Нечистая сила - Пикуль Валентин Саввич (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— Вот что, — сказал в телефон Белецкий, — позовитека к аппарату начальника погрантаможзаставы станции Белоостров.
— Полковник Тюфяев у аппарата, — доложили ему.
— Это ты, Владимир Александрыч? Здравствуй, полковник. Ну, как у вас там? Снегу за ночь много навалило?
— По пояс. Сейчас на перроне дворники сгребают.
— У меня к тебе дело… Есть такой Ржевский, нововременец и почетный банкомет Суворинского клуба, кокаинист отчаянный! Сейчас смазывает пятки.
Когда появится в Белоострове, ты…
Белоостров. Все граждане империи трясут здесь свои чемоданы, предъявляют документы, чтобы (в преддверии зарубежной жизни) проехать в пределы Великого Княжества Финляндского… Ржевский решительным шагом мужчины, знающего, что ему нужно, отправился в станционный буфет. В дверях зала ожидания он грудь в грудь напоролся на осанистого жандарма (это был Тюфяев). Полковник, недолго думая, громадным сапожищем придавил носок писательского штиблета. Ржевский заорал от боли. Последовал официальный запрос:
— Какое вы имеете право орать на полковника корпуса погранохраны, находящегося при исполнении служебных обязанностей? На официальный вопрос последовал болезненный ответ:
— Вам бы так! Вы ж мне на ногу…
— По какому праву осмеливаетесь делать замечания?
— Вы на ногу…
— Прекратите безобразить, — отвечал Тюфяев. — Господа, — обратился он к публике (средь которой были переодетые филеры), — прошу пройти для писания протокола об оскорблении.
— Мне в буфет надо. Вы же мне сами на ногу…
— Ничего не знаю. Пройдемте…
Ржевского втянули на второй этаж вокзала, где размещался штаб жандармской службы. Тюфяев позвонил Белецкому и сказал, что фрукт уже в корзине, с чем его шамать? Белецкий из Петрограда велел Тюфяеву заставить Ржевского разболтаться, а протокол о задержании переслать ему. Тюфяев взял у Боречки паспорт.
— Бумажка-то липовая, господин… Артемьев?
Ржевский решил запугать Тюфяева именем Хвостова.
— Смотри! — показал свои бумаги. — Кем подписано?..
В ответ получил по зубам и заплакал. Из подкладки его шубы опытные таможенники выпороли секретное письмо Хвостова к Илиодору. Потом, грубо третируя близость журналиста к МВД, Ржевского стали избивать. Он кричал только одно: «Кокаину мне! Кокаину…» Тюфяев снова оповестил Белецкого, что «протокол составлен».
— Ржевский сознался, что едет от Хвостова?
— Все размолотил. У меня пять страниц. Хвост министра уже прищемлен в капкане, а теперь, дабы усугубить его вину перед Царским Селом, Белецкий велел Тюфяеву:
— Пропусти Ржевского со всеми деньгами и письмами за границу. А когда будет возвращаться — арестовать…
Распутин был извещен им о заговоре.
— Хвостов — убивец, а ты, Степа, — друг, век того не забуду! Я царице скажу, какого змия на груди своей мы сами вырастили… Все министеры — жулье страшное! Что унутренний, что наружный, что просвещениев, что по фунансам, — их, бесов, надо в пястке зажать и не выпущать, иначе они совсем у меня избалуются…
8. КОГДА ОТДЫХАЮТ МОЗГИ
Если дрова не колоть, их можно ломать. Разъярясь окончательно, Хвостов арестовал Симановича, которого доставили в охранное отделение, где его поджидал сам министр в замызганном пальтишке и демократической кепочке — набекрень. Ювелира запихнули в камеру, и в приятной беседе без свидетелей Хвостов бил его в морду.
— Ты передавал в Царское письма Штюрмера и Питирима? Отвечай, что еще задумала ваша шайка? Какие у тебя связи с Белецким?..
Шестнадцать суток аферист высидел в секретной камере МВД на воде и хлебе, но не скучал, ибо знал, что хвостовщина обречена на поражение, а Распутин вскоре станет велик и всемогущ, как никогда. Шима Симанович, старший сынок его, надел мундир студентатехнолога, поехал в Царское Село.
Вырубова провела его к императрице. Выслушав рассказ проворного студента, как его папочку уволокли агенты Хвостова, Алиса глупейше воскликнула:
— Это уже революция! Хвостов — предатель. — С жиру взбесился, — уточнила Вырубова. Штюрмер названивал на Фонтанку — к Хвостову:
— Не вешайте трубку! Куда делся Симанович? — Хам с ним… воздух чище. Штюрмер говорил МанасевичуМануйлову.
— Невозможно разговаривать… Он опять пьян!
Хвостов был трезв. Симанович уже ехал в Нарым, а галдящий табор его ближайших и дальних родственников изгонялся из столицы без права проживания в крупных городах. Манасевич тоже видел себя в зеркале со свернутой шеей…
Обычно он беседовал с премьером от 6 до 8 часов утра («потом я его видел в 4 и в 5 часов. Это был совершенно конченый человек, он при мне засыпал несколько раз… Он как-то умственно очень понизился, но это был очень хитрый человек!»). Ванечка позвонил в Петропавловскую крепость — Лидочке Никитиной, чтобы приехала со шприцем и морфием. После инъекции Штюрмер малость прояснился в сознании.
— Ржевский, — доложил ему Ванечка, — уже арестован, а Хвостов, кажется, избивает его в своем кабинете, потом передаст Степану Белецкому, а тот выкинет какой-нибудь неожиданный фортель!
— Так что же мне делать? — спросил Штюрмер.
— Забирайте портфель внутренних дел.
— Но там же Степан Белецкий… он тоже…
— Да ну его к черту! — обозлился Ванечка. Утром 7 февраля состоялась завершающая эту историю встреча министра и товарища министра — Хвостова с Белецким.
— Итак, — сказал министр, — при аресте Ржевского было обнаружено мое письмо. Естественный вопрос: где оно? Белецкий пошел на разрыв.
— Если мне не изменяет память, в молодости вы были прокурором («Да, вы изучили мою биографию», — вставил Хвостов, чиркая спички), и вы, таким образом, знаете, что в местностях на военном положении жандармы обладают правами судебных следователей…
— Жандармы? — сказал Хвостов, забавляясь игрой огня. — Но я ведь не только министр, я еще и шеф корпуса жандармов его величества. Итак, вторично спрашиваю — где мое письмо?
— Подшили к делу.
— Ах, портняжка! Чей лапсердак вы шьете?
— Шьем самое примитивное дело: о преступлениях Ржевского на товарных станциях столицы и взятках, которые он брал.
