Людовик возлюбленный - Холт Виктория (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Перед Флери стояли центральные задачи: поддерживать мир и снизить расходы страны. Хотя он и вступил в должность уже в возрасте семидесяти двух лет, новый премьер-министр отличался поразительной энергичностью и собирался проработать на своем посту не меньше двадцати лет. Придворные прозвали его за глаза «ваше бессмертие».
Распустив сторонников герцога де Бурбона, Флери с большой осторожностью набирал собственных министров. Особо полагался он на Шавелье, которого назначил хранителем печатей и государственным секретарем по внешней политике, и на Орри, ставшего генеральным инспектором финансов. Эти двое полностью поддерживали Флери, и вместе они образовали грозное трио: коварный и осторожный Флери, Шавелье с его великолепным чувством юмора и острым языком, и Орри, амбициозный человек, суровый взгляд которого могли выдержать лишь самые храбрые.
Епископ Фрежюсский понимал, что ему не найти никого, кто служил бы ему лучше, чем Морепа и Сент-Флорентин, поэтому он оставил их на их высоких постах.
Были у Флери и враги, которые проводили некие параллели, цинично сравнивая его с двумя другими великими кардиналами Франции: Ришелье и Мазарини. Они вспоминали о великолепии, окружавшем этих кардиналов прошлого. Как же жил Флери? Флери входил в свой кабинет, где собирались все те, кто хотел получить расположение самого влиятельного человека Франции. Он сам снимал одежду, затем складывал ее так, будто его простое платье заслуживало самого тщательного хранения, надевал старую длинную сорочку и медленно расчесывал свои редкие седые волосы, все это время беседуя с посетителями.
Флери устраивал званые обеды, как того требовало его положение, но к столу всегда подавали одни и те же блюда. Когда ему намекнули на это обстоятельство, Флери ответил: «Серебро и золото не падают с деревьев, как листья по осени».
Он изо всех сил старался восстановить прежние доброжелательные отношения между Францией и Испанией, которые, естественно, испортились после того, как инфанту столь оскорбительным образом отослали на родину, а ее место заняла Мария Лещинская. Флери успел мгновенно довести до сведения испанцев, что он в этом позорном мероприятии участия не принимал.
Людовик наблюдал действия человека, который пусть и не носил титул премьер-министра Франции, но все же исполнял его обязанности, и радовался, что управление делами в надежных руках. Король мог с чистой совестью посвящать все свободное время, которого у него благодаря Флери было много, охоте и азартным играм.
Простой народ под жарким августовским солнцем ждал снаружи известий из королевской спальни. Мысль о том, что скоро он станет отцом, заставляла Людовика ликовать, но новизна ощущений вызывала смятение.
Он забыл свою досаду на королеву. Бедная Мария, ее сбила с пути интриганка де Пре. Ему не стоит винить жену: ведь она приехала ко двору наивной, ничего не подозревающей о существовании таких женщин. Дорогая Мария! Скоро она даст ему и Франции наследника.
Мария лежала на кровати, и, хотя ее мучили родовые боли, она была безумно счастлива. Вот-вот она докажет, что способна исполнить свой долг перед королем и Францией. Людовик стал относиться к ней по-другому. Он с большим удовольствием говорил о ребенке, который вот-вот должен появиться.
Король называл ребенка «он».
«Пусть мой ребенок будет дофином», – молила Мария.
Она знала, что ее отец, и мать, и все, кто любит ее, сейчас думают о ней. Мария верила, что если она родит дофина, то к ней вернется та радость, которую она испытала, приехав во Францию.
– Дофина, – шептала она, пока женщины утирали пот с ее лба. – Дай мне дофина.
Весь Париж праздновал. В воздух взлетали фейерверки; в храмах возносили благодарственные молитвы. Из церквей люди устремлялись в «Комеди Франсез» и в оперу, так как по такому случаю актеры давали традиционные бесплатные представления.
Парижане готовы были веселиться по любому поводу; но если бы ребенок был дофином, то их веселье вообще было бы беспредельным.
– Ну ладно, – говорили философски настроенные жители, – они еще очень молоды. У них впереди куча времени. По крайней мере, королева доказала, что она не бесплодна.
Народ толпился вокруг королевского дворца и звал своего короля. Когда Людовик вышел на балкон, у него на руках было два младенца, и толпа заревела.
Две девочки! Это почти так же хорошо, как и один дофин. Ничего, со временем появится и дофин.
– Да здравствует король! – кричала толпа. – Да здравствуют близняшки!
Крик подхватил весь Париж. Людовик, прохаживаясь по залу с двумя младенцами на руках, улыбнулся своей жене.
– Думаю, – сказал он ей, – что народ доволен появлением мадам Луизы-Елизаветы и мадам Анны-Генриетты. Ты слышишь рев толпы, Мария? Они хотят еще раз взглянуть на мадам Первую и мадам Вторую.
– Ты… доволен? – тревожно спросила Мария.
Людовик осторожно положил одну девочку на руки Марии, а вторую нежно потрепал за щечку.
– Эти маленькие создания, – сказал он, – я не променяю ни на кого… даже на дофина.
Кроме того, – король любовно посмотрел на жену и улыбнулся, – следующий будет дофином.
Мария в изнеможении закрыла глаза и уснула, спокойная и счастливая. Ей снилось, что она рядом с любящим мужем, в окружении детей.
Герцог де Бурбон всячески старался вернуть расположение двора. Его наказали очень жестоко. Жить в провинции без мадам де Пре было невыносимо. Но на этом пытки не кончались. Ему запретили охотиться, а герцог не представлял себе жизни без охоты.
Оставленный всеми Бурбон готов был на унижения, лишь бы вернуть себе хоть часть королевских милостей. Флери и Людовик именно этого и добивались: им было приятно видеть падение некогда высокомерного герцога.
Бурбон умолял придворных использовать свое влияние, чтобы король отменил запрет на охоту. А наедине с самим собой в Шантильи он проклинал судьбу и строил планы, как вернуть прошлое благоденствие.
В конце концов он добился своего через женитьбу на Шарлотте Гессе-Рейнфелс. Этот брак был нужен королю и Флери. Герцога де Бурбона призвали вернуться ко двору.
У мадам де Пре оказалось больше достоинства, чем у ее любовника.
В своем дворце в Нормандии она собрала остряков, писателей и тех придворных, которых она смогла перетянуть из Версаля. Мадам де Пре создавала салон, чтобы ее уважали и даже побаивались при дворе.
Презирая слабость своего любовника и понимая, что он ее предал, мадам завела себе нового любовника – молодого и чрезвычайно обаятельного господина из провинции. Мадам де Пре выглядела веселой и бодрой духом, однако все ее мысли крутились вокруг королевского двора. Она очень хотела бы снова стать первой дамой при дворе. Она не уставала организовывать приемы и писала письма своему другу, повесе герцогу де Ришелье, который в это время находился в посольстве в Вене.
Стараясь привлечь к себе внимание, мадам де Пре строила из себя прорицательницу и предсказывала собственную смерть. Но ей никто не поверил, потому что мадам была необычайно красива, полна жизни и ей было всего-навсего двадцать семь лет.
– Тем не менее, конец мой близок, – заявляла она. – Я чувствую это, я знаю.
Мадам де Пре продолжала свою веселую жизнь, писала стихи и письма и давала прием за приемом, один шикарнее другого. Любовник был от нее без ума.
Незадолго до предсказанного дня собственной смерти мадам де Пре стала замечать скептические взгляды своих друзей и решила дать самый грандиозный прием из всех, что она когда-либо давала. Она читала гостям свои самые последние стихи и говорила, что этот банкет прощальный.
Ее любовник умолял ее не шутить с такими серьезными вещами, но в ответ она сняла с пальца кольцо с бриллиантом и отдала ему.
– Оно стоит целое состояние, – сказала мадам де Пре. – Это тебе в память обо мне. У меня есть для тебя и другие подарки, друг мой. Драгоценности, картины, статуи. Они не понадобятся мне там, куда я отправляюсь.
