Тайна «Прекрасной Марии» - Эштон Лора (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Габриэль доел остатки обеда, догадываясь, о чем думает Селеста. Он и сам не знал, почему ему так хочется заполучить эту распутную женщину. Она словно магнитом притягивала его, и он берег это чувство как и свои рассказы об Африке — единственное наследство, которое оставил ему отец.
— Это и твое наследство тоже, — пытался убедить он Селесту, — мы должны гордиться Африкой, своей родиной как белые господа гордятся Францией.
— Я ничем не горжусь, — отвечала Селеста. — Если только тем, что у меня лицо черное, как уголь. И вообще оставь меня в покое. Учи малышей.
Какой смысл хвастаться тем, что у тебя прапрадед был африканским королем? Все равно белые люди владеют всем, в том числе и тобой.
Дэнис с сочувствием посмотрел на Дэниела, который молча наблюдал за парочкой под навесом. Эти черномазые очень быстро выйдут из-под контроля, если Андре Перо не найдет им белого надсмотрщика. К тому же новому надзирателю понадобится масса времени, чтобы здесь все привести в порядок.
— Отец хочет, чтобы ты привык к плантации, Люсьен. Поэтому можешь начинать работать. Надсмотрщика пока нет.
— Неужели отец так и сказал? — зевая, ответил Люсьен. — Знаешь что, Дэнис, я насквозь промок.
Он погладил Файрфлая, потрепал его за холку, пока тот отыскивал стебли сахарного тростника.
Дэнис направил свою лошадь вдоль плантации и вновь заговорил:
— Это все будет твоим, Люсьен! Тебе что, все равно?
— В общем-то, да, — лениво заявил Люсьен. — Не могу сказать, что горю желанием играть роль надсмотрщика. Здесь очень жарко, и у меня другие планы для дальнейшего времяпрепровождения.
— А что, если отец уедет, и тебе придется самому управлять тут всеми делами?
— Я найму тебя, хочешь?
Дэнис в ярости схватил Файрфлая за поводья.
— Убери руки от моей лошади! — закричал Люсьен, глаза его угрожающе засверкали.
— Не уберу, пока не выслушаешь меня!
Братья под проливным дождем сидели верхом на лошадях и в гневе смотрели друг на друга в упор. Наконец Люсьен слегка пожал плечами и объявил:
— Я не хочу с тобой ссориться, Дэнис. Мы ведь всегда были друзьями.
— Ты хочешь сказать, что я всегда прикрывал тебя перед отцом, — хмуро отвечал Дэнис.
— Да ладно тебе. Я ведь первый предложил мир. Теперь твоя очередь.
Точно так же они улаживали свои мальчишеские ссоры, когда были детьми. Если один предлагал мир, вопросом чести для другого было принять его. Дэнис решил, однако, что Люсьен всегда первым делал шаг к примирению, только если это было ему выгодно.
— Так ты будешь слушать или нет?
— Буду, буду. Говори.
— Так вот, — продолжил Дэнис, упрямо глядя брату в глаза, — «Прекрасную Марию» унаследуешь ты, независимо от того, нравится мне это или нет, и я не намерен спокойно наблюдать, как ты все это будешь разваливать.
— Ревнуешь или завидуешь, братец?
— Заткнись. Ты будешь учиться управлять поместьем, потому что в противном случае я свалю тебя с ног и ты упадешь лицом в грязь.
И Дэнис взял с места в карьер, погнав лошадь галопом. Люсьен последовал за ним. Негры с большим интересом наблюдали за этой сценой.
В течение следующих трех недель Люсьен исследовал буквально каждую пядь плантации и поместья совместно с отцом и братом. Отец с гордостью продемонстрировал ему все нововведения, которые он организовал на плантации за год отсутствия Люсьена, а Дэнис ходил повсюду с видом школьного учителя, сетующего на нерадивого ученика.
Салли, наблюдая за старшим сыном, никак не могла понять, то ли наконец-то семья стала объединяться, то ли назревает очень крупный конфликт. Салли одинаково любила всех своих детей и могла не думать о том, что «Прекрасная Мария» когда-нибудь достанется одному из них. К сожалению, не тому, который больше любит ее. Но как она могла сказать об этом Полю, когда знала, что Дэнис не его сын?
Когда Роман Превест принес приглашения на пикник в поместье «Алуетт», устраиваемый в честь приезда Адели, Люсьена и Баррета одновременно, Салли с благодарностью приняла его. День отдыха в хорошей компании должен был как-то разрядить обстановку.
Единственный неприятный момент, который омрачил этот день — это болезнь Мио, о которой сообщила взволнованная Мама Рэйчел.
— Нужно срочно послать за доктором, — сказала она и была права, потому что лихорадка в жару — дело нешуточное и опасное.
— Фелисия, принеси мою сумку, — попросила Салли. Как многие хозяйки плантаций, она присматривала за заболевшими сама с помощью Мамы Рэйчел, а теперь и Фелисии.
— Я уже собрала ее, — ответила дочь. — Мио поправится, как ты думаешь?
Из многочисленных слуг в поместье Мио была, пожалуй, самой обожаемой всеми без исключения детьми де Монтеней. Она рассказывала им сказки, когда они были маленькими, и самыми приятными воспоминаниями детства у них были большие добрые руки Мио, пахнущие мукой или тестом.
— Не могу ничего сказать, пока не увижу ее, — ответила Салли обеспокоенно.
Если не будет Мио, кто присмотрит за Аделью на пикнике? Холлис? Нет, ей нельзя доверять этого. «Господи, почему же все проблемы навалились сразу?» — расстроенно думала Салли.
У Мио был сильнейший жар. Она лежала на топчане у себя в хижине, как всегда в окружении разноцветных кошек, котов и котят.
— Мои приступы лихорадки доконают меня, миссис Салли, — сказала Мио.
— Посмотрим, что скажет доктор. Еще не все потеряно, — отвечала та.
— Нет, миссис Салли. Теперь уже все, я знаю это.
— Ничего ты не можешь знать, пока жива, — строго сказала Салли, немного успокоившись. Она думала, что у Мио желтая лихорадка или малярия, но вроде бы ее болезнь была не похожа на эти.
— Кто-нибудь еще болен?
— Один ребенок, — ответила Мама Рэйчел.
Салли осмотрела Мио. Найдя мертвую лягушку, привязанную к ее груди, она двумя пальцами вытащила лягушку и выбросила.
— Не думаю, что это поможет. Да и доктору Лебо вряд ли понравилась бы такая «народная медицина»!
Мио виновато вздохнула.
— Боюсь, что на старости лет ты подхватила бытовой сифилис, Мио, — серьезно сказала Салли.
— Я уже не могу болеть детскими болезнями, миссис Салли, — ответила Мио, которой было невдомек, что это за болезнь такая — сифилис.
— Господь призовет меня к себе очень скоро, — покорно продолжила она.
— Нет, не думаю.
Салли вопросительно посмотрела на Маму Рэйчел, ожидая ее решения.
— Я не могу оставить ее в таком состояний, пока доктор Лебо не осмотрит ее. На всякий случай… Мио расстроится, если ее хозяева и друзья уедут на пикник и бросят ее одну, заболевшую. И, к тому же, одному Богу известно, что она может над собой сделать в отсутствие вас, — вынесла свой вердикт старая няня.
— Давай останемся, мама, — предложила Фелисия.
— Ну…
— И будет лучше, если доктор Лебо заодно осмотрит всех детей и, если нужно, установит карантин. Это ведь очень заразная болезнь. Бедняжка Мио. Я представляю, как ты мучаешься. Я пришлю тебе свою подушку. Мама, Мио надо дать немного лимонада.
Салли с удивлением посмотрела на дочь.
— Девочка моя, молодец, умница. Ты ведь взрослеешь. Ну, хорошо, можешь остаться. Догонишь нас, когда уйдет доктор.
Удаляясь, она слышала бодрый и уверенный голос своей средней дочери:
— Будешь выполнять все, что велит доктор Лебо. А то что же мы будем без тебя делать?
Пикник в «Алуетт» можно было скорее назвать банкетом на свежем воздухе. Длинные столы, покрытые белыми скатертями, лучшее столовое серебро, фрукты, пирожки, холодные супы, мясное и рыбное ассорти. Квартет музыкантов, играющих под кустом магнолии, вереницы колясок и карет в стороне.
Мужчины, солидно переговаривающиеся о политике, их супруги, сплетничающие о помолвках, свадьбах, рождениях и смертях. Юные повесы, ухаживающие за молоденькими девушками в легких муслиновых платьицах, дети, бегающие по саду.
