Дитя дьявола - Хейер Джорджетт (читаемые книги читать .TXT) 📗

Словом, его светлость расстарался на славу, хотя в отношении драгоценностей, мушек и напудренного парика он остался непреклонен — эти обязательные аксессуары истинного денди отсутствовали.

Герцог закончил письмо и теперь с изводящей душу неторопливостью принялся перечитывать написанное. Видал почувствовал, как теряет терпение, и стиснул зубы.

Сделав несколько мелких поправок, Эйвон обмакнул перо в чернильницу и принялся надписывать адрес. Не поворачивая головы, он произнес:

— Можете сесть, Видал.

— Спасибо, сэр, я постою, — сухо обронил его светлость.

Герцог отложил готовое письмо в сторону и наконец повернулся, переставив стул так, чтобы удобнее лицезреть возлюбленное чадо. Видал, наверное, уже в сотый раз за свою жизнь пожалел, что не способен распознавать выражение отцовского лица.

Слегка презрительный взгляд пронзил Видала.

— Полагаю, мне следует поблагодарить вас за то, что изыскали возможность посетить меня, — спокойно начал его милость.

На это замечание ответа, по-видимому, не требовалось.

После тягостной паузы герцог продолжал:

— Видал, ваше присутствие в Англии представляется крайне… крайне стеснительным. Но, думаю, я найду в себе силы обойтись без оного.

Видал холодно взглянул на отца.

— Так значит, он мертв?

Брови Эйвона поползли вверх.

— Вы не знаете? Как такое возможно?

— Не знаю, сэр.

— Завидую вашей беззаботности, дорогой друг. Насколько мне известно, этот джентльмен пока жив. Но в данную минуту вопрос, останется он в этом состоянии или нет, заботит меня менее всего. Для вас это не имеет ровно никакого значения. Три месяца назад я предупреждал вас, сын мой, что очередное убийство приведет к трагическим последствиям. Позвольте заметить: весьма опрометчиво пренебрегать отцовской мудростью.

— Безусловно, сэр. Как я понимаю, мне грозит предстать перед судом?

— Ничуть, — с ледяной учтивостью ответил его милость. — Я еще кое-что значу в этом бренном мире. А понимать это следует так, что в течение нескольких лет вам придется обитать на континенте. На защиту попранной чести, осуществленной по всем правилам, в обществе могут посмотреть сквозь пальцы. Ссора же в кабаке, будем надеяться, забудется.

На щеках его светлости заполыхали подозрительные красные пятна.

— Позвольте возразить, сэр. Свои дела, как в Барн-Элмс, так и в кабаке, я всегда вел по всем правилам.

— Приношу свои извинения, — Эйвон слегка наклонил голову. — Вы должны снисходительно отнестись к моим преклонным годам, которые не позволяют мне должным образом оценить манеры вашего поколения. В прежние времена мы никогда не устраивали дуэли в игорных домах, да еще будучи в состоянии крайнего опьянения.

— Признаю свою ошибку, сэр. И сожалею о ней.

Герцог поднял на сына взгляд, исполненный холодного сарказма.

— Ваши чувства, Видал, интересуют меня менее всего. Но мне претит, что вы имели наглость огорчить свою мать. Это непростительно. А потому вы немедленно покинете Англию.

Видал побледнел, у него дернулся уголок рта.

— Я предпочитаю предстать перед судом, сэр.

— По-видимому, вы не вполне понимаете, о чем идет речь, дорогой мой друг, — заметил его милость, нацепив монокль. — Вы покинете Англию не для того, чтобы спасти свою драгоценную и весьма импозантную шкуру, и не потому, что такова моя воля, а чтобы избавить свою мать от дальнейших тревог за вашу жизнь. Полагаю, я достаточно ясно выразился?

Взгляд Видала стал жестким и вызывающим. Он нервно прошелся по кабинету.

— Предельно, сэр. А что, если я не поеду?

— Мне очень жаль, но я буду вынужден… э-э… найти тот или иной способ принудить вас покинуть пределы Англии.

Маркиз издал короткий смешок.

— Ей-Богу, в этом я не сомневаюсь! Я выполню вашу волю, сэр.

— Вам лучше сейчас же попрощаться с матерью, — посоветовал его милость. — Вы еще до ночи успеете достигнуть побережья.

— Как пожелаете, сэр, — обреченно промолвил Видал. Он взял с кресла шляпу и перчатки. — Желаете сказать мне что-либо еще, сэр?

— Совсем немногое, — ответил Эйвон. — Ваша выдержка вызывает восхищение. Я вас поздравляю.

— Полагаю, отсутствие выдержки оскорбило бы ваши чувства, сэр, — угрюмо откликнулся Видал. — Хотя до вас мне далеко.

Эйвон улыбнулся.

— Мой дорогой мальчик, не следует думать, будто ваш отец окончательно выжил из ума. Я прекрасно знал, что вы не упустите возможности напомнить о моем собственном предосудительном прошлом.

— Должен признаться, сэр, ваша проповедь показалась мне несколько ироничной.

— Забавно, не так ли? — спросил его милость. — Я прекрасно это осознаю. Но мне не хотелось бы, чтобы мой сын повторил ошибки отца. Согласитесь, что столь близкое знакомство с пороком дает мне право быть хорошим судьей в этой пикантной области. — Эйвон встал и подошел к камину. — В случае денежных затруднений, в Париже вы всегда можете воспользоваться услугами банка Фоли.

— Благодарю вас, сэр, у меня достаточно средств, — чопорно отказался маркиз.

— Должен вас похвалить. Вы, несомненно, первый Аластер, который столь бескорыстен. Мать вы найдете наверху.

— Тогда позвольте удалиться, сэр. Примите мои извинения за все беспокойства, причиненные вашей милости. — Видал поклонился и стремительно шагнул к выходу.

Когда он толкнул дверь, Эйвон заговорил вновь.

— Кстати, Доминик, мой рекорд устоял?

Маркиз обернулся, нахмурившись.

— Ваш рекорд, сэр?

— Три часа сорок семь минут, — задумчиво произнес его милость.

Видал невольно рассмеялся.

— Нет, сэр, ваш рекорд не устоял.

— Так я и думал. Позвольте узнать, каков новый рекорд?

— Три часа сорок четыре минуты. Но экипаж был специальным образом подготовлен.

— Мой тоже, — кивнул Эйвон. — Я рад, что вы улучшили мое время. Если бы я был лет на двадцать моложе…

— Умоляю вас не рисковать, сэр! — с внезапной горячностью воскликнул маркиз. Он смутился, лицо его еще хранило следы гнева, но глаза смягчились.

— Не стоит насиловать свои чувства. Вы лишь выясните, что меня трудно задеть.

Видал отпустил ручку двери и подошел к отцу.

— Прошу прощения, сэр. — Он взял ладонь Эйвона и коснулся ее губами. — Adieu, mon pere [23].

— Скажем все же au revoir [24], — возразил герцог. — Я не даю вам своего благословения лишь по одной причине: не могу помыслить, что проявление отцовских чувств хоть в малейшей степени пойдет вам на пользу.

Засим они расстались. Разговор Видала с матерью оказался более продолжительным и тяжким. Леони ни в чем его не упрекала, но выглядела глубоко опечаленной, а маркиз Видал обладал одной интересной особенностью — он не мог видеть герцогиню несчастной.

— Это все мой проклятый характер, мадам, — покаялся его светлость.

Леони грустно кивнула.

— Я знаю, мой дорогой. Именно поэтому я и чувствую себя такой несчастной. Мне неприятно, что люди окрестили тебя дьяволом, как и всех Аластеров. Я-то верю, что своим характером ты обязан мне, mon pauvre [25]. Мой род от природы наделен горячей кровью. — Она печально покачала головой. — У месье де Сен-Вира, моего отца, был отвратительный нрав. О, как он был вспыльчив! В конце концов, он застрелился и слава Богу! У него, как и у меня, была рыжая шевелюра.

— К несчастью, у меня нет даже такого невинного оправдания, как огненный цвет волос, — усмехнулся Видал.

— Но ты ведешь себя в точности как я, — откровенно призналась Леони. — В молодости мне очень нравилось стрелять в людей. Разумеется, я никого так и не застрелила, но как мне этого хотелось, если бы ты знал, Доминик! Однажды я даже всерьез вознамерилась всадить пулю в своего отца, чем несказанно поразила Руперта. Это было давно… когда месье де Сен-Вир похитил меня, а Руперт бросился за нами в погоню. Монсеньор подоспел как раз вовремя и не дал свершиться непоправимому. — Она замолчала и наморщила лоб. — Видишь ли, Доминик, меня никак нельзя назвать comme il faut, как, впрочем, и тебя. А я так мечтала, что мой сын будет респектабельным и всеми уважаемым человеком.