Воспоминания. Том 1 - Жевахов Николай Давидович (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Как я уже упомянул, "Воспоминания" князя написаны чрезвычайно откровенно и искренно: в каждом слове чувствуется, что оно исходит из души ясной и светлой, и что автор говорит с читателем "как на духу", раскрывая весь свой богатый запас знаний, мыслей и чувств. Нету фальши, нету притворства, нет пристрастного желания выставить себя другим, чем есть на самом деле. И потому читатель, прочитавши книгу, знает автора и, как мне думается, не может не относиться к нему сочувственно.
Узнавши автора, читатель неминуемо приходит к заключению, что для возглавления управления Православною Церковью трудно было сделать лучший выбор, как не остановившись на этом right man in the right place.
И лишний раз русский читатель поймет и оценит, увы, – запоздалым сожалением или укором совести, как проникновенно, как участливо и добросовестно наши Государь и Государыня относились к трудному, ответственному, великому делу, Божией Волей предназначенному Божиему Помазаннику, Которого, в годы благостного Его Правления, Россия не доросла оценить, Которым позорно мало дорожила и Которого малодушно не сумела оберечь.
Такой помощник Государя, каким, в своих воспоминаниях, обрисовывается князь Жевахов, есть для России желанный тип государственного человека: свято чтущий долг Присяги, всей душой любящий своего Царя, Ему самоотверженно преданный, знающий до основания дело ему порученное, выросший и воспитанный в национальной связи со своим народом, хорошо его изучивший, понимающий его нужды и знающий его быт; поверх всех этих качеств – глубоко верующий сын Православной Церкви,
Если бы у Царя было побольше таких верных и достойных слуг, никакая революция не удалась бы в России...
Переходя к разбору книги, не в меру нетерпеливый и поверхностный читатель, может быть, упрекнет автора за некоторые подробности, кажущиеся по первому впечатлению имеющими слишком личный и субъективный характер. Вообще говоря, субъективность есть неотъемлемое право каждого автора мемуаров; однако в данном случае упрек был бы несправедлив и по другой причине. Дело в том, что, если тот же читатель глубже вникнет в смысл всего прочитанного, то он поймет, что введенные подробности необходимы для цельности получаемого впечатления.
Что же касается живого, талантливого изложения книги, читаемой на каждой странице с неослабевающим интересом, то в этом отношении – думается мне – самый строгий критик останется удовлетворенным.
Искренне и правдиво пишет князь о всем, что видел, чему сам был свидетелем. Читая эти личные переживания, читатель составляет себе очень ясное представление о всем проклятом времени подготовки и развития дьявольского заговора против России и ее Святого Царя. Мне кажется, что книга не только не страдает оттого, что, описывая события, автор ограничивается только тем, чего был лично участником или свидетелем, но даже – выигрывает в живости и яркости повествования и достоверности приводимых фактов.
В одном письме своем ко мне, автор сам следующим образом высказывается по этому поводу:
"Всех нас, имевших счастье соприкасаться с Двором, считали, что мы всех знаем, знаем чуть ли не закулисные тайны каждого имени, всплывавшего на поверхность жизни. Поэтому я не удивился, когда меня спросили, почему я так мало написал о С.П. Белецком и ничего не написал о других нашумевших именах? Да потому, что я сидел в своей скорлупе и ничего не знал. С Белецким я встретился мельком, во Дворце, о чем написал, и дальнейших сношений с ним не имел.
О Симановиче, Манасевиче, Батюшине и других знал только из газет, но никого из них, равно как знаменитого Князя М.М. Андроникова, даже никогда и не видел.
"Я ничего не утаивал и ничего не скрывал, а писал лишь о людях, с коими соприкасался. Нужно иметь в виду, что я не позволил себе дать место в моих записках ни одному сведению, мне точно неизвестному; я описывал только факты"...
Мне пока удалось издать только первый том "Воспоминаний" князя Николая Давидовича, обнимающий период с 1915-го по 1917-й годы. Но у автора готовы и второй, и третий тома, составляющие продолжение этих воспоминаний с 1917-го по 1923-й годы. Эти последующие части, пожалуй, еще интереснее, чем начало. От отзывчивости читателей зависит, чтоб они скорее появились в печати: ибо – увы! – наши беженские средства очень стеснены, а дороговизна бумаги и прочих расходов по типографии – с каждым днем увеличивается, уже и теперь достигая прямо-таки астрономических цифр. Поэтому, для издания следующих томов, мы находимся в зависимости от степени скорости распродажи первого тома. Чем скорее раскупится первый том, тем скорее появится второй, от успеха которого, в свою очередь, будет зависеть появление третьего тома.
Новых книг за последнее время скопляется на книжном рынке сравнительно много. Но такие книги, как Жевахова, всегда и были, и останутся редкими. Было бы обидно и досадно, если бы русские читающие круги их не оценили по достоинству и не оказали им заслуженного внимания.
Будем надеяться, что русское сердце русского читателя откликнется интересом и сочувствием к этой вдохновенной книге и поддержит желание автора послужить спасительному, святому делу просвещения тех, которые часто плохо поступали только потому, что не знали, а еще чаще потому, что были введены в обман.
Автор написал свои книги не в погоне за литературной славой или за денежной наживой. Он писал для того, чтобы вплести венок верноподданнической любви в неувядаемую, лучезарную славу, которой осенены Державные Имена наших благостных, мужественных, самоотверженных и многострадальных Государя и Государыни, являющих высший образец Христианской одухотворенности и Монаршего Величия.
Этой основной мыслью автора благоговейно проникнута вся книга, и это именно составляет для меня ее самое драгоценное достоинство. Поэтому, всей душой отдавшись работе по выпуску ее в свет, я в скромной, пассивной роли издателя нашел высшую степень духовной радости, ибо думается мне, что посильным содействием своим я также в некоторой мере выполнил свой верноподданнический долг.
Мюнхен, 1-го Октября 1923 года.
Ф.Винберг.
Глава I. Только Матерь Божия спасет Россию
4 сентября 1915 года, в годовщину прославления Св. Иоасафа, Чудотворца Белгородского, в Вознесенском храме состоялось обычное архиерейское богослужение, а вечером того же дня – Общее Собрание членов братства Святителя Иоасафа. Председателем братства, после генерал-адъютанта адмирала Д.С. Арсеньева, был избран генерал-от-инфантерии Л.К. Артамонов, а товарищами председателя были протоиерей А.И. Маляревский и я. Не помню, что помешало мне быть на Общем Собрании, какому суждено было не только оставить глубочайший след в моей жизни, но и сделаться поворотным пунктом одного из этапов этой жизни...
Вечером, 5 сентября, явился ко мне протоиерей А.И. Маляревский и, выражая сожаление о моем отсутствии на вчерашнем торжестве, рассказал подробно обо всем, что случилось.
"Кончилась обедня, – начал о. Александр, – отслужили мы молебен, с акафистом, Угоднику Божию и разошлись по домам, с тем, чтобы собраться вечером в церковном доме на Общее Собрание. Генерала не было, Вас тоже; открывать собрание пришлось мне. Прочитал я отчет за истекший год, а далее должны были следовать выборы новых членов, речи и доклады и все, что обычно полагается в этих случаях. Вышло же нечто совсем необычное... Не успел я сойти с кафедры, как заметил, что ко мне пробирается через толпу какой-то военный, бесцеремонно расталкивая публику и держа в высоко поднятой руке какую-то бумагу... Он очень нервничал и, подойдя вплотную ко мне, спросил меня:
"Вы председатель братства Святителя Иоасафа?.."
"Нет, – ответил я, – я товарищ председателя".
"Кто же председатель, кто сегодня председательствует?" – нетерпеливо и крайне взволнованно спрашивал меня военный.
