул голову, ибо шаман не скрывал радости. Значит, было что сказать.
— Говори, шаман.
Саят засмеялся:
— Хорошие вести для тебя, Великий и Светлый. Долго не мог я навредить урусам, с тех пор как их стройные кони пополнили твой табун. Сегодня мой день. Я лишил светловолосых Их главной силы — старого меча Грома! Радуйся, Алликас-хан, это главный шаг на пути к Волшебному Сундуку.
Но хмурился Великий и Светлый.
— Давно слышу твои речи, Саят Могучий. Речи, слова… Ничего больше. Заменят ли они Сундук? — Алликас задумчиво покачал головой.
Улыбка медленно сползла с лица шамана. Взгляд сделался едким и колючим, как высохшие травы, хан даже поежился. Снаружи жутко завывала буря.
— Пятнадцать лет я служу тебе, Великий и Светлый. Хоть раз подвел? Обманул? Не спеши, повторяю тебе. Все наши прежние дела в сравнении с этим — тьма ночная рядом с блистающим солнцем. Не спеши и верь мне, Великий и Светлый. Саят знает, что делает. Недолго уж осталось.
Алликас молчал. Не знал, что и думать. Шаман и впрямь служил ему верой и правдой. За эти годы сколько раз выручал, помогал советом и искусством своим. Но все же…
Молчал Алликас-хан…
Вдруг Саят встрепенулся, прислушиваясь. Телохранители у входа насторожились, почувствовав неясную тревогу. Сжался Алликас-хан, враз стало ему неуютно и неспокойно. Кибитка наполнилась странными негромкими звуками — шорохами, попискиванием. Зашевелились по углам аспидно-черные тени, вразнобой, каждая сама по себе.
Шаман торопливо раскуривал трубку. Приторный дурманящий дым повис в воздухе сизым причудливым маревом. Даже буря, казалось, притихла.
