Я буду любить тебя... - Джонстон Мэри (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

Некоторое время он молча разглядывал кружево на своей манжете; потом его маленькие, хитрые, веселые глазки взглянули на меня.

— Ну что ж, — ответил он — пожалуй, я могу удовлетворить ваше любопытство. Король требует, чтобы означенную леди немедленно воротили в Англию на том же самом корабле, который так нас сегодня переполошил. Ее надлежит отправить в сопровождении двух служанок и под опекой другого знатного пассажира, сиречь милорда Карнэла. Его величество не может себе представить, чтобы леди Джослин Ли и в Виргинии продолжала свой безрассудный маскарад. Он почитает невозможным, что она до такой степени забыла свой род, звание и долг, чтобы броситься в объятия какого-нибудь мелкого плантатора или разорившегося искателя приключений, у которого оказалось сто двадцать фунтов дрянного табаку для покупки жены. Если же она все-таки совершила этот безумный поступок, то ее все равно надлежит отослать в Англию, где ее окружат самой нежной заботой, поскольку очевидно, что она пала жертвой колдовства. Тем же кораблем надлежит также отправить и человека, который на ней женился, предварительно заковав его в цепи.

Если он поклянется, что не знал о ее знатном происхождении и высоком положении при дворе и если он не станет чинить препятствий расторжению этого брака, то его с почетом отошлют обратно в Виргинию, дав ему денег на приобретение другой жены. Если же окажется, что согрешил он не по неведению, а с открытыми глазами и к тому же не дает согласия на развод, то ему придется иметь дело с королем и Судом Высокой комиссии, не говоря уже о королевском фаворите. Такова вкратце суть дела.

— А почему послали именно лорда Карнэла?

— Вероятно, потому, что он этого хотел. Лорд Карнэл умеет настоять на своем, а король исполняет все прихоти тех, к кому он привязан. Лорд верховный адмирал, то бишь милорд Бэкингем, наверняка всячески способствовал отъезду соперника, предоставил ему самый лучший королевский корабль и пожелал попутного ветра — вплоть до самого ада.

— Я знал, что она не та, за кого себя выдавала, — сказал я. — И я не дам согласия на развод.

— В таком случае вы, я надеюсь, меня простите, если впредь я буду избегать вашего общества, во всяком случае на людях? — без малейшего смущения осведомился он. — На вас чумные пятна, капитан Перси, и хотя ваши друзья желают вам всяческих благ, им волей-неволей придется сидеть по домам и жечь перед своими дверьми можжевельник, чтобы не подхватить от вас заразу.

— Я вас прощу, — ответил я, — если вы мне скажете, что намерен делать наш губернатор.

— Как раз в этом и состоит загвоздка. Джордж Ирдли — самый упрямый человек из всех, кого я знаю. Когда он впервые сюда явился, у него за душой не было ничего, кроме немалых личных достоинств и рыцарского звания, которое король пожаловал ему за заслуги. И вот поди ж ты — теперь его почитают здесь чуть ли не оракулом! Слово сэра Джорджа — закон! И все из-за того позволения резать друг другу глотки на собственный манер, которое он привез вам в прошлом году. Ох уж эта мне парочка непогрешимых — сэр Джордж и сэр Эдвин! Уж лучше бы сразу объявили их святыми, и дело с концом. Так вот, на сегодняшнем заседании Совета наш сэр Джордж встает и, предварив свою речь славным крепким ругательством, говорит примерно следующее: «Повеления короля всегда передавались нам через посредство Компании. Компания повинуется королю, а мы тут повинуемся Компании. При всем моем уважении, нынешнее требование его величества противоречит всем процедурным нормам. Пусть Компания через своего казначея прикажет нам отослать капитана Перси на родину в цепях, дабы он ответил за это странное преступление — женитьбу, пусть Компания прикажет нам отправить тем же кораблем даму, которая теперь наверняка стала его законной женой, и тогда мы обязаны будем подчиниться. Покуда Компания не отдаст нам такого приказа, мы делать ничего не будем, потому что не можем». И все до единого мои коллеги — члены Совета — ответствовали: «Полностью с вами согласен, сэр Джордж» (а я промолчал, поскольку был занят заточкой перьев). Итог этих прений таков — через два дня «Счастливое возвращение» отплывает, везя королю наше смиренное послание, суть коего сводится к тому, что хоть мы и склоняемся перед малейшим желанием его величества, словно древесный лист перед дуновением зефира, но в данном случае наши руки связаны. Ибо, согласно хартии, милостиво дарованной нам его величеством, мы должны испрашивать разрешение на всякое официальное действие у благородной Виргинской компании, само существование коей зиждется на неукоснительном соблюдении вышеозначенной хартии. Посему, если его величеству будет благоугодно передать нам свое повеление как обычно, сиречь через вышеупомянутую Компанию… и далее в том же духе. Разумеется, никто в Совете и вообще в Джеймстауне даже не подозревает о дуэли, которая состоится завтра на рассвете за церковью. — Он выбил пепел из своей трубки и встал, с трудом оторвав свое тучное тело от ступеньки крыльца. — Так что вам предоставлена отсрочка, Рэйф Перси, и вы можете ею воспользоваться, если только завтра утром не убьете вашего противника или не будете убиты сами. В последнем случае проблема разрешится сама собой; если же случится первое, то наилучшим выходом как для вас, так, по-видимому, и для Компании будет ваш добровольный уход из этой бренной жизни, причем желательно побыстрее. Уж лучше могила на перекрестке дорог и деревянный кол, вбитый в мертвое сердце [68], чем рука палача на сердце живом [69].

— Постойте, — прервал я его, — скажите, а милорд Карнэл знает о решении губернатора?

— Да, и оно привело его в ярость. Он бушевал, бранился, угрожал и в конце концов здорово разозлил губернатора. Похоже, он собирался отплыть завтра же, увозя с собою сбежавшую от него даму. Без этой дамы он ехать отказывается и, стало быть, останется в Виргинии до тех пор, пока не добьется своего. Черт меня дери, то-то радости будет у Бэкингема, если Карнэлу придется торчать здесь до второго пришествия! Его милость отлично понимает, чем рискует, и настроение у него самое прескверное. Правда, я постарался его успокоить. «Милорд, — сказал я ему, — вам нужно только потерпеть, и притом недолго, всего лишь несколько недель, покуда корабль, посылаемый губернатором в Лондон, не вернется. И тогда уже все будет так, как вы хотите. А до тех пор вы, возможно, найдете жизнь в нашей глуши сносной и даже приятной, хотя здесь вы и далеки от хорошего общества, которое одно только и скрашивает наше земное существование. Вы сможете каждодневно лицезреть даму, которая должна будет стать вашей женой, а для такого пылкого, не отступающего перед препятствиями влюбленного, как ваша милость, это уже само по себе немало. Коли вы убьете своего соперника, то сможете насладиться видом его могилы, если же он убьет вас, то вам станет совершенно безразлично, когда отплывет «Санта Тереса». Кроме того, здешнему краю присущи многие прелести, способные доставить удовольствие философическому, созерцательному уму, коим несомненно обладает тот, кого сам король почтил своим вниманием. На брегах этих хрустальных потоков и в этих благоухающих лесах, милорд, человек избавляется от ненужных расходов, зависти, презрения, житейской суеты и томления духа».

Старый греховодник громогласно захохотал и долго не мог остановиться. Наконец он ушел, все еще весело смеясь, а я, которому было совсем не до веселья, медленно вошел в дом. В ярде от двери, в тени дикого винограда, густо обвившего ближайшее окно, стояла женщина, которая навлекла на меня эту участь.

— Я думал, вы у себя в комнате, — сказал я резко, нарушив повисшее между нами мертвое молчание.

— Я подошла к окну, — ответила она, — и слышала ваш разговор. — Она говорила сухими губами, запинаясь. Лицо ее было бело как мел, но в глазах горел странный огонь, и она не дрожала.

— Нынче утром вы сказали, что все ваше достояние — имя и шпага — к моим услугам. Вы можете забрать их обратно, сэр. Я отказываюсь от вашей помощи. Клянитесь, в чем хотите, говорите им, что пожелаете, примиритесь с королем, пока еще не поздно. Я не хочу, чтобы ваша кровь пала на мою душу.