В Калифорнии морозов не бывает - Волчок Ирина (читать полную версию книги txt) 📗
— Ну, вот когда спросишь, тогда и приходи, поговорим… — Дядька потерял интерес к разговору и пошёл вокруг машины, явно собираясь занять своё водительское место. На ходу снял с крыши клетчатый маячок, бросил его на заднее сиденье, в кучу сумок и пакетов, сел наконец за руль и захлопнул дверцу. Сунул монтировку под сиденье, потёр ладонью грудь и с досадой сказал: — Инфаркт когда-нибудь заработаю… Ишь ты — иностранка! Как будто только иностранцев можно возить. Девочка, закрывай дверь, не лето… Поехали.
Александра почувствовала оглушающее облегчение и опять чуть не заплакала — теперь уже от радости. И тут же устыдилась своей радости — типу-то ведь тоже надо куда-то срочно ехать, а теперь он вовремя не попадёт на эту свою встречу. Из-за неё.
— Извините, — сказала она, виновато глядя в глаза этого типа. — Извините, пожалуйста, но мне правда очень нужно ехать. У меня подруга в больнице, после операции, совсем одна, у неё даже необходимого нет, так что вот… Извините меня.
Она сунула банку с вареньем водителю в руки, вытерла бывшей Славкиной пелёнкой нос и осторожно потянула дверцу на себя. Тип дверцу придержал, молча потаращился на Александру, глянул мимо неё на водителя — или на банку варенья в его руках? — потом сам захлопнул дверцу и шагнул назад. Наверное, сообразил, что проще пройти двести метров до вокзала и выбрать любую машину из целого табуна, который там пасётся.
Нет, не сообразил. Хлопнула задняя дверца, зашуршали отодвигаемые в сторону сумки и пакеты, водитель оглянулся, побагровел и потащил из-под сиденья монтировку, а тип за спиной Александры деловито сказал:
— Больница — это серьезно. Ладно, батя, раз такое дело, то сначала в больницу, а потом меня отвезёшь. Заплачу, сколько скажешь. Правда, варенья у меня с собой нет, но потом можем заехать к сеструхе, у неё наверняка есть, может, даже и малиновое… Ну, едем мы или еще побазарим?
Водитель оставил монтировку в покое и вопросительно уставился на Александру. Александра обернулась и вопросительно уставилась на типа. Тип сидел с таким видом, как будто только что получил Нобелевскую премию и готов принимать поздравления, и вопросительно смотрел то на водителя, то на Александру: ну что, мол, не поздравляете, господа? Пора, мол, пора… Тип отогнул рукав кожаной куртки на меху, глянул на дорогие часы и голосом Нобелевского лауреата важно произнёс:
— Ну, что, господа? Я думаю — пора.
Александра засмеялась, чихнула, опять вытерла нос бывшей Славкиной пелёнкой и неожиданно для себя сказала:
— Вы совсем не похожи на бомжа. Спасибо.
Водитель вздохнул, бормотнул себе под нос что-то вроде «двести метров, дойти два шага, лень-матушка», засунул монтировку под сиденье и тронул машину с места. Тип хмыкнул, повозился, устраиваясь поудобнее, и с интересом спросил:
— Это почему же я на бомжа не похож? Потому что всё своё с собой не ношу?
И со значением пихнул локтем гору сумок и пакетов, занимающих две трети заднего сиденья.
— Да это не моё, это чужое… — Александра представила, как она будет доставлять всю эту гору от машины до палаты, где лежит Людмила, и вздохнула. — То есть не чужое, а Людкино… То есть — для неё… для Людмилы, я же говорила, она в больнице, а с собой — ничего. В больницах сейчас — сами знаете, какое положение.
— Откуда мне знать? — удивился тип. — Я не знаю. Я не болею.
— Это вам повезло, — сказала Александра и суеверно поплевала через левое плечо. — Хорошо, что не болеете, тьфу-тьфу-тьфу, и не болейте, сейчас это очень трудно — болеть… и дорого страшно. В больницах — вообще ничего, шаром покати, даже постельного белья нет, вот, я уже рассказывала нашему водителю… Да это общеизвестный факт, это и в газетах без конца пишут, и по телевидению говорят. А толку — никакого. А Людмиле еще не известно, сколько лежать. И кормёжка там — сами знаете… А, да, вы не знаете. В общем, только чтобы с голоду не умереть. А больному человеку требуется усиленное питание. Вот и приходится всё из дому брать, что ж теперь поделаешь…
— Что, и продукты из дому? — удивился тип и потрогал бок одного из пакетов. — Вы что, и еду ей везёте? Мешок картошки, что ли? Оригинально. Может, удобней всё-таки там, прямо на месте, заказать всё, что нужно? Заплатить санитарке — и всё, никаких проблем. Доставит в лучшем виде — хоть из магазина, хоть из ресторана, хоть из собственной кухни.
Водитель неопределённо хмыкнул и качнул головой. Александра отвернулась от типа, некоторое время смотрела сквозь лобовое стекло, пытаясь подавить внезапный приступ злости, потом подумала, что этот тип, может быть, вовсе не виноват в том, что деньги ей на дорогу собирали всей улицей и всем трудовым коллективом, а собрали столько, что даже на такси не хватает… Не оборачиваясь, сдержанно сказала:
— Да, я знаю: деньги — величайшее изобретение человечества. Эквивалент труда. Общий знаменатель материальных ценностей. Конечно, конечно… Извините за любопытство: вам зарплату вовремя выдают?
— Мне зарплату вообще не выдают, — самодовольно сказал тип. — У меня никакой зарплаты нет. У меня свой бизнес. Я сам себе выдаю, сколько потребуется.
— А, ну тогда, конечно, вы сможете заказать всё, что нужно, там, на месте… Я имею в виду — в больнице. Если вдруг туда попадёте… — Александра помолчала и опять поплевала через левое плечо. — Но всё равно не дай бог. Потому что если вы будете болеть, то кто же вашим бизнесом будет заниматься? Так и разориться можно…
И опять поплевала через левое плечо.
Тип за её спиной неожиданно засмеялся. Совсем неожиданно, она-то думала, что он должен рассердиться. Ведь можно считать, что она ему нагрубила, правда? Александра обернулась и присмотрелась к типу повнимательнее. Нет, правда не сердится, и смеётся так… так хорошо, и смотрит открыто, и глаза у него весёлые, серые, но какие-то яркие. Да и весь он яркий, несмотря на чёрную одежду, довольно смуглый цвет лица и тёмные волосы.
— Что? — заговорщическим тоном спросил тип, как следует нахохотавшись. И даже вперёд наклонился, как будто готовился услышать по секрету страшную тайну. — Что, не нравлюсь я вам? Классовая ненависть спать мешает? Признайтесь честно, чего там…
— Нет, вы мне как раз нравитесь, — честно призналась Александра. — И классовая ненависть мне спать не мешает… А из какого вы класса, если не секрет?
Тип опять радостно захохотал, а Александра опять с удовольствием слушала его смех и рассматривала его смуглое лицо и яркие серые глаза. На его ярких серых глазах от смеха даже слёзы, кажется, выступили. Тип перестал смеяться, отёр глаза ладонями и гордо заявил:
— А я из того класса, которого у нас пока нет. Можно сказать, я деклассированный элемент. А вы из какого класса?
— Из параллельного, — сказала Александра. — Я всю жизнь почему-то из параллельного класса… Вы почему без шапки ходите? По такому морозу!
— Так я разве хожу? — удивился тип и зачем-то поерошил ладонью свои короткие волосы. — Я по морозу не хожу, я по морозу в машине езжу. И по жаре тоже. И по любой погоде. А в машине у меня климат-контроль.
Он хвастался так радостно и откровенно, что это даже не вызывало раздражения. Во всяком случае — у Александры. А водитель всё-таки проворчал:
— Ага, климат-контроль… Видать, крутая тачка-то? Ну-ну. А как ехать куда срочно — так левака ловить?
— Это со мной впервые, — скорбно сказал тип и тяжело вздохнул. — В своё оправдание могу сказать одно: сломалась не моя тачка, а Митькина… Ну, это юрист мой, мы с ним вместе на встречу должны были, а он вон чего! Не мог нормальную машину купить, жлоб. Теперь опоздаем оба. Накрылась сделка, к бабке не ходи.
— Так и ехали бы вместе на твоей, раз уж она такая нормальная, — без всякого сочувствия сказал водитель. — Или ты свою экономишь?
Александра опять подумала, что тип должен бы рассердиться. Но он опять не рассердился. Даже стал оправдываться:
— На моей дядя Петя уехал. Это мой водитель. Ему срочно надо было, у него проблемы дома… в общем, у него серьезные проблемы. Он отпросился, а тут как раз позвонили, что ждут, вот мы на Митькиной и… застряли.
