Королева в услужении - Лофтс Нора (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Неудача горько разочаровала Людовика VII. Он продолжал сидеть в Иерусалиме, надеясь, вопреки здравому смыслу, что все-таки подвернется случай возобновить войну, что какое-нибудь чудо спасет крестовый поход. Надежды не сбылись, ссоры не утихали. Другие сарацинские города, воодушевленные примером Дамаска, готовились использовать те же самые приемы защиты при первых же признаках угрозы нападения. С наступлением жаркого восточного лета всякие мысли о военной кампании пришлось волей-неволей отложить до следующего года.
Людовик остался на Пасху в священном городе и пережил незабываемые минуты, слушая возглас священника: «Христос воскресе!» — прозвучавший под сводами прелестной церковки, возведенной на том самом месте, где совершилось подлинное воскрешение. После этого он был готов вернуться во Францию.
Альенора уехала вместе с ним, было не время говорить о разводе. Чтобы покинуть человека, до такой степени подавленного неудачей, нужно было обладать куда более жестоким, чем у нее, характером. Она решила еще раз попытаться наладить совместную жизнь. Ей вспоминались слова Мелисанды: «С рождением сына женщина достигает совершеннолетия». Возможно, следующий ребенок будет мальчик. Все еще может устроиться к лучшему.
Глава 8
И снова наступила зима — такая зима, которая редко бывала в этом северном городе и которая затем в течение более чем столетия служила своеобразным мерилом суровости. От старых людей можно было часто услышать: «Ах, это ничто в сравнении с зимой 1149 года». А дети порой просили: «Расскажи нам о зиме, когда река замерзла». Все мельницы остановились, колеса вмерзли в лед, сковавший реки. Бездельничали и могильщики: земля сделалась твердой как камень и не принимала покойников.
И в этот заледеневший, неприветливый мир Альенора родила своего второго ребенка — принцессу Аликс. Теперь Альенора уже не говорила ободряющих слов относительно следующего раза и сыновей, которых напророчил вещун. Она видела, как Луи, выслушав сообщение о младенце, постоял какой-то момент, потирая замерзшие руки, а затем молча удалился. И она поняла, что вновь потерпела неудачу.
В то время, когда она лежала с горькими думами наедине, король в сопровождении аббата медленно шел в свои апартаменты по холодному, продуваемому сквозняками коридору. Они поравнялись с жаровней, в которой горели угли, слабая попытка несколько ослабить царившую во дворце стужу. Людовик VII остановился и протянул ладони к огню.
— Еще одна девочка, — сказал он, прерывая молчание, — когда вся Франция молилась о ниспослании наследника.
— Если бы пути Господни были ведомы человеку, то Он не был бы Богом, — проговорил Бернар серьезно, отвечая скорее на невысказанную мысль короля, чем на его слова. — Тайна составляет часть Его величия, и мы должны смиренно воспринимать Его волю.
Аббат говорил совершенно искренне, высказывая убеждения, на которых покоилась вся его жизнь, полная неустанного труда, самоотречения и непоколебимой веры.
— Но бывают знамения, — сказал внезапно король. — При всей таинственности Он порой подает нам знаки.
— Которые мы часто неправильно истолковываем, — заметил Бернар, думая о своем видении со святым Петром. К чему это привело? К провалу крестового похода, если поступающие известия хотя бы наполовину правдивы.
Скорее стараясь отвлечь короля от мрачных мыслей, чем убедить его в чем-то, аббат сказал:
— Однажды мне показалось, что Небеса предуведомили меня…
И далее он рассказал о своем сне и том, как в результате он вручил Альеноре белый крест.
Король слушал, грея ладони над жаровней, а когда Бернар кончил, выпрямился и с жаром проговорил:
— Но поймите же… Если бы она не оказалась в Палестине, мы никогда бы не поссорились и она никогда не произнесла те слова, которые мне сейчас приходят на ум… Помните, рассердившись, она крикнула: «Я разведусь с вами», — и я спросил: «И каким же образом вы думаете это осуществить?» — «Придется обратить внимание папы римского, — ответила она, — на тот факт, что мы четвероюродные брат и сестра и, следовательно, подпадаем под правило, запрещающее браки между родственниками». Дорогой аббат, разве вы не видите, как все сходится? Небеса вам подали знак, и она попала в Палестину, где сказала знаменательные слова. Рождение девочки — это знамение Господне, призывающее меня воспользоваться тем, что Альенора когда-то предложила. Мы действительно находимся с ней в запрещенном родстве и не должны были вступать в брак. Бог в своем негодовании отказывает нам в сыне. Теперь мне все стало абсолютно ясно.
И будто ошеломленный пришедшими в голову мыслями, Людовик VII поднял глаза и посмотрел в лицо аббату странным невидящим взглядом. Затем, засунув руки в рукава — пальцы должны легко водить пером, — он повернулся и торопливо зашагал к себе в кабинет. Хилый задыхающийся Бернар едва поспевал за ним.
— Сын мой, — проговорил он, еле переводя дыхание, — этот вопрос следует решать, только хорошенько все обдумав. Ведь речь идет о богатейшей Аквитании.
— К чему Аквитания человеку, не имеющему наследника? — спросил Людовик VII. — Я должен оставить Францию сыну другого мужчины? Избави Бог! Я был ослеплен — сперва огромным владением, потом красивым лицом и обаятельным обхождением. Но теперь у меня открылись глаза, и я ясно вижу свое предначертание, свой долг. Я без промедления напишу письмо папе римскому.
Задержки — не по его вине — в различных инстанциях заставили Людовика VII прождать более года, прежде чем его просьба о разводе была удовлетворена. Это, в конце концов, случилось в первых числах 1152 года. Окончательное решение было принято на собрании епископов в Париже. Как только оно стало известно, Людовик VII направил соответствующее послание Альеноре и закрылся в своей половине дворца, надеясь, что она уедет, не требуя прощальной аудиенции. Хрупкий цветок его любви к Альеноре никогда по-настоящему не распускался, не имел ни малейшего шанса расцвести в полную силу. Она часто разочаровывала и раздражала его, а с того момента, когда он решил ходатайствовать о разводе, он постоянно настраивал себя против нее и порой, к своему удовлетворению, чувствовал, что уже ненавидит ее. Но в то же время у него не хватало духу сказать ей прямо в лицо «прощай». Беспокоила совесть. Да и вопрос о судьбе детей не был решен.
Еще в самом начале процесса о разводе Альенора попросила короля позволить ей взять девочек с собой. Она, убеждая, говорила, что Мария, пяти лет от роду, и Аликс, очаровательная крошка, еще слишком малы, чтобы оставаться без матери, что солнечный климат Аквитании благоприятно скажется на их здоровье. Альенора обещала не дать им забыть, что они — принцессы Франции, и, как только они достигнут совершеннолетия, прислать их в Париж и не вмешиваться в устройство их дальнейшей судьбы. Поскольку девочки всякий раз напоминали ему об отсутствии у него сына и поскольку имелись все признаки, что с годами не станут похожими на мать, король не испытывал удовольствия от общения со своими детьми и почти склонялся к тому, чтобы удовлетворить просьбу Альеноры. Когда же он намекнул советникам о своем намерении позволить девочкам уехать с матерью в Аквитанию, то поднялась целая буря протестов. Мол, маленькие принцессы принадлежат Франции; через несколько лет они уже будут невестами и очень ценными фигурами в политической игре, однако выдать их замуж будет значительно труднее, если они вырастут в Аквитании своевольными, неженственными, сорвиголовами, похожими на… нужно ли говорить — на кого? Девочки должны остаться в Париже и получить надлежащее воспитание. Здесь они подготовятся к своей будущей роли жены — кроткой, благочестивой, послушной. В конце концов мать, не имеет на них никаких прав, а отец не должен уклоняться от своих прямых обязанностей.
И вот наступил день — ясный ветреный весенний день, — когда Альенора исполнила свой последний долг во Франции: передала главной фрейлине двора ювелирные украшения, принадлежавшие французской короне. Когда закрылась последняя шкатулка, Альенора сказала:
