Тринадцатая редакция. Найти и исполнить - Лукас Ольга (книги полностью бесплатно .txt) 📗
– Сынуля, обещаю, если, сын мой, ты найдёшь для папы и мамы подходящий флэт, то, сыночка, мы, как твои любящие родители, обретём чувство меры и навсегда забудем о наших, сыночек, родственных отношениях! – пообещал Дмитрий Олегович.
«Боже мой, какой я ловкий, удивительно ловкий, а ещё – хитрый и изворотливый, – самодовольно думал Виталик, вприпрыжку поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Нет во всём мире такого хитроумного парня, как я, и такого милого, и умного тоже – да, я ведь к тому же чертовски умён, и ещё не будем забывать про обаяние, которое мне тоже свойственно!» Только что этот образец скромности вытянул из Гумира теоретическое решение задачи «Где зарождаются желания, обрушившиеся на нас в последнее время?». Самому Технику оставалось теперь додумать самую малость – понять, как использовать эту парадоксальную идею на практике.
Вбежав в приёмную, которую он планировал проскочить на полном ходу, даже не делая остановку около кофейного автомата (тренировка силы воли!), Виталик, тем не менее, затормозил возле дверей, прирос к полу, уронил челюсть на грудь и даже, кажется, вытаращил глаза так, что стал похож на слабоумного школьника-переростка, почётного второгодника в седьмом поколении.
На диване сидели Даниил Юрьевич и – совершенно очевидно, сомнений быть не могло – Йозеф Бржижковский, такой же, как на фотографии, разве что живой, настоящий. Он небрежно перебирал какие-то бумажки, в которых Виталик довольно скоро признал Лёвино досье на журналистов, и выслушивал шефа, который пояснял, каких вопросов следует ожидать от того или иного кадра.
Оказалось, что господин писатель терпеть не может, когда с ним пытаются нянчиться – встречать на вокзале, заселять в гостиницу, водить его за ручку на телевидение, устраивать ему встречи с журналистами и так далее. «Вы договорились обо всём? Отлично. Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности. Ну и вы не сомневайтесь в том, что я смогу приехать куда надо и сказать то, что посчитаю нужным. Давайте сюда список дел, и я пошёл. В случае чего – созвонимся!» Лёва чуть в драку с автором не полез, доказывая, что без него всё немедленно рухнет; к счастью, рядом сидели Марина с Галиной, которые по едва заметному знаку шефа мгновенно обездвижили парня и оттранспортировали в свой кабинет – немного поостыть и успокоиться. Писатель даже ничего не заметил.
– Ну и как закончишь с этим – приезжай сюда, сходим в «Петушки» – это тут такая рюмочная есть рядом, ты оценишь, – панибратски улыбнулся Даниил Юрьевич. Виталик даже представить не мог, что тот так умеет. Сам шеф тоже, если честно. Но чего не сделаешь ради того, чтобы обеспечить настоящему живому гению комфортную и удобную обстановку. По лицу гения было видно, что он очень доволен приёмом.
Даниил Юрьевич, в отличие от своих московских коллег, которые были младше его лет этак на сто, давно уже уяснил, что каждый человек по-своему представляет уют, и не нужно ни в коем случае судить по себе, иначе получится чепуха какая-то, а то и конфуз. Так что он взял на себя ответственность за происходящее, отобрал у Лёвы все пароли и явки и позволил событиям происходить так, как им удобнее. Пусть бегут неуклюже, но всё же бегут, а не завалятся в первую попавшуюся лужу и вопят оттуда нестройным хором: «Вытащите нас, мы больше не будем бегать!»
– Данила, слушай, а вы прямо кого попало с улицы к себе пускаете? – тем временем небрежно спросил господин писатель у своего собеседника – отличного, мирового парня, хоть и начальника.
– В смысле? – не сразу понял шеф. – Кто «мы», куда «к себе» и что ты подразумеваешь под словом «улица»?
– Ай, хорошо! – восхитился формулировкой вопроса Йозеф Бржижковский. – Вон, смотри: у двери какой-то дурачок стоит. На фаната похож. Точно, фанат – видишь, краснеет, бледнеет, сказать ничего не может. Ты знаешь, они меня поражают. Сначала прибегают к неслыханным хитростям и уловкам только ради того, чтобы с тобой пообщаться, так что даже кажется, что они неглупые ребята. Но потом стоят столбом, вот примерно как этот, и молчат.
– Если вы обо мне, то я, конечно, ваш фанат, не без этого. Только я не с улицы, я здесь работаю, – сиплым голосом сказал Виталик – и тут же почувствовал наигранность, неестественность этой фразы. Он совсем по-другому представлял себе первую встречу с любимым писателем.
– Работаешь, значит? – внимательно посмотрел на него любимый писатель, так, что Техник чуть не бухнулся на колени, вопия: «Простите меня за то, что три года назад я на форзац вашей книги переписал расписание пригородных автобусов, я не со зла, честное слово, просто больше некуда было!»
– Да наш это, наш, Виталик, – подтвердил шеф.
– Тот ещё работничек, как я посмотрю. Во время разгрузки я его не видел, и пить он с нами отказался. Наверное, бережешь свои силёнки и своё здоровьечко? Потому что гниловат изнутри, а?
Виталик только руками развёл и головой помотал, и ещё рожу скорчил смешную, чтобы как-то разрядить обстановку, но получилось ещё хуже. Йозеф Бржижковский окончательно решил, что этот парень будет назначен официальным болваном, на котором можно срывать зло – даже хорошо, что он здешний, не надо будет за ним постоянно посылать, сам придёт.
– Воздух ртом хватаешь, а сказать-то и нечего! – постановил он, посмотрел на часы, объявил, что теперь-то ему точно пора в телевизор, пообещал Даниилу Юрьевичу, что постарается вернуться пораньше, и удалился, даже не удостоив Виталика взглядом.
– За что он меня так? – жалобно спросил бедняга у любимого шефа, тут же вновь принявшего привычный облик: лицо бесстрастное, взгляд чуть задумчивый, ни тебе панибратской улыбочки, ни тебе циничного прищура.
– За то, что ты, как и многие, не желаешь видеть в нём живого человека, а видишь только талант, славу, популярность.
– Ну вот, увидел я живого человека, мне не понравилось, – признался Виталик. – Он этого добивался, да?
– Он ничего не добивался. Просто сцеживал яд, а ты как раз под руку подвернулся. Будешь в другой раз думать, прежде чем творить себе кумира.
– Понял, больше не творю! – козырнул Виталик. – И всё-таки обидно-то как, а! Он же меня впервые в жизни видит.
– Ты тоже довольно часто делаешь вывод о человеке по первому впечатлению, – пожал плечами Даниил Юрьевич, критически осмотрел шкаф, к которому так никто и не удосужился привинтить отвалившуюся ещё вчера дверцу, кивнул своим мыслям, как бы говоря: «Нуда, примерно так я и предполагал», – и, почти не скрываясь, прошел в свой кабинет напрямик, сквозь стену.
Вернувшиеся через десять минут Шурик с Наташей – довольные, весёлые, по уши в шоколаде – обнаружили потрясающее, почти что цирковое зрелище. Виталик стоял на стремянке возле получившего производственную травму шкафа и методично вправлял ему дверцу.
– …договорились встретиться после работы. После её работы, разумеется, – пояснил Шурик. Разговор, видимо, начался ещё на лестнице, а то и в ближайшем гастрономе, в котором совсем недавно отгородили под кондитерскую небольшой уголок, где продавались булочки со взбитыми сливками и горячий шоколад. Булочки Наташа с Шуриком авторитетно отвергли, а вот шоколад признали условно годным, хотя и не дотягивающим до среднерайонного эталона.
– Амнезина – красивый ник, – сказала Наташа, изящно роняя пальто Шурику на руки. – Кстати, как её на самом деле зовут, не знаешь?
– Не стал выяснять. Она своё имя не любит, а для дела это в данном случае не принципиально.
– А она в тебя уже влюбилась? – вмешался в разговор Виталик. Наташа хихикнула.
Это была вечная Шурикова проблема. Все носители женского пола (и некоторые – мужского) знать не знали о мунговском уставе, твёрдо запрещающем даже лёгкий флирт, если только это напрямую не связано с исполнением желания, и напропалую влюблялись в красивого и доброго юношу, готового к тому же часами разговаривать о том, что они считают своей главной жизненной целью. Естественно, Шурику всякий раз приходилось применять один из полусотни трюков, превращающих влюблённость в едва уловимую симпатию, но одного трюка часто бывало маловато, а двух – слишком много, и симпатия сменялась равнодушием, а то и чем похуже.
