Скуф. Маг на отдыхе 3 (СИ) - Злобин Максим (бесплатные полные книги .TXT, .FB2) 📗
— А о чём тогда⁈
— Твой отец, Катенька, — сказала Белич. — Он ведь до сих пор жив, и мать очень хотела, чтобы вы когда-нибудь познакомились.
Чертанова сейчас пропустила целую серию ударов пыльным мешком. У девушки аж ноги задрожали.
— Катя? Ты хочешь увидеть папу?
* * *
Будильник я сегодня не ставил, потому что потому. Спят усталые игрушки, книжки спят, и Столпам Империи тоже желательно высыпаться. Потому дрых я до упора и даже чуточку дольше, а проснулся из-за шума во дворе.
Сперва прогудела машина, а потом Кузьмич наорал на машину за то, что она прогудела.
Из окна я углядел, что это был фургон с эмблемой клуба «Морозов». Квадрики приехали, стало быть. И Вильгельм Куртович предусмотрительно отправил их выгружаться к Лёхиному дому, потому как у нас в гараже и без того места нет.
Что ж…
С надеждой на то, что день будет не столь насыщенным, как вчерашний или позавчерашний, я умылся, оделся, в обязательном порядке улыбнулся себе в зеркало и двинул к альтушкам. Квадроциклы заценить, во-первых, а, во-вторых, проверить как там друиды после ночной смены.
«В-третьих»,
не было.
У группы «Альта» выходной. Заслужили. Да и чует моё сердце, что в любой момент могут заявиться Несвицкие. На танках или не танках — другой вопрос. Но как бы там ни было, получится крайне неудачно, если придётся делать два дела одновременно: и качаться, и воевать.
Да и потом, надо подождать, пока Державин придумает нам полигон с персональной трещиной. Чего зря утруждаться?
— Доброе утро, Василий Иванович, — камердинера я застал во время подготовки к рейду на кротов, уже с лопатой. — Вы что-то сегодня поздно. Я вам на завтрак драников нажарил, но они уже остыли, так что давайте-ка я…
— Не надо, — отрезал я. — Спасибо. Пойду у Алексея Михайловича позавтракаю.
— Как скажете, Василий Иванович. И да, машина от герра Морозова приезжала.
— Знаю-знаю, — кивнул я и двинул в путь.
На удивление, Лёха со Стекловой были бодры. Насчёт веселы, не уверен, потому как индюшачий дозор продолжался, и друиды сидели, уставившись в пустоту. Другой момент, где они сидели.
На лужайке у Лёхиного дома внезапно появилась… я даже не знаю, как это назвать. Кузьмич раньше тайком от меня смотрел одно реалити-шоу, — а может, и сейчас смотрит… ну, если оно идёт до сих пор, конечно, — так вот там пубертатные самцы и самочки на закрытой территории занимались хрен пойми чем. Вроде как дом должны были строить, но на самом деле эпатировали честной народ, кто во что горазд. Фрики, короче говоря. Мерзкие такие, шумные.
Так вот…
К чему я это вообще? К тому, что в этом реалити-шоу было так называемое «лобное место», на котором эти самцы и самочки тёрли о своих важнейших делах. И то, что Лёха со Стекловой вырастили рядом с домом, на это самое «лобное место» было до боли похоже.
Вот только если те сколотили свою поделку из какой-то сушнины, то лобное место друидов было зелёненьким и живым. А ещё вместо костра по центру рос кактус. Хрен знает, зачем его пересадили, и хрен знает, как он отнесётся к подмосковным морозам, которые жахнут уже через пару месяцев, но друидам всяко видней.
— Ну как? — спросил я у Лёхи. — Было ночью что-нибудь интересное?
— Не-а, — спокойно ответил Михеев. — Тишина.
— Индюшки не разбежались?
— Да кто ж им даст, — улыбнулся друид. — Хотя Таня иногда концентрацию теряет и нескольких упускает.
— Чего? — встрепенулась Стеклова, заслышав своё имя.
— Ничего-ничего. Занимайся.
— Ага, — кивнула блондинка и пробубнила себе под нос: — Сраный Леонид.
Ну а я пошёл дальше.
Шестакова уже оседлала один из квадроциклов и вовсю поганила газон. Смерть и Ромашкой стояли на крыльце, прихлёбывая что-то горячее из кружки и молча наблюдали за шаманкой.
— Ну как? — спросил я у Ксюши. — Нравится?
— Ещё как, Василий Иванович! Я потом придумаю, как их можно улучшить, чтобы… чтобы, — Шама задумалась. — Не знаю, чтобы что, но улучшить-то лучше, чем не улучшить!
— Правильно, — похвалил рвение девушки. — Не стесняйся. Если понадобятся запчасти, говори Кузьмичу, он достанет.
— Спасибо, Василий Иванович! — шаманка нажала на газ и помчалась куда-то за дом.
Ну а я поздоровался с девками на крыльце, вошёл внутрь и малость потерялся…
— Доброе утречко-о-о-о! — пропела Дольче.
Перемены были разительны. Будто горная коза, Катя скакала по кухне и что-то кашеварила аж на всех конфорках разом. На столе мука рассыпана, всё шкворчит и кипит, и пахнет очень даже вкусно. Радио вовсю орёт, и Чертанова вроде как даже под эти молодёжные ритмы приплясывать по ходу готовки умудряется.
И вот…
Не понимаю. К добру оно или не к добру? Вроде бы здорово, что Дольче поотпустило и что чувствует она себя явно лучше, чем вчера. Однако, может, это какая-то из стадий принятия, и за ней всё будет ещё хуже?
— Ты как?
— Прекрасно! — Чертанова схватила сковородку и без рук перевернула блин. — Присаживайтесь, Василий Иванович! Кормить вас буду!
— Спасибо, не откажусь.
Стоило мне умаститься за стол, как передо мной тут же возникла тарелка со стопкой горячих блинов, открытая банка с малиновым вареньем и любовно выложенная веером нарезка сыра с колбасой.
— На обед солянка, — кивнула на кастрюлю Дольче. — А к ужину я решила на лазанью замахнуться. Никогда не делала, а тут вдруг дай, думаю, попробую.
— Во как…
Слишком как-то всё оптимистично.
— Ты точно в порядке?
— В полном, Василий Иванович! Вы лучше за Олю переживайте.
— За Фонвизину? А что случилось?
— Её Сиятельство с самого утра не в духе. Ходит, орёт на всех…
— Да сделай ты эту долбёжку потише! — раздался крик со второго этажа, а затем суровый топот.
— О! — хихикнула Дольче. — А вот и она!
И впрямь, перемены этим утром коснулись не только Чертановой. По лестнице вниз сбежала хмурая рыжая фурия, в руках у которой был… красный стеклянный шар? Большой такой, блестящий. Ярмарочные гадалки во что-то похожее пялятся, когда судьбу пытаются предсказать.
— Я тебе сейчас это радио сраное, знаешь, куда засу… ой, — тут Фонвизина заметила слона, то бишь меня. — Василий Иванович, здравствуйте.
— Привет-привет, — я как раз размазывал варенье по блину и указал грязным ножиком на шар. — Это тот артефакт, про который ты говорила?
— Да, — хмуро кивнула Фонвизина. — Он.
С тем она подбросила шарик. Но вместо того, чтобы упасть, шарик вдруг сперва завис в воздухе, а затем пристроился у целительницы где-то над правым плечом и засветился. Моргнул ярко, потух и упал прямо на Фонвизину.
Рыжая поймала и аж зарычала от злости.
— Не работает, что ли?
— Да работает вроде бы, — ответила Оля. — Но как-то странно. Никак не могу до конца разобраться, уже всё плечо себе отбило.
— Ты давай не злись, — доброжелательно улыбнулся я и скрутил блин в трубочку. — У меня сестрёнка-артефакторша. Если надо, попросим её посмотреть. Докрутите до ума, лучше прежнего будет. Нашла из-за чего расстраиваться.
— Да я не из-за этого расстраиваюсь, — вздохнула Фонвизина, глядя в шар, а затем многозначительно добавила: — Матушка звонила.
Не знаю, что там неладно в княжеском доме, но что-то явно неладно.
— Могу чем-то помочь? — спросил я.
И укусил блин. Вкусный, блин, блин! Тоненький такой, прочный, пористый, по соли и сахару прям как надо. Знал бы раньше, что Дольче такие умеет делать, каждое утро запрягал бы.
Хотя, помнится, в день после приезда она меня тоже завтраком угостить пыталась. Но, сразу видно, без души оно было.
— Да нет, Василий Иванович, — ответила мне тем временем Фонвизина. — Сама справлюсь, — и слабо улыбнулась. — Дела семейные.
— Понятненько.
С тем целительница снова ушла наверх, так и не засунув Дольче радио туда, куда хотела. Через какое-то время наверху что-то грохнулось, шар, должно быть, и опять раздался яростный рык рыжей.
