Девушка, не умеющая ненавидеть - Данилова Анна (читать книги .txt) 📗
– Все, дорогая, что связано с тобой, никогда не будет мне противно, ты же знаешь.
Я завернулась в простыню и подошла к окну. Шел снег, крупный, падал медленно. Удивительно, как снежинки достигали земли, они могли бы летать в воздухе вечно, то поднимаясь, то опускаясь. В отличие от меня. Я-то всегда падала. Все ниже и ниже.
– Ты мне лучше скажи, когда все это закончится? – услышала я.
– Никогда. Дай сигарету.
– Ты же в нормальной жизни не куришь.
– Это в нормальной. А здесь разве нормальная?
Я обвела взглядом комнату. Квартира была новая, но мебели в ней еще не было, хотя я настоятельно советовала Вику съездить в «Икеа» и выбрать хотя бы кровать да стол со стульями. Сколько можно уже жить на полу?
На полу лежал новый матрац с бельем изумрудного цвета. Здесь же, на ковре, стояли грязная посуда после нашего ужина, переполненная пепельница, увенчанная еще влажным использованным презервативом. Самым ярким пятном в комнате была гора апельсиновых шкурок на синих, сваленных в кучу белья, джинсах Виктора.
– Тебе еще не надоело гоняться за ним? Послушай, мы столько раз уже говорили с тобой о тебе, о том, что так нельзя. Что ты себя просто убиваешь…
– Слушай, заткнись, а? Хватит.
Я обернулась и увидела, что он и не собирается вставать. Его тело, длинное, мускулистое и очень сильное, еще не насытилось моим.
– Иди сюда.
– Я не хочу, я не могу больше. Я устала. И голова болит. Вставай, одевайся, надо ехать. Я же сказала, что поехала к подруге. Спрашивается, что я у нее так долго делала? И вообще… Приберись здесь.
– Ты – баба, вот и приберись.
– Скажи, куда он уехал? Ты же знаешь.
– Ладно. Так и быть, скажу. Он вместе со своим адвокатом купил билет до Оренбурга.
Вика я знала всю свою жизнь. Как несправедливо устроен мир, часто думала я, глядя на него. Впалые щеки, высокие скулы, серые глаза, и весь такой длинный, сделанный словно из упругого железа, Виктор или Вик, как я звала его, был наделен той особенной мужественной красотой, которая так нравится женщинам. Однако во мне он никогда не вызывал никаких чувств, кроме желания найти в его крепких объятьях убежище, спасение. Физическая любовь с ним, которой я скупо одаривала его в трудные моменты моей жизни, откровенно расплачиваясь с ним за его заботу и услуги, была для меня испытанием. И самое отвратительное, что Вик это знал.
Профессиональный военный, за плечами которого были Чечня, плен, госпиталь, служба в органах, а потом работа совершенно в другой сфере, куда жизнь определила его после глубоких разочарований и обид, Вик только на меня, как мне казалось, мог смотреть с той прежней нежностью, которая была в нем заложена с рождения. Для других же он был настоящим дьяволом, человеком без сердца, однако наделенным талантом решать чужие проблемы.
О своей болезненной любви к Грише я рассказала ему несколько лет тому назад, поделилась с ним, потому что больше раскрыть свою душу было некому. Мы тогда с ним много выпили, и он, я думаю, никогда не пьянея, сказал мне в лоб всю правду о мужчинах. «Ни один мужик, какой бы хороший он ни был, не стоит женских слез». Фраза, растиражированная женщинами, которым не повезло.
– То же мне, открыл Америку, – рыдала на его плече, орошая рубашку своими слезами. – Что мне делать? Как его достать?
– Да никак ты его не достанешь. Если он до сих пор не обратил на тебя внимания, то и потом не обратит.
Это звучало как приговор.
Я во всех подробностях рассказывала ему о семейной жизни Гриши, о его дуре жене Лиде, которая не любила его и не ценила. О том, как я завидую ей, дышащей с ним одним воздухом, спящей рядом с ним на кровати. Понимала ли я, что своими рассказами причиняю ему боль? Нет, не понимала. В отношениях с Виком я всегда думала лишь о себе. Словно мстила ему, мужчине, за того, кто не видел меня, не желал.
…Полетел в Оренбург. Как же все это было предсказуемо.
– А она где?
– В Москве. Но адрес неизвестен. Я поднял всех своих людей – она как в воду канула.
– Вик, пожалуйста, найди ее. Они не должны встретиться, не должны. Да и выйти она тоже не должна была. Ты же мне обещал!
– Во всяком случае, я сделал все, что было в моих силах. Если ты не забыла, я добился того, чтобы ее перевели из Ивановской колонии в Вольск, и это накануне ее освобождения! Ты же сама настаивала на этом. Потому что в Вольске, в Видимской колонии сидит твоя «мама Клава»…
– Она не моя.
– Да какая разница, ну, она мать твоей подруги, Катрин. Ты же этой «маме Клаве» и деньги на зону через дочку передала, и она должна была все сделать… Кто мог предположить, что эта «мама Клава» помрет от перитонита? К тому же ты прекрасно знаешь, что за Тамарой в Иваново хорошо приглядывали, я узнавал. Ее и подкармливали, и деньги присылали, она была под защитой. Думаю, все это для нее делал кто-то из близких. Может, мать… Ты говорила, что ее муж сейчас хорошо зарабатывает, картины в Германии продает…
– Мать? Хватит! Надо было все узнать! Кто, что?
– Послушай, я вот лично рад, что все так получилось, и твоя «мама Клава» копыта откинула. Что ты прицепилась к этой Тамаре, пора бы уже остановиться и оставить их в покое. Живи своей жизнью!
Наши разговоры кружились на одном месте. Он убеждал меня забыть о Грише и оставить в покое Тамару. Я же требовала от него невозможного – помочь мне вернуть любимого.
– Хорошо, раз уж ты так хочешь… – Я подошла к нему, легла, закрыла глаза.
– Дура ты, вот что я тебе скажу. И помогать тебе больше не буду. У тебя совсем крышу снесло. Говорю тебе – уходи от мужа, забирай детей, я куплю дом, и заживем. Никто не знает тебя лучше, чем я. Обещаю тебе – никогда не вспомню всех тех глупостей, что ты натворила… Забудем прошлое, и все!
– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, такие слова произносят все негодяи в плохих мелодрамах… Что ты взял меня с улицы, отмыл, сделал человеком и все такое… Но тебе это ничего не стоило. Совсем. Больше того, ты, у которого руки по локоть в крови, решил выслужиться перед небесами… Что тебе стоило посадить меня тогда в машину и привезти к себе домой? Ну, дал ты мне свою пижаму, ну накормил, привел доктора, который подлечил меня. А что потом? Ты помнишь, что было потом?
– Тебе пора. Одевайся.
Вик встал. Все прежние желания его пропали. Он хотел только одного, я знала это по опыту: чашку горячего кофе. И сигарету.
Я знала, что он никогда не поднимет на меня руку. А вот я бы на его месте с размаху зарядила пощечину. Потому что нельзя быть такой неблагодарной. Такой стервой.
Я быстро оделась и пошла на кухню. Сварила кофе, приготовила омлет. Позвала его.
– Вик! Хватит дуться.
Он пришел, сел за стол.
– Ты, мать, совсем сбрендила. Ты мне завтрак приготовила.
– Ну да, и что? Кофе и омлет, разве это не то, что ты любишь?
– А это ничего, что сейчас девять вечера? Ты, милая, перепутала день и ночь. Сама пей кофе и собирайся, я отвезу тебя домой. Мужу скажешь, что была у подруги, что та приболела… Но перед этим позвони ей и обо всем договорись. В деталях. У тебя семья. Ты и так многое в своей жизни потеряла, ты знаешь, о чем и о ком я. Постарайся найти в себе силы не потерять главное, что у тебя сейчас есть – семью. Раз ты не хочешь перебираться ко мне, хотя ты и мужа своего не любишь, как ты говоришь, и спишь с ним, стиснув зубы, впрочем, как и со мной… Словом, поезжай домой. Все-таки он, судя по всему, неплохой мужик, тебя любит, детей в зубах носит. Правда – слепой и глухой, ничего не видит… Да даже по запаху можно определить, что жена пахнет другим мужчиной.
– А он говорит, что у меня хорошие духи. И сейчас скажет…
