Золотая рыбка. Часть 1 - Фэйбл Вэвиан (книги txt) 📗
Если разгуливаешь по ночам в качестве живой приманки, то настораживаешься при малейшем шорохе. Я тотчас улавливаю шаги позади и оборачиваюсь. Ко мне приближается темная фигура, лунный свет скользит по широким мужским плечам, и я сразу узнаю полуночника.
Он заговаривает первым, и тембр его голоса вновь вызывает во мне привычный трепет.
— Со слухом у тебя все в порядке.
— Далеко ли собрался?
— Крадусь за тобой по пятам.
— Правильно делаешь. У меня к тебе тысяча вопросов.
— В связи с чем? — Теперь мы стоим лицом к лицу.
— Прежде всего насчет мотоциклистов…
— Ты забыла, что сегодня у тебя нерабочий день? — перебивает меня Хмурый. — Как твои пострадавшие?
— Оба пришли в себя. Мартин, хоть и не очень разборчиво, но говорит; Круз строчит записки, поскольку говорить не может, у него сломана челюсть. Словом, мои подопечные идут на поправку. А с тобой что приключилось?
— Ничего страшного.
— Доводилось мне слышать о мужчинах… — начинаю я свою обычную присказку, но Хмурый действует столь решительно, что я не успеваю должным образом среагировать. Он попросту зажимает мне рот.
Взглянув поверх его ладони, я вижу, что он улыбается. Я вскидываю ногу и резко выбрасываю ее вперед. Словно в бальном танце, Хмурый изящно делает шаг в сторону, и мой удар приходится мимо цели.
Но это еще не конец. Не отнимая ладони от моего рта, Хмурый заставляет меня сесть, затем отпускает.
— Не нравится мне твой стиль, Хмурый! — возмущенно заявляю я.
— Оставь ты эту свою блажь!
— Которую из многих?
— Ладно, неважно… Я очень стосковался по дочке. После смерти жены мы с Эллой, в сущности, не расстаемся. Трудно будет выдержать без нее целую неделю.
Опершись на локоть, я вытягиваюсь на росистой траве и рассказываю про Золотую рыбку. Хмурому нравится эта история. В неярком свете луны я вижу его профиль: внушительный, прямой нос, упрямую линию рта.
— А ты что загадала? — внезапно ошарашивает он меня вопросом.
— Ты точно так же любопытен, как твоя дочь.
— Должно быть, это у нас фамильная черта. Но ты не ответила на вопрос.
— Относительно моих желаний? Третье напрямую касалось тебя.
— Добрая душа эта ваша Золотая рыбка. Что ни загадаешь, сбывается.
Какое дивное место! Ночь, луна, душистая поляна. Сюда бы еще рюмку подкрепляющего, поскольку силы мои на исходе. Хмурый недвижно застыл со мной рядом, и слова его застают меня врасплох.
— Меня влекло сюда не только желание повидать Эллу. Я больше, чем следовало бы, думал о тебе.
— Зная твои масштабы, предполагаю, что это раза два за день.
Хмурый смеется и приникает к моим губам. Всего лишь на миг, затем вновь выпрямляется. Выждав, пока сердцебиение успокоится, я небрежно роняю:
— В твоем понимании это порыв необузданной страсти?
— Хотелось бы кое-что уточнить.
— А именно?
— Ты всегда мелешь языком, лежа под очередным своим любовником?
— На мой вкус, твой стиль недостаточно поэтичен.
— Мне тоже кое-какие мелочи не по вкусу.
— Торгуешься, как на базаре, черт тебя побери! Или у тебя такой принцип: прежде обговорить все подробности? Нет у меня ни сифилиса, ни СПИДа, других сюрпризов тоже не припасено. Я — самая обыкновенная женщина.
— А Круз?
— С ним все в порядке, не считая уймы переломов, — смеюсь я. — Круз тебя смущает?
— Да.
— До чего же ты въедливый тип! Ну и что тебе желательно услышать?
Даниэль вытягивается на траве, подложив руки под затылок. Разумеется, на мой вопрос он не отвечает, он и так столько наговорил, что даже мне кажется многовато. Я поворачиваюсь, чтобы видеть его лицо. Затем приникаю к его груди; любопытно, надолго ли хватит его стойкости. Обвив шею Даниэля рукой, ласково провожу пальцем по его лицу. Правда, я кое-что упустила из виду. Хотя ему отведена роль подопытного, а мне — экспериментатора, результат я тотчас ощущаю на себе. Подобный эффект наблюдается весьма редко. Одно лишь прикосновение к другому человеку вызывает у меня приступ тахикардии, в глазах мутится, с дыханием начинает твориться какая-то ерунда. Такие симптомы встречаются не часто, максимум раза два в жизни. Если мне не изменяет память, впервые с этим чудом природы я столкнулась в девятнадцать лет. С тех пор все жду второго случая.
И вновь мне приходится нарушить молчание:
— Круз знает, что я останусь при нем, пока он не поправится.
Я чувствую, как бешено колотится сердце Хмурого. В больнице такое состояние пациента вызвало бы среди персонала переполох. Молот у меня под правой грудью бухает с частотой не меньше двухсот ударов в минуту. Даниэль, как и я, дышит судорожно, ловя воздух открытым ртом. Озерный берег богат озоном, как ни одно другое место на земле, и все же мы оба задыхаемся. Я вижу, как Даниэль закрывает глаза, и целую его в губы. Он отвечает на мой поцелуй с такой страстью, что почти причиняет мне боль.
Высвободив руки из-под головы, он крепко обнимает меня за талию; мы перекатываемся друг через друга, он наваливается на меня всем телом, я беру его лицо в ладони и прижимаюсь губами к его губам. Затем глажу его спину, поочередно перебирая все мускулы, благо их там предостаточно. У пояса белых полотняных брюк моя рука на миг замирает, затем перемещается ниже. Я ласкаю его узкие, литые бедра, гладкую, упругую кожу.
Даниэль поднимает голову.
— Не пора нам домой? — Голос его звучит хрипло.
— Успеется, — отвечаю я и снова ищу его губы.
Он находит мои, однако не останавливается на этом, покрывая поцелуями шею, плечи. Руки его ласкают меня с интересом первооткрывателя и с поразительной изобретательностью. Вот уж никогда бы не подумала, что Хмурый способен проявить творческую инициативу по этой части. Вообще не предполагала в нем способностей, какими он изумляет меня в последующие минуты. А впрочем, отчего бы не признаться, что нечто подобное я все-таки ожидала, иначе с чего бы последние недели буквально места себе не находила!
Мы лежим в душистой траве, одежда наша в беспорядке разбросана вокруг. Над головой у меня темное небо с мириадами сверкающих звезд, позади — уходящий вверх склон холма, по коже пробегают разряды тока от прикосновений Хмурого, от его поцелуев. Затем у меня вырывается возглас освобожденного желания и сладкой истомы и сознание мое отключается.
То, что происходит со мной, не поддается описанию, я удивляюсь, что еще жива. Не знала, что умирают не только от горя, но и от блаженства.
Когда мы с Хмурым возвращаемся, у костра сидят лишь Лацо и Дональд. Мой друг вроде бы не замечает нашего появления, но ковбой не удерживается от реплики:
— На людях эта парочка готова разорвать друг друга на куски, а наедине — вот вам, пожалуйте.
Дональд поднимает взгляд — задумчивый, мечтательный, отблеск костра чертит на его лице причудливые узоры.
— Я хочу работать, — жалобным тоном произносит он.
— Кто мешает? — сочувственно отзываюсь я.
— А вы сможете спать под стук машинки?
— Ради тебя мы на все согласны, — великодушно отвечает Лацо.
— Что это ты собираешься печатать? — интересуется Хмурый, ничего не знающий про творческие муки Дональда.
Дональд бросает на меня обиженный взгляд.
— Ты ему не сказала?
— О чем? — с невинным видом спрашиваю я.
— Значит, не сказала, — сокрушенно качает он головой. — Тогда о чем вы там говорили? И вообще, где вас так долго черти носили?
— Мы были в кино, — бросаю я и, желая пресечь дальнейшие расспросы, поворачиваюсь к Даниэлю: — Мой друг пишет роман.
— Ясно, — кивает Хмурый и спрашивает: — Вместе с Дональдом?
Лацо разражается неприличным хохотом, я пинаю его в лодыжку. Он, сграбастав меня в охапку, перебрасывает через костер. Я лечу, не дыша, пока меня не подхватывает Дональд и, опустив на землю, тотчас прячет голову, поскольку я жажду мести. Затем поспешно вздевает обе руки кверху в знак того, что сдается. Коллеги не любят сражаться со мной, поскольку я избегаю ближнего боя, стараясь держать дистанцию в поединке с мужчинами, превосходящими меня весом и силой. Я предпочитаю пускать в ход ноги. Когда взлетаешь в воздух, чтобы вмазать ногой, тут уж не соразмеряешь силу. Поэтому мои противники решают капитулировать. К тому же Дональд начинает впадать в транс — верный предвестник вдохновения. В полной прострации бродит по Лужайке, не замечая, что вот-вот угодит в костер. Счастье, что вовремя успевает свернуть в сторону.
