Драгоценность - Эвинг Эми (книги онлайн полностью TXT) 📗
Виолончель идеально настроена. Звук – богатый, теплый и живой – обволакивает меня, заполняет комнату. Я закрываю глаза.
Я играю прелюдию из сюиты соль мажор, одну из первых композиций, которые я разучила. Мелодия льется легко, звуки наплывают друг на друга, как вода на гладкие камни, и мои пальцы двигаются ловко и уверенно. Комната как будто растворяется, и я испытываю удивительное чувство освобождения – все мое существо преображается. Я сама становлюсь музыкой, а струны и мое тело резонируют в унисон. Мы с виолончелью – одно целое, и мы живем в том мире, где никто не может прикоснуться ко мне, где нет Жемчужины и суррогатов, где есть только музыка. Темп и накал нарастают, ноты поднимаются все выше, пока смычок не извлекает финальный аккорд, безупречную квинту, которая зависает в воздухе чистейшим звуком.
Я открываю глаза.
Лицо герцогини приобретает повелительно-торжествующее выражение. И почему-то оно пугает меня больше, чем маска.
–?Это было… исключительно, – говорит она.
–?Благодарю вас, моя госпожа.
Она несколько раз обмахивается веером и резко защелкивает его.
–?Сегодня она ложится спать рано, – бросает герцогиня Аннабель, покидая комнату в сопровождении ратника. – Завтра у нас выход в город.
10
– Куда у нас выход? – уже в сотый раз спрашиваю я Аннабель, пока она расчесывает на ночь мои волосы. – В Жемчужину?
Она откладывает расческу.
Или Банк.
–?Ты с нами?
Она пожимает плечами. Я могу сказать по ее лицу, что она действительно не знает.
–?Это… меня поведут к доктору? – нервно спрашиваю я.
Аннабель качает головой.
Др. приходит сюда.
–?О. – Я покусываю ноготь на большом пальце и немного успокаиваюсь. Аннабель убирает мою руку ото рта и начинает втирать в кожу увлажняющий крем.
–?Я не особо интересовалась Жемчужиной, пока жила в Южных Воротах. Вот моя подружка Лили – та постоянно читала сплетни в светских журналах и мечтала здесь жить. Интересно, где она теперь. Она была такой милой девочкой. Надеюсь, она попала к хорошей хозяйке.
Я провожу пальцами по полированной поверхности туалетного столика и бархатной крышке шкатулки с драгоценностями.
–?Ей бы здесь понравилось. – Мне приятно поговорить о Лили – это напоминает мне о том, что она была и остается в моей жизни, что мы дружили, а это кое-что да значит. – Она обожает экстравагантные вещи, любит наряжаться и все такое. Ее бы удар хватил, если бы она увидела эту комнату. Но у нее был лот 53. Возможно, она сейчас в Банке.
В Банке красиво.
Я смеюсь.
–?Ты не знаешь Лили. У нее свои представления о красоте, не как у всех. – Мои мысли вновь возвращаются к вчерашнему ужину. – Знаешь, я видела свою лучшую подругу. Рейвен. Вчера, за ужином. Ее купила графиня дома Камня. Ты что-нибудь знаешь о ней?
Аннабель пожимает плечами, но прикусывает нижнюю губу, а ее брови сходятся на переносице.
–?Рейвен сильная, – говорю я, но, скорее, для собственного утешения. – Сильнее всех, кого я когда-либо встречала. У нее все будет хорошо.
Аннабель рассеянно кивает и тянется за баночкой крема для лица.
Меня вдруг осеняет, и я хватаю ее за запястье.
–?Ты не знаешь моего имени, – говорю я. Никто не знает моего имени, но странно, что я даже ни разу не порывалась сказать ей, как меня зовут.
Аннабель округляет глаза и отчаянно трясет головой.
–?О, пожалуйста, – настаиваю я. – Можно?
Она отворачивается, в ее лице сквозит мука.
–?Ладно, – говорю я. – Извини. Не обращай внимания.
Она успокаивается, но я хватаю дощечку и мел, и, прежде чем она успевает отнять их у меня, выписываю:
Вайолет.
После чего одним щелчком стираю надпись.
На следующее утро Аннабель одевает меня во все черное.
В ее настроении угадывается какая-то перемена – она нервничает, редко пользуется мелом, а на все мои вопросы сухо кивает или качает головой. Она выбирает платье, по фасону очень напоминающее то, в котором я была на Аукционе – длинное, в пол, с завышенной талией. На шею она надевает мне колье из черного бархата.
–?Для чего это? – спрашиваю я, поглаживая мягкую ткань кончиками пальцев; на ощупь ошейник очень приятный. Аннабель не отвечает, она закалывает передние пряди моих волос, распуская их сзади.
Врывается Кора, в руке у нее черная кружевная вуаль.
–?Она готова? – Кора придирчиво оглядывает меня с головы до ног. – Очень хорошо, – говорит она Аннабель и закрепляет вуаль в моих волосах.
–?Для чего это? – снова спрашиваю я.
–?Не задавай вопросов. Пойдем со мной.
–?А разве Аннабель не идет с нами?
–?Нет, – резко отвечает Кора.
Аннабель провожает меня еле заметной улыбкой. Тревога нарастает во мне, пока мы с Корой проходим по уже знакомым картинным галереям, спускаемся по широкой лестнице в стеклянное фойе. Солнечный свет льется сквозь крышу, отражаясь в воде фонтана. Герцогиня ждет меня, окруженная красной стеной своих ратников. Она в длинной черной юбке, черной шелковой блузке и элегантно скроенном черном жакете. На голове у нее черная шляпка-таблетка с вуалью, едва прикрывающей глаза, которые критически осматривают меня.
–?Платье… какое-то уж очень простенькое, – говорит она.
–?Прошу прощения, моя госпожа, – говорит Кора, приседая в реверансе. – Ее можно переодеть.
Герцогиня пренебрежительно отмахивается.
–?Не надо, времени нет. – Она подходит ко мне, цокая каблуками черных туфель. Наши взгляды встречаются. В руках у нее поблескивает серебром какая-то вещица. – Слушай меня внимательно. Мне этого совсем не хочется, да и тебе, я уверена, это не требуется, – говорит она. – Но есть люди, которые только и ищут повод, чтобы оклеветать меня. Если ты будешь хорошо себя вести, я больше не буду прибегать к этому без крайней необходимости. Ты все поняла?
Я ровным счетом ничего не понимаю, но ее слова меня пугают. И тут она открывает серебряную вещицу, и сердце мое обрывается.
Это поводок.
–?Ты ведь будешь хорошей девочкой, правда? – мурлычет она. Мой разум кричит, что это неправильно, дико и ужасно, но я как будто парализована и стою как вкопанная, хотя сердце рвется из груди, протестуя против такого унижения. Я неотрывно смотрю на нее, и это все, что я могу сделать.
Ратники выдвигаются вперед, на случай если я взбунтуюсь, но герцогиня останавливает их взмахом руки.
–?Нет, – тихо говорит она, не сводя с меня своих темных глаз. – Стойте на месте. Она понимает.
Хотя все во мне кричит и беснуется, я позволяю герцогине закрепить серебряный поводок на моем бархатном ошейнике. Часть меня все еще в шоке. Другая часть боится новой оплеухи, как и грубой силы ратников. И лишь одна крохотная частичка моей души все понимает, а потому смиренно наблюдает за тем, как герцогиня крепит к браслету на своем запястье серебряную цепь, которой мы отныне связаны. Я понимаю, что у нее свой тайный замысел, частью которого стала и я, и этим жестом она лишь напоминает мне, что я ее собственность.
Я все понимаю, но простить не могу. Я ненавижу ее за это.
–?Вуаль, Кора, – требует герцогиня, и Кора опускает черное кружево на мое лицо. Вуаль закрывает глаза, нос, рот и падает мне на плечи.
Я на цепи, прикованная, скрытая от всего мира. Впервые я чувствую себя заключенной.
–?Пойдем, – говорит герцогиня и шагает вперед. Поводок натягивается, дергает меня за шею, и теперь я догадываюсь, для чего нужен бархатный ошейник – чтобы не исцарапать кожу.
У меня нет выбора, кроме как следовать за ней. Щеки мои пылают от унижения, и я сжимаю руки в кулаки с такой силой, что ногти впиваются в ладони. Боль обостряет все чувства, среди которых на первое место выходит злость.
Двое лакеев распахивают перед нами стеклянные двери, и яркий солнечный свет пробивается сквозь мою вуаль. Солнце теплое, хотя дует прохладный ветерок, и я покрываюсь гусиной кожей. Гнев и стыд, возмущение несправедливостью происходящего на миг отступают, когда я оглядываюсь по сторонам. Парадный двор поражает своим размахом, а сам дворец будто облицован алмазными пластинами. Его многогранный фасад искрится радугой, и голубые флаги на многочисленных башенках гордо развеваются на ветру. Кристально голубое озеро простирается передо мной, а вдалеке виднеются ворота.
