Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Хаггард Генри Райдер (книги без сокращений TXT) 📗

На своем веку я застрелил шестьдесят пять львов и при этом жив и невредим, и не обидно ли, что какой-то шестьдесят шестой изжевал мою ногу, как кусок табака! Это нарушает естественный ход вещей, а я, помимо всех прочих соображений, люблю порядок, и мне это очень не нравится.

Кроме того, я хочу, чтобы мой сын Гарри, который сейчас работает в лондонской больнице, готовясь стать врачом, читая этот рассказ, отвлекся хотя бы ненадолго от своих сумасбродств.

Работа в больнице порой приедается — ведь можно пресытиться даже вскрытием трупов. Полагаю, рассказ мой Гарри развлечет и хоть на денек-другой внесет немного разнообразия в его жизнь, тем более что я собираюсь поведать самую удивительную историю, когда-либо случившуюся с человеком. Но в ней нет ни одной женщины, за исключением Фулаты. Впрочем, нет! Есть еще Гагула, хотя неизвестно, женщина она или дьявол. Однако ей не меньше ста лет, поэтому как женщина особого интереса она не представляла и в счет идти не может. С уверенностью могу сказать одно: во всей этой истории нет ни одной юбки.

Однако не пора ли мне впрягаться в ярмо? Почва здесь сложная, и я чувствую, что увяз по самую ось. Но волы справятся с этим без особого труда. Сильные животные всегда в конце концов вытянут, со слабыми же волами, конечно, ничего не поделаешь! Итак, я начинаю!

«Я, Аллан Квотермейн из Дурбана, Наталь [4], джентльмен, приношу присягу и заявляю…» — так начал я свои показания в суде по поводу печальной кончины Хивы и Вентфогеля, но, пожалуй, для книги это не совсем подходящее начало. И вообще, могу ли я назвать себя джентльменом? Что такое джентльмен? Мне это не совсем ясно. В своей жизни я имел дело не с одним ниггером. Нет, я зачеркну это слово — оно мне не по душе! Я знал туземцев, которые были джентльменами, с чем ты согласишься, Гарри, мой мальчик, прежде, чем прочтешь эту книгу до конца. Знавал я также очень скверных и подлых белых, которые, однако, джентльменами не являлись, несмотря на огромное количество денег. Во всяком случае, я родился джентльменом, хоть и был в течение всей жизни всего-навсего бедным странствующим торговцем и охотником.

Остался ли я джентльменом, не знаю, — судите об этом сами. Богу известно, что я старался!

На своем веку мне пришлось убить много людей, однако невинной кровью я своих рук не запятнал и убивал, только защищаясь.

Господь даровал нам жизнь и, полагаю, хотел, чтобы мы ее защищали; по крайней мере, я всегда действовал на основании этого убеждения. И надеюсь, что, когда пробьет мой смертный час, это мне простится. Увы! В мире много жестокости и безнравственности, поэтому такому скромному человеку, как я, пришлось принимать участие во многих кровавых делах. Не знаю, правильно ли сужу об этом, но я никогда не воровал, хотя однажды выманил у кафра [5] стадо скота. И несмотря на то что он тоже подложил мне свинью, до сих пор чувствую угрызения совести.

Итак, с тех пор как я впервые встретил сэра Генри Куртиса и капитана Гуда, прошло примерно восемнадцать месяцев. Произошло это следующим образом. Во время охоты на слонов за Бамангвато [6] мне с самого начала не повезло, и в довершение всего я подхватил сильную лихорадку. Немного окрепнув, я добрался до Алмазных россыпей, продал всю слоновую кость с фургоном и волами в придачу, рассчитался с охотниками и сел в почтовую карету, направляющуюся в Кап [7]. В Кейптауне я прожил неделю в гостинице, где, кстати сказать, меня изрядно обсчитали, и осмотрел все его достопримечательности. Видел я и ботанические сады, которые, по моему мнению, приносят стране огромную пользу, и здание парламента, который, полагаю, никакой пользы не приносит. В Наталь я решил вернуться на пароходе «Данкелд»: судно в это время стояло в доке в ожидании «Эдинбург Кастла», прибывающего из Англии. Я оплатил проезд, взошел на пароход, и в тот же день пассажиры, направляющиеся в Наталь, пересели с «Эдинбург Кастла» на «Данкелд». Мы снялись с якоря и вышли в море.

Среди новых пассажиров на борту нашего парохода мое внимание сразу же привлекли двое. Один из них — джентльмен лет тридцати. Я никогда не встречал человека такого богатырского сложения. У него были соломенного цвета волосы, густая борода, правильные черты лица и большие, глубоко посаженные серые глаза. В своей жизни я не видел более красивого человека, к тому же он чем-то напоминал мне древнего викинга. Это, конечно, не значит, что мне много известно о викингах; я был знаком только с одним датчанином, которому, кстати, проиграл десять фунтов. Однажды я видел картину, изображающую несколько таких господ, очень похожих на белых зулусов. У них в руках были кубки из рога, и длинные волосы ниспадали им на спину. Глядя на этого человека, стоявшего у трапа, я подумал, что если бы он немного отрастил себе волосы, надел стальную кольчугу на свою могучую грудь, взял боевой топор и кубок из рога, то вполне смог бы позировать для этой картины. И между прочим, странная вещь (как сказывается происхождение!): позже я узнал, что в жилах сэра Генри Куртиса — так звали высокого джентльмена — текла датская кровь. Он очень напоминал мне еще кого-то, но кого — я не мог вспомнить.

Другой человек, который разговаривал с сэром Генри, был совсем другого типа. Я тот час же подумал, что он морской офицер. Не знаю почему, но морского офицера сразу видно. Мне приходилось с ними бывать на охоте, и должен признаться, что они всегда оказывались необыкновенно храбрыми и симпатичными людьми, каких редко можно встретить. Одно в них плохо: уж очень они любят ругаться.

Несколько раньше я задал вопрос: что такое джентльмен? Теперь я на него отвечу: это офицер Британского Королевского флота, хотя, конечно, и среди них иногда встречаются исключения. Широкие морские просторы и свежие ветры, несущие дыхание Господа Бога, омывают их сердца и выдувают скверну из сознания, делая их настоящими людьми. Но вернемся к рассказу. Я опять оказался прав. Действительно, этот человек был морским офицером. Безупречно прослужив во флоте ее величества семнадцать лет, неожиданно и вопреки его желанию он был зачислен в резерв в чине капитана. Вот что ожидает людей, которые служат королеве. В полном расцвете сил и способностей, когда они приобретают большой опыт и знания, их выбрасывают в холодный, неприветливый мир без средств к существованию. Возможно, они и примиряются с этим; но я предпочитаю зарабатывать на хлеб охотой. Денег у тебя будет так же мало, но пинков ты получишь меньше! Его фамилия — я отыскал ее в списке пассажиров — была Гуд, капитан Джон Гуд. Это был коренастый человек лет тридцати, среднего роста, темноволосый, плотный, довольно интересного вида. Одет он был чрезвычайно опрятно, гладко выбрит и с неизменным моноклем в правом глазу. Казалось, что монокль врос ему в кожу, так как носил его капитан без шнура и вынимал, только чтобы протереть. По простоте душевной я думал, что он и спит с ним, но потом узнал, что ошибался. Когда он ложился спать, то клал монокль в карман брюк вместе со вставными зубами, которых у него было два прекрасных комплекта, что часто заставляло меня завидовать, нарушая десятую заповедь, так как своими я похвастаться не могу. Но я забегаю вперед.

Вскоре после того, как мы снялись с якоря, наступил вечер и погода неожиданно испортилась. Пронизывающий ветер подул с суши, спустился густой туман с изморосью, и все пассажиры вынуждены были покинуть палубу. Наше плоскодонное судно было недостаточно нагружено, потому его сильно качало — иногда казалось, что мы вот-вот перевернемся.

Но к счастью, этого не случилось. Находиться на палубе было невозможно, и я стоял около машинного отделения, где было очень тепло, и развлекался тем, что смотрел на кренометр. Стрелка его медленно раскачивалась взад и вперед, отмечая угол наклона парохода при каждом крене.