Княжья служба - Корчевский Юрий Григорьевич (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
День пролетел быстро, и к вечеру я проснулся выспавшимся. Грудная клетка уже почти не беспокоила, разве только при резких движениях.
Я подобрал одежду потемней, сунул порезанный фитиль за пазуху, взошел на городскую стену. Долго вглядывался во вражеский лагерь. Темнело.
Ну что же, настает моя пора. Оглянувшись, – не видит ли кто? – прошел сквозь стену и направился в сторону литовцев. В сумерках хорошо были видны палатки и шатры, костры с сидящими вокруг воинами. В тылу, уже довольно далеко от лагеря обнаружил обоз. Лошади паслись на лугу, телеги с грузом были составлены в плотное каре, вокруг которого темными пятнами виднелись часовые.
Я описал круг, пытаясь сориентироваться и выявить, где прячутся охранники. От этого зависит успех моего мероприятия. Так, пять воинов в охране, многовато. Придется снимать всех, иначе просто невозможно совершить задуманное. Ну, с Богом.
Я вытащил из ножен клинок и, подобравшись к ближайшему воину, снес ему голову. Ползком подобрался ко второму, дождался, когда воин повернется ко мне спиной, и ножом ударил в шею. Конечно, в сердце бить было бы сподручнее, но вдруг под рубашкою кольчуга?
Когда с четырьмя охранниками было уже покончено, я услышал топот ног и голоса. Черт, неужели сорвется? Нет, пронесло, прошли мимо.
А ведь к главному, ради чего я выбрался из города и пробрался во вражеский лагерь, я еще и не приступал.
Пробежал к телегам, откинул одну рогожку, другую – все не то. Бочки тут были, но винные. Лишь на втором десятке осмотренных телег нашлись пороховые бочки.
Ногой я проломил днище у одной из бочек и посыпал порохом все вокруг. Пробил ножом днище у всех бочек, вставил туда обрезки взятого с собой фитиля, чиркнул кресалом и поджег фитили. Несколько мгновений постоял, глядя, как уверенно горят фитили. Все! Дело сделано, надо сматывать удочки, если сам хочу остаться целым. Скоро жахнет, и беда тому, кто окажется рядом. Начнут взрываться бочки с порохом, гореть бочки со спиртным. Обозы превратятся в море бушующего огня.
Я пополз к крепости, прошел сквозь стену и поднялся по лестнице. Надо же было понаблюдать, что получится.
Глаза уже давно свыклись с темнотой, тем более и луна светила довольно ярко, и вражеский стан был как на ладони. Противник жил своей обычной жизнью – литвины ели, чистили оружие, укладывались спать. Внезапно, даже для меня, ярко вспыхнул рассыпанный мною из бочки порох, через несколько мгновений взорвалась одна из бочек, за ней дружно грохнули остальные. Тяжкий гул прокатился над равниной, красноватая вспышка осветила окрестности.
Через мгновение ударная волна дошла до лагеря, сметая шатры и палатки, рождая панику. Достало и до меня – здорово тряхнуло, я потерял равновесие, несколько раз перевернулся и упал. Ничего себе! Впредь надо быть осторожнее в таких делах. На месте взрыва бушевало море огня, именно море – разлитое вино и другие напитки из разбитых бочек залили землю и горели. Что-то трещало, сыпались искры, изредка снова раздавались взрывы – скорее всего, рвался ружейный порох в картузах и пороховницах.
Зрелище было очень впечатляющее. В лагере литвинов метались люди, ржали лошади.
Над городской стеною виднелись многочисленные зрители этого огненного ада – воины и жители были разбужены взрывом и теперь, снедаемые любопытством, взобрались на стены поглядеть на бесплатное представление, сопровождая зрелище смачными ругательствами и проклятиями.
Уф, теперь можно и дух перевести. Наваливалась усталость, хотелось есть, как всегда после опасной и напряженной работы. Возле полупотухшего костерка нашел котелок с кашей. Воины, бросив трапезу, взобрались на стену глядеть на пожар. Немного полюбовавшись, я достал ложку и за пару минут умял почти целый котелок перловки с мясом. Да пусть меня простят защитники, сил не было. После еды еле добрел до воинской избы и свалился без сил на топчан, провалившись в забытье.
Разбудили меня мои же товарищи. Они шумною толпою ввалились в воинскую избу, бурно обсуждая происшедшее. Меня никто в суматохе не заметил, а может – не захотели будить.
Мне удалось восстановить силы, пришлось встать и идти к князю. Несмотря на очень поздний, а может, и слишком ранний час, князь бодрствовал. Когда я вошел, князь оказал мне поистине щедрую встречу – вышел из-за стола, обнял, усадил на стул, налил кубок вина.
– Ты сам-то понимаешь, что сделал для города?
– Понимаю. Литва далеко, подвоза нет, войско осталось без пороха для подрыва стен и для пушек. У кого-то из воинов порох остался в пороховницах, но это на десять-двадцать выстрелов. К тому же боевые действия еще не начинались, а потери уже есть, и это не способствует поднятию боевого духа.
– Да ты еще и философ.
Я пожал плечами – сверху видней.
– Один вопрос – как удалось? Ведь ты был один. Как без помощи перебрался через стену и вернулся, да и не поверю, чтобы порох был без охраны. Дозорных снять надо, причем тихо, дабы тревоги не подняли. Не пойму, как одному воину все это удалось. Поистине – тебе помогал Господь!
– Князь, ты сам ответил на свой вопрос.
– Хорошо, иди отдыхай. Повелю воеводе не беспокоить тебя без нужды. Должен сказать – ты меня сильно удивляешь. Дела благие учиняешь. Но что-то здесь нечисто, не может один воин, даже семи пядей во лбу сотворить все, что ты сделал.
Я стоял молча. Что я мог сказать? Что могу проходить сквозь стены, что я из будущего? Да скажи я все это, князь, не колеблясь, сочтет меня слугой дьявола и отдаст в руки церкви. А что во все века делала церковь с заподозренными в инакомыслии или сговоре с дьяволом? Сгореть живым на костре мне не хотелось, поэтому я и молчал.
Не дождавшись ответа, князь махнул рукой, и я вышел. Уже выходя, услышал, как князь пробормотал: «Я начинаю тебя опасаться».
Вот этого бы мне и не хотелось. Наверное, подходит время, когда мне стоит подумать о том, как перебраться в другое место – в Москву, например. Она многолюднее, чем Рязань, легче затеряться, или в Новгород. Но в любом случае надо подождать, когда снимут осаду, и враг уйдет.
Два дня со стороны врага не предпринималось никаких действий. Видимо, военачальники решали, что предпринять – то ли уйти не солоно хлебавши, то ли начинать боевые действия. Но в любом случае блокада сохранялась. Ни в город, ни из города никто не мог проникнуть. Все окрестности были плотно перекрыты конными и пешими дозорами.
Утром третьего дня литовцы все же решились на штурм. Взревели трубы, войско двинулось на приступ. Пушки молчали, камнеметов у литвинов не было, поэтому приступ отбили легко.
Ближе к обеду к городским стенам подошли несколько литвинов. Став метров за пятьдесят от стены и укрывшись за большими прямоугольными щитами, вроде римских, они начали сначала склонять рязанцев сдаться под руку короля литовского.
Когда рязанцы отказались, начали ругаться и поносить горожан последними словами. Кое-кто из дружинников не выдержал и выстрелил из лука. Стрела воткнулась в щит, но пробить его не смогла.
– Дай-ка, я попробую.
Я встал поудобнее, взял в руку железный бумеранг. У него два достоинства. Первое – при промахе оружие возвращается к хозяину, и второе – им можно поражать за защитой – щитом, деревом. На это я и рассчитывал.
Прицелившись, я метнул бумеранг. Все напряженно смотрели, что получится. Получилось. Бумеранг засверкал на солнце лопастями, ударился о край щита одной из лопастей и резко нырнул вниз. Послышался вскрик, и из-за щита выпал литвин. Во лбу его торчал бумеранг. Толпа на стене радостно взревела. Я выхватил второй бумеранг и метнул во врагов. Эффект был такой же. Остальные литвины попятились и, прикрываясь щитами, быстро ретировались. Воины на стене похлопывали меня по плечу, поздравляли. Даже десятник – дядька Панфил крякнул, оправил усы и молвил:
– Думал – безделица, оказалось – занятная штуковина.
За обедом сотник от имени князя перед всем воинством поздравил меня со взрывом порохового склада. Дружинники, видевшие фейерверк, но не знавшие доселе автора, поздравляли меня, требовали обмыть вином удачную вылазку. Раньше я никому не говорил, что взрыв – моих рук дело. Что оказалось для меня неожиданным – так это то, что я приобрел наряду с искренне восхищавшимися и нескольких недругов, завидующих моему успеху. Вроде в воинском деле не должно быть места зависти, а вот – поди ж ты…
