Танцы с королями - Лейкер Розалинда (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Розе было очень трудно наслаждаться собственным счастьем перед лицом такого горя, которое она искренне старалась разделить с королевой. Вскоре и у нее начались неприятности. Заседания Генеральных Штатов превратились в настоящее болото бесконечных жарких споров и дискуссий, и Ричард, по долгу службы обязанный присутствовать там и составлять ежедневные отчеты для посла, не имел возможности свозить Розу в Англию. Затем его отозвали в Париж, где посол поручил ему какое-то задание, о котором Розе не было известно ничего, кроме того, что оно очень срочное и важное.
Они обменивались письмами; иногда Ричарду удавалось оторваться от дел, и он стремглав летел в Версаль, но таких счастливых моментов становилось все меньше и меньше. Он даже не мог предупредить Розу о предполагаемом времени своего следующего приезда, и часто случалось так, что он приезжал в тот момент, когда Роза в числе других фрейлин сопровождала королеву то в церковь, то на прием и не могла встретиться с ним. В лучшем случае оказывалось, что она уехала в Шато Сатори. Ричард следовал за ней, но и там они не могли быть предоставленными самим себе. Однажды он остался переночевать в Шато Сатори, так как в посольство ему нужно было явиться лишь к полудню. Молодые супруги спали в розово-серебряных покоях, которые Роза занимала чуть ли не с младенческого возраста.
— Это любовное ложе Маргариты и Огюстена, — сообщила Роза мужу, когда они тихо перешептывались в постели, отдыхая после бурных любовных ласк. Она больше не боялась прошлого, хотя и не переставала думать о нем. Поскольку ее свадьба с Ричардом все же состоялась, она даже осмелилась сравнивать себя с Маргаритой и удивлялась близости проводимых параллелей.
Ричард, довольный, зарылся носом в ее волосы:
— Могли они быть так же счастливы здесь, как и мы?
— Надеюсь, что так оно и было… — прошептала Роза, всем телом отвечая на его возобновившиеся ласки. Они не могли насытиться друг другом, и вынужденные долгие отлучки Ричарда были невыносимы для обоих.
Несколькими днями позже на заседании Генеральных Штатов разразился настоящий скандал, когда депутаты от третьего сословия, не без основания утверждая, что они представляют девяносто шесть процентов населения Франции, объявили себя единственным настоящим Национальным Собранием. Присутствовавший там Ричард, проанализировав ранее полученные им сведения, пришел к выводу, что сегодня должно произойти нечто экстраординарное. Но даже у него по спине пробежал холодок: он понимал, что является свидетелем первого шага на пути к революции. Здание многовекового феодализма, казавшееся незыблемым и прочным, вдруг затрещало и покачнулось, словно от первого подземного толчка начавшегося землетрясения. Ричард видел на лицах аристократов и священников тревогу и даже животный страх, сменившийся диким бешенством, когда выяснилось, что некоторые депутаты от их сословий поддержали Национальное Собрание.
— Все это было совершенно неожиданно, — рассказывал он Жасмин, когда они с Розой приехали к ней через неделю после столь памятного события. Затем он описал весьма ловкий ход королевского правительства, желавшего в корне пресечь заразу. Ход этот заключался в том, что зал заседаний просто-напросто закрыли, чтобы Национальному Собранию негде было собираться. Ричард лично видел из окна своей кареты, как на двери здания вешали замок.
— И что же случилось потом? — Жасмин с нетерпением подалась вперед и теперь сидела на самом краешке кресла, увлеченная рассказом Ричарда.
— Все выглядело так,— будто вот-вот вспыхнет бунт или, по крайней мере, грандиозная потасовка. Некоторые депутаты требовали устроить шествие на Плац-де-Арм, но доктор с суровой внешностью по имени Жозеф Гильотен предложил им собраться в зале для игры в мяч около дворца. Там они все дали клятву, которая гласит, что в будущем правительство должно назначаться теми, кем оно правит, и провозглашается приверженность принципам демократии.
Затем Ричард подробнейшим образом рассказал обо всем, что последовало за этим. Весть о том, что Национальное Собрание пока что не посягало на саму идею монархии, но желало ограничить права короля, была встречена Жасмин с явным облегчением. Ричард не переставал удивляться тому, что такая хрупкая престарелая женщина, по сути превратившаяся в комочек иссохших тонких костей, обладает весьма острым, наблюдательным умом. Похоже было, что вся ее энергия концентрировалась на умственной деятельности, и сил на то, чтобы двигаться, уже не оставалось.
Беспокойство нарастало с каждым днем. Масла в огонь подливали агитаторы, разглагольствовавшие чуть ли не на каждом углу и подбивавшие толпу к насилию, и пропагандисты, вдалбливавшие в головы грамотных людей те же идеи с помощью печатного слова. В войсках началось разложение, и все чаще отмечались случаи, когда солдаты, возбужденные вином, которого не жалели доброхоты-трактирщики, братались с бунтовщиками, выкрикивая: «Мы никогда не поднимем оружия против братьев-французов! Никогда!»
В это тревожное время Ричард совсем перестал навещать Розу в Версале. Однажды в воскресенье он потягивал коньяк, сидя на улице за столиком кафе де Фой. Это было излюбленное место встреч агитаторов и других смутьянов. Вдруг на его глазах молодой адвокат Демулен вспрыгнул на стол и громко начал обличать короля за увольнение министра Некера, собирая вокруг толпу зевак. Ричард знал, что Некер пользовался уважением в народе, но королева очень недолюбливала его, и отставка министра произошла не без ее участия. В вину Некеру поставили неспособность привести в порядок расстроенные финансы. Эти сведения, как и некоторые другие, сообщила Ричарду Роза, охотно помогавшая мужу. Ее сообщения, на первый взгляд незначительные, часто дополняли имевшуюся у него информацию и позволяли Ричарду воссоздать целостную картину происходивших великих потрясений.
— К оружию, мои друзья! — завопил адвокат, прирожденный мастер по части подстрекательских речей, которые никого не оставляли равнодушными. — Если уж выгнали Некера, то какая судьба ожидает нас всех? На самом верху замышляют расправу над всеми патриотами. Давайте нацепим кокарды как символ нашей веры в будущее Франции!
Его мощный голос долго еще продолжал сотрясать чистый летний воздух. Толпа слушателей разрослась до невиданных размеров, запрудив всю улицу так, что движение конных экипажей в обе стороны прекратилось. В людях умело возбуждался как страх за свою жизнь, так и желание свергнуть тех, кто находился у власти. В самом начале зажигательного выступления Демулена Ричард осушил рюмку с коньяком, еле успев выхватить ее из-под ног оратора, в неистовстве топавшего ногами и иногда даже подпрыгивавшего на столе. В заключение адвокат выкрикнул громовым голосом:
— Я снова призываю вас к оружию! Я лично готов отдать свою жизнь за родину и не страшусь смерти! Мне невыносимо видеть Францию в оковах!
Он спрыгнул со стола, сопровождаемый одобрительным ревом, вырвавшимся из нескольких сотен глоток. Толпа превратилась в послушное стадо баранов и последовала за ним, взламывая оружейные лавки и арсеналы, вооружаясь пистолетами, охотничьими ружьями, мушкетами, пиками и алебардами. Город был охвачен беспорядками, которые нарастали, как снежный ком. Начались грабежи и погромы винных лавок и трактиров. Возмущенные вызывавшим всеобщую ненависть налогом, которым облагались все товары, ввозимые в Париж, горожане спалили дотла таможни, находившиеся у всех городских ворот. Захваченного оружия оказалось недостаточно, и поэтому в погребах и кузницах развернулась лихорадочная работа по изготовлению пик и другого холодного оружия. Все, затаив страх, ждали наступления королевских войск со стороны Версаля. Ходить по улицам стало небезопасно, особенно после наступления темноты. Беспорядочные выстрелы, крики и гул толпы не смолкали ни днем, ни ночью. Символические алые с синим и белые кокарды, к ношению которых призвал парижан Демулен, вспыхнули яркими цветами на одеждах мятежников, придав им, да и всему городу, живописный вид.
