Узник моего сердца - Брэнтли Пейдж (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Слова набегали друг на друга, пока Лэр продолжал представлять себя, постоянно повторяясь, увеличивая ряд эпитетов, относящихся к королю. Неуверенными шагами, негромко посмеиваясь, он пересек темную комнату.
«Он пьян», – поняла Николетт.
Факел погас, и она не видела, где Альбер, только легкое движение у крайней постели. Но Альбер не пойдет против воли хозяина. Она отдана на милость де Фонтена.
Лэр чертыхнулся, споткнувшись обо что-то, и тяжело плюхнулся на ближайшую к ней постель, совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Смех мужчины продолжал звенеть в ушах Николетт. Пахло так, будто в комнате разлили бочонок с вином.
Лэр был настолько пьян, что процесс снятия сапог превратился для него в настоящую пытку. Откинувшись на матраце и продолжая борьбу с сапогами, он начал странный, бессвязный монолог.
– Мне было восемь лет, – он сделал паузу, чтобы устроиться поудобнее. – Я был незнаком… с двором… прямо… деревенщина. Рост – по колено коню, – он довольно замычал, поскольку один сапог все-таки с шумом упал на пол. – Как и все юноши, я должен был прислуживать дяде за столом. Праздник. Тогда был праздник. Тридцать блюд, не меньше, – заверил он, стянув наконец и второй сапог. – И все это время мы должны были стоять, готовые… готовые исполнить любое приказание. Как я тогда устал! Я почти перестал что-либо соображать. И вдруг увидел испанского рыцаря. Оттуда, где я находился, было хорошо видно все под столом, который стоял на возвышении. Рыцарь снял один ботинок, потом второй. Ноги голые… Потер большими пальцами друг о друга, – Лэр облегченно вздохнул, его речь стала более спокойной. – У него были длинные пальцы… Даже для испанца очень длинные. Я заинтересовался. А затем увидел, что леди напротив него подняла юбки и расставила ноги. Как известно – бывает. Это было зрелище! Испанец поднял ногу, и его пальцы занялись интересным делом… Кажется, он удовлетворил эту даму прямо в присутствии короля Франции и трех сотен благородных рыцарей. Стол стоял на возвышении, я – внизу. А над столом леди и испанский рыцарь обменивались светскими любезностями. Я глазам не мог поверить! Должно быть, я залился краской, потому что дядя окликнул меня и спросил, не болен ли я.
Николетт не знала, смеяться ей или плакать. Никогда в жизни она еще не видела вблизи столь пьяного человека. Когда выпивал Луи, его речь становилась резкой, оскорбительной. Иногда Луи поднимал на Николетт руку.
Но этот человек, что-то бормочущий в темноте, не собирался ее оскорблять. Он встал с постели и попытался расстегнуть ремень. В его состоянии это оказалось нелегким делом. Де Фонтен неожиданно рассмеялся.
– Конец моего ремня сбежал от меня, – он начал крутиться на месте. Николетт молча прислушивалась к его неловким движениям.
– Могу я помочь? – спросила она наконец, опасаясь, что он споткнется и упадет на ее кровать.
Лэр галантно поклонился и скорчил умильную гримасу.
– Вы слишком добры ко мне, миледи.
Николетт быстро встала и, стараясь избежать его неловких рук, начала расстегивать пряжку.
– Вы должны стоять на месте, – приказным тоном сказала она.
Лэр выпрямился.
– На месте? Конечно! – его мягкий смех с одной стороны смущал, с другой – казался таким заразительным. Пока она боролась с ускользающей пряжкой, де Фонтен продолжал раскачиваться. Его руки почти нечаянно легли ей на плечи, словно он хотел найти в ней опору.
Николетт почувствовала, как тепло разливается по телу. Нет, его объятие не испугало. Она так мягко, так нежно ощущала его руки на своих плечах, словно ее тело втайне от разума только и ждало этого прикосновения. Николетт почувствовала, что глаза Лэра испытующе смотрят на нее. В полутьме она не могла различить выражения лица, но чувственный изгиб рта заставил ее смутиться.
Возможно, Лэр ощутил ее смущение и неожиданно замер на месте, что позволило Николетт наконец-то расстегнуть тяжелую пряжку. Он рассыпался в пылких благодарностях и, подхватив пояс с пристегнутым мечом, повалился на постель. Через секунду она услышала, как оружие звякнуло, соскользнув на пол.
Николетт тоже легла, надеясь, что ее тюремщик заснет. Но Лэр продолжал бормотать что-то абсурдное. Даже завернувшись в одеяло, он приглушенным голосом продолжал рассказ. На этот раз темой послужил случай в Понтуазе:
– Однажды кюре воспылал страстью к жене купца. Он так неистово преследовал ее, что бедная женщина в отчаянии решила уступить его желаниям. Условившись о месте и времени, она договорилась с местной проституткой, что та придет на свидание и будет ждать кюре в полной темноте. А заодно пригласила туда видных жителей города…
Не успел он закончить эту историю, как за ней последовала другая, о смышленом монахе, который продал брату короля, монсеньеру Шарлю, перо из крыла Архангела Гавриила, убедив доверчивого покупателя, что Архангел случайно обронил перо в комнате Богородицы во время Благовещения.
Историй было еще немало, но речь де Фонтена становилась все бессвязнее, постепенно он уснул.
К Николетт сон не шел. Нет, она больше не боялась Лэра де Фонтена. Теперь она была уверена, что он не состоит в заговоре с ее мужем. Инстинктивно она понимала, что Лэр не хочет причинить ей зло. Нет, он не способен на жестокость. Но должен сторожить ее. У него нет выбора. Даже если Лэр и будет относиться к ней с уважением, ее все равно ждет пожизненное заключение. И эта мысль была невыносима…
Нет! Она должна найти выход. Пробраться в Бургундию. Даже если ее семья не захочет или не сможет помочь, верный управляющий делами отца, Вальдо, не сможет отказать ей в убежище. Итак, нужно бежать. И сейчас – благоприятный момент. Николетт медленно повернулась на другой бок, стараясь не шуршать соломой. В комнате было тихо. Присев на краю постели, она прислушалась к мерному дыханию спящих мужчин. Бесшумно, почти не веря, что способна передвигаться тихо, будто мышка, подобралась к окну.
Деревянный ставень скрипнул, когда она открыла окно. Но ее решительность не уменьшилась. Лунный свет проник в комнату. Николетт затаила дыхание, опасаясь, что мужчины проснутся. Сердце стучало, как барабан. Казалось, именно этот звук разбудит спящих. Бросив взгляд на Лэра, она не увидела никакого движения.
Двор за низким окном был залит лунным светом. Николетт взобралась на подоконник и благополучно спустилась на землю. Приподняв юбки, тихо скользнула в холодную ночную мглу. Легкий туман серебрился и поблескивал, окутывая предметы. Тишина – ни звука, ни движения.
Николетт направилась к конюшне. Еще по прибытии в замок она заметила в крепостной стене рядом с конюшней ворота. Чтобы ее бегство увенчалось успехом, ей нужна лошадь.
Несколько минут спустя Альбер Друэ проснулся. Приподняв голову, полусонным взглядом осмотрел комнату. Переполненный желудок заставил встать, хотя вылезать из-под одеяла не хотелось. Поскольку найти в темноте горшок было трудновато, Альбер решил воспользоваться окном. То, что его ставни были открыты, поначалу не вызвало никакого удивления.
Только повернувшись и увидев пустую кровать пленницы, Альбер бросился к своему хозяину с криком:
– Она сбежала! Сир! Сир! Она сбежала!
Альбер тряс хозяина за плечо довольно энергично. Лэр заворочался, ничего не понимая и ощущая только сильную головную боль. Неуверенно встал в полудреме, оглядывая комнату. Пустая постель Николетт, открытое окно и холодный ночной воздух, наполнявший комнату, не оставляли сомнений… Лэр тут же протрезвел.
Глаза Альбера в лунном свете казались широко раскрытыми, как у ребенка.
– Позвать сержанта? – встревоженно спросил он.
– Нет! – сказал Лэр. – Нет! – он понизил голос, тяжело опустился на постель. Голова раскалывалась, рот, казалось, был набит тряпками. Пошарив на полу, нашел сапоги, сунул в них ноги. Может быть, пленнице помогла бежать очаровательная Адель?
– Что за хитрая кошка! – пробормотал он, направляясь к окну. Альбер рванулся к двери.
– Ты куда? – окликнул его Лэр и, не дождавшись ответа, перекинул ногу через подоконник.
