Тайна леди - Беверли Джо (читаем книги .TXT) 📗
– Ты в порядке, сынок? – Это был Пауик.
– Все в порядке, – крикнул Робин. – Мы просто хотим позаимствовать кое-какую одежду.
«Как быстро он опомнился. Он целовал сотню женщин, тысячу. Ты же целовала всего лишь второго мужчину».
– Не забудьте оставить деньги за одежду, – резко бросила она и вышла из дома. При виде ее у Пауика отвисла челюсть.
– По крайней мере я не выгляжу как монашка, – объяснила ему Петра.
– Это точно, девочка, но разве есть причина не выглядеть как монашка?
Явно Робин ничего не сказал ему, но ему нужно какое-то объяснение.
– Кто-то может разыскивать меня.
Он скривился:
– В таком случае что вы сделали?
– Ничего плохого, – заверила она его.
– Один человек влюбился в нее, – сказал Робин, – а она ему отказала.
– Так все-таки не монашка, да? – спросил грум.
– Монашка, но сейчас мне необходимо изменить свою внешность.
– Ваша правда, – сказал Пауик, – но не ходите в таком виде по улицам.
Лошади уже были на месте, и форейтор сидел верхом. Робин пошел поговорить с ним, а Петра направилась к карете. Камердинер Робина преградил ей путь:
– Камзол, мадам.
Его тон был более презрительным, чем обычно, но она сбросила камзол и отдала ему. Он схватил его так, будто это был краденый ребенок. Петра не хотела расставаться со своим молитвенником и его содержимым, поэтому взяла свой сверток с одеждой с собой. Робин взял на руки Кокетку и, посадив ее в карету, закрыл дверцу.
Петра смотрела, как он подошел к женщинам. Он сказал что-то, а потом разрезал веревки. Младшие поспешили встать, их тела явно онемели. Мамаша Гулар не попыталась подняться, а дрожание ее нижней губы свидетельствовало о том, что он рассказал ей о старухе.
Мать все-таки была матерью, решила Петра.
Робин вернулся к карете и позволил Фонтейну помочь ему надеть жилет и сюртук. Он застегнул пуговицы жилета, но отказался от галстука. Петра слышала, как он сказал:
– Нет смысла выглядеть респектабельно, когда наша спутница в таком виде.
Он подошел к экипажу, но, открыв дверцу, сказал:
– Я еду верхом. Здесь поедет Фонтейн.
Он ушел раньше, чем Петра успела возразить, и она подумала, что Робин поступил мудро. Меньше всего им сейчас нужно было ехать вдвоем в карете. Однако Петра с трудом сдержала слезы.
Вошел камердинер и сел на свое место с таким видом, словно желал быть где угодно, только не здесь. Может, ему вообще не нравятся женщины? Или он считает ее виноватой во всех их бедах?
Он захлопнул дверцу, и экипаж, покачиваясь, выехал за ворота, возвращаясь на булонскую дорогу.
Когда они добрались до нее, дорога стала ровнее, хотя следы грозы на ней еще оставались. Солнце поднялось над цветущими полями, и прошедшая ночь казалась кошмаром. Однако Петра думала о том, как избежать дальнейших несчастий.
Хорошо, если Варци ей привиделся. Но хватит ли у нее силы воли устоять перед Робином, не поддаться искушению? Но что, если это действительно был Варци?
Он наверняка обыскал гостиницу и весь Аббевиль, прежде чем решить, что она уехала, а к тому времени гроза должна была остановить его. Но сегодня он должен был выехать рано, предполагая, что она продолжает путь в Булонь. Петра благодарила Бога, что находится сейчас милях в пяти впереди него, и они тоже собираются выехать очень рано. Она рассказала Робину о причине своей спешки, и теперь он будет ехать как можно быстрее.
Даже если Варци нагонит их, он может не узнать ее: теперь она нисколько не похожа на сестру Иммакулату. Пока она прячет лицо, он ни за что ее не узнает. Только бы ей удалось добраться до Англии.
Дорога была пустынна. Спустя примерно час они встретили группу молодых людей, идущих работать в поле. Чуть позже им пришлось объезжать телегу, нагруженную овощами и мешками, видимо, направлявшуюся с местной фермы в Нувион, где им предстояло сменить лошадей, что означало нового форейтора. Когда карета медленно объезжала яму на дороге, Петра опустила окно и позвала Робина.
– А форейтор не расскажет всем о событиях прошлой ночи? – спросила Петра.
– Я хорошо ему заплатил, так что если он даже и расскажет, то не сразу же. Перестаньте беспокоиться.
Петра подняла окно и подумала, что Робин в отличие от нее никогда не подвергался настоящей опасности.
Они прибыли в Нувион, когда город только начинал просыпаться, но пекарня уже распространяла мучительный для голодного желудка аромат свежевыпеченного хлеба. Петре хотелось бы задержаться здесь, чтобы купить еды, но они проехали мимо и остановились на почтовой станции в дальнем конце города. Это было длинное приземистое здание среди полей, где паслись лошади.
Как только экипаж остановился, Фонтейн выбрался наружу. Кокетка тоже выпрыгнула следом, до того как Петра успела остановить ее, и побежала к Робину. Петра осталась в карете.
Из дома выбежал невысокий крепкий мужчина, заправляя рубашку в бриджи.
– Мы слишком рано. Он еще не привел лошадей на утро, а все форейторы спят. Он предлагает завтрак, пока мы ждем.
С этим ничего нельзя было поделать, поэтому Петра вышла из кареты.
– Хороший завтрак будет очень кстати. Но я хочу надеть плащ, чтобы хоть немного прикрыть эту одежду.
Он помог ей найти плащ и надеть его, что вызвало предостерегающий трепет. Каждое мгновение, каждое прикосновение делали эффект более мощным.
– Далеко еще до Булони? – спросила Петра, судорожно сглотнув.
– Если Господь обеспечит нам хорошие дороги, мы можем успеть к сегодняшнему вечернему кораблю.
– Тогда я попытаюсь помолиться за это, но мои молитвы и раньше не доходили до Бога, а уж в таком одеянии, как сейчас, вообще грех молиться.
– Не представляю себе рациональной заботы Бога. Идемте.
Здание почты было двухэтажным, первый этаж обставлен примерно как дом мамаши Гулар. Но нисколько не походил на него. Здесь было чисто. В колыбели лежал младенец. Пахло молотым кофе. Петра поблагодарила хорошенькую молодую женщину за гостеприимство. Она знала, что небольшие почтовые станции обычно не предлагают еду и жилье.
– Такая буря! – восклицала мадам Креспин. – И мадам Гулар! Ай-ай-ай! Неудивительно, что вы уехали так рано. – В то же время она с удивлением смотрела на одежду Петры.
– Могу ли я где-нибудь умыться, мадам?
– У меня еще нет горячей воды, но вы можете взять этот таз и пойти к насосу на заднем дворе. – Она дала Петре таз, горшок мыла и тонкое полотенце.
Петра прошла в огороженный дворик, где копошились куры и с визгом бегали поросята, и стала мыться. Однако смыть всю грязь не было возможности. Одежда, взятая в доме мадам Гулар, тоже осталась на ней, так же как и ее собственная грязная рубашка. Петра вылила воду на землю, ополоснула таз и отнесла на кухню.
Коренастый крепкий мужчина в незаправленной рубашке, зевая, вошел в комнату, ворча что-то насчет ранних путешественников. Мадам Креспин бросила предупреждающий взгляд в сторону Петры. Мужчина обернулся и похотливо посмотрел на нее.
Заметив это, Петра закуталась в плащ и пошла искать Робина. Он разговаривал с их старым форейтором.
Парнишка принес корзину хлеба, и скоро все сидели за кухонным столом, наслаждаясь теплыми булочками и малиновым вареньем. Форейторы получили к тому же по толстому куску ветчины и фляжки с каким-то напитком. Вероятно, это была часть их оплаты.
Пока они ели, Робин болтал с новым форейтором о грозе, о дороге и о путешествии к побережью. Он сказал, что свободно владеет французским, и это была чистая правда.
Вскоре их прежний форейтор отправился отдыхать, а новый пошел за лошадьми. Пауик тоже вышел. Мадам Креспин начала убирать со стола, и Робин послал Фонтейна за несессером с письменными принадлежностями.
– Поскольку нам все равно придется немного подождать, – обратился он к Петре по-английски, – я могу написать письмо о событиях прошлой ночи.
Фонтейн вернулся и поставил небольшую дорожную конторку на стол. Когда Робин сел, камердинер достал из бокового ящичка ручку и маленькую чернильницу. Осмотрев их, подал Робину.
