Проклятая (СИ) - Сакрытина Мария (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Примерно в то время у меня появился друг.
Серьёзно, настоящий друг. Отец у меня — тоже, наверное, по научению мачехи, она, говорят, быстро его окрутила и в политику нос сунула — пошёл войной на соседнее государство. Наша страна стонала, налоги подскочили, голод, неурожай опять же… Но в войне мы победили, на соседе отыгрались. Отец в их столице торговался об условиях перемирия, а к нам тем временем привезли заложника — королевского сына. Не первенца, конечно, ну так кто же первенцами разменивается? И, чтоб глаза мачехе не мозолил… или, может, отец его упирался и не хотел моему дань платить… или ещё почему, но отправили юного принца в мой Утёс.
Как сейчас помню — вечер, дождь, холодина — у-у-у! И карета с гвардейцами, точно преступник какой из благородных прибыл.
Я всё это из окна наблюдала — очень интересно было, что это за новенький к нам приехал. Он мне тогда маленьким совсем показался (по сравнению с дылдами солдатами-то!), сгорбленный, промок под дождём сразу — ну точно воробушек.
Его быстро куда-то увели. Я сначала думала — в гостевые покои. На следующий день первым делом туда побежала, как только этот хмырь, мой учитель из монахов, перестал размахивать указкой и объявил, что урок окончен.
В гостевых покоях новенького не оказалось. Там жили только мыши и пауки.
К вечеру я оббегала весь замок — ни следа мальчишки. Интересненько.
И, наконец, додумалась спуститься в подземелье…
Он сидел на сырой соломе, прислонившись к зеленоватой стене, смотрел в потолок — пока я не вошла. Одет простенько… наверное. Честно говоря, не помню, во что он был одет. Зато глаза помню. На меня тогда никто ещё так не смотрел. С таким выражением… У него глаза расширились — но не от ужаса, как обычно, а от… тогда я не знала, что это называется "восхищение". Он даже вскочил, поклонился торопливо — совсем как взрослый — и только тогда заметил мои браслеты.
Вот тогда у него глаза стали нормальные. В смысле, выражение нормальное — ужас. А я поймала себя на мысли, что предыдущий взгляд мне больше понравился.
— Ты кто? — спрашиваю. — Почему ты тут сидишь?
А он на меня смотрит, рот открывает, хрипит чего-то… А потом как глаза закатит, как хлопнется в обморок (на самом деле вовсе не от страха. Я потом узнала — не кормили его ничерта, слуги-садисты, лишний кусок жалели. Так что голод, а тут ещё я… Бедняга).
С обмороком я знала, что делать. При мне камеристки в обморок хлопались поголовно. Как новенькая — так и обморок. У меня в комнате для этого нюхательная соль имелась. Волшебная вещь — под нос р-р-раз. Визжат, правда, потом долго. Думают, может, вместо меня рыцарь какой появится, их спасёт… Щас.
Но с собой я соль не носила, так что для начала надо было мальчишку к ней доставить. Шучу. Просто он лежал весь такой бедненький воробышек — бледный, щёки ввалились, под глазами круги. И вроде как не дышит.
Где у нас запасные ключи от подземелий, я, естественно, знала. Я этот Утёс вдоль и поперёк знала, лучше всех слуг и монахов. Так что дверь легко открыла, мальчишку выволокла. Тяжёлый он был — ух! Кое-как мы с ним по лестницам поднялись, да в тайный ход шмыгнули. Потом в коридор до моих комнат — и ура. Руки у меня к тому времени занемели совсем, так что ура троекратное.
Мальчишка слабо дышал, лёжа у меня на кровати. Я вызвонила служанку, приказала подать ужин. Нашла нюхательную соль и, когда он только глаза открыл, сунула ему поднос с едой.
— Кушать будешь?
Путь к сердцу мужчины лежит через желудок — совершенно точно.
Надо отдать ему должное, на еду мальчишка сразу не кинулся. Нет, сначала он старательно побуравил меня взглядом и попытался слиться со стеной. Зрелище получилось то ещё: бледный, худющий подросток прижался к стене, чуть не свернув балдахин — бледное пятно, щёки горят, волосы патлами. Глаза опять же огромные, да ещё и, как у нетопыря, горят — в них огоньки свечей отлично отражались.
Я захихикала, поднос задрожал, кубок с отваром чуть не опрокинулся.
— У-у-уйди, ведьма! — провыло бледное чудо с горящими глазами. — Уйди!
— Из своей комнаты? — выдавила я сквозь смех. — Щас!
Похоже, до мальчишки только сейчас дошло, что он больше не в подземелье. И это его почему-то не обрадовало.
— Ты меня убьёшь? — выдержав долгую паузу, пролепетал он.
Я уже тогда заметила, что большинство людей избытком логики не страдает.
— Ага, — скорчив рожицу, кивнула я. — Конечно. Сначала я тебя откормлю, предложу в баньке попариться, а потом обязательно съем, — вообще-то это была строчка из одной сказки, которую я периодически слушала от камеристок, когда была в особенно плохом настроении. И курицы хоть как-то пытались мне угодить. Что-то там ещё было про девочку с красным капюшоном и волка… или спящую царевну… или туфельку? Честно говоря, у камеристок всё это периодически переплеталась от страха, так что, кажется, сказки тоже не страдали избытком логики.
Самое смешное: мальчишка поверил. Он был старше меня года на три — кошмар как много, как мне тогда показалось. А боялся до колик.
Забавно.
Ещё сильнее побледнев — хотя куда уж сильнее? — он перевёл взгляд на поднос… на меня… снова на поднос. И подстреленным зайцем метнулся к двери. Забарабанил (причём даже не попробовал открыть, а ведь не заперто).
— Помогите!! Выпустите меня! На помощь!!
Откуда только силы взялись?
Я бросилась к нему.
— Тише! Сейчас же отец Константин явится. Да заткнись же ты!
Щас, заткнись! Мальчишка заорал ещё сильнее, а когда я попыталась зажать ему рот ладонью, отпрыгнул к сундукам, оттуда к окну, попытался залезть на комод…
Когда отец Константин пришёл, мы наяривали, кажется, пятый круг по комнате. И я почти уверена, что этот маленький бесёнок получал от процесса удовольствие. Орал он с таким вдохновением, что удивительно, почему я не оглохла.
Но монах всё равно всех перекричал:
— Ваше Высочество!!
Мы оба замерли — я у сундука, этот паршивец, соответственно, на крышке.
— Что здесь происходит? — менторским тоном пророкотал отец Константин.
Я только рот открыла, а мальчишка уже птицей сиганул к монаху, крича:
— Спасите, святой отец, она меня убить хочет!
И отец Константин его "спас" — толкнул к ближайшему стражнику, буркнув:
— Уведите. А с вами, принцесса…
"…мы поговорим особо" застряло у монаха в горле: я опомнилась, встала руки в боки. Скуксилась и…
— А-а-а-а!
Монах инстинктивно отшатнулся и побледнел.
— Я хочу, чтобы он остался-а-а-а-а! Я хочу-у-у-у! Я-а-а-а! Пусть он останется-а-а-а! А-А-А-А-А!!
Отец Константин, прекрасно помнивший (наставник мой всё-таки), что после "А-А-А!" обычно бывает труп, вылетел за порог быстрее ветра. И, прежде чем дверь захлопнулась, мальчишка со свистом вернулся в комнату, чуть не врезавшись в меня.
Я опустила руки и замолчала. В комнате мгновенно установилась абсолютная, звенящая тишина.
— Ты идиот? — хрипло проворчала, наконец, я, глядя на прижавшегося к двери мальчишку. — Тебя ж опять в темнице запрут. Тебе там, чего, понравилось, что ли?
— А ты меня убьёшь! — тонким голоском пискнул мальчик.
Я всплеснула руками.
— Да сдался ты мне!
Как ни странно, это возымело эффект. Почти.
— Ты меня съесть хотела! — подумав, объявил мальчишка.
— Ты чё, правда, идиот?!
Мальчишка покраснел. Посмотрел на меня. Покосился на дверь. Нахмурился. И вдруг, пыжась, выдал:
— Да ты… не будь ты девчонкой, я бы тебе… у-у-ух я бы тебе, ведьма, показал!
Ага. Девчонкой и "ведьмой". Но тогда мне не понравился его тон. "Девчонка". На "ведьму" я уже не обижалась.
— Девчонка?! — я привычно швырнула в него подушкой. Камеристки, когда я швыряла в них подушками… не давали мне сдачи! Ах ты, гад, да я тебе сейчас!
Наверное, хорошая дружба начинается с хорошей потасовки. По крайней мере, во время драки приходит некое… взаимопонимание, что ли? Просто, когда мы опомнились, мальчишка, сидя на мне верхом и всё ещё по инерции тягая меня за волосы, вдруг произнёс с неподдельным изумлением:
