Золотой сокол - Дворецкая Елизавета Алексеевна (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗

— Что же не здороваешься? — Девушка улыбнулась и шагнула ближе, на Зимобора сильно повеяло ландышевым ароматом. — Ведь ты хотел снова со мной повидаться. Разве нам поговорить не о чем?

— Это... ты? — едва вымолвил Зимобор и, наконец, поднялся на непослушные ноги. Его шатнуло, и он оперся о влажную, в мелкой древесной пыли, жесткую шкуру дуба.

Эта женская фигура, сотканная из лесной свежести и пронзительной прелести ландышей, была плоть от плоти леса, но голос ее был голосом той самой звездной тьмы, что говорила с ним в ту памятную ночь.

— Конечно, это я. — Дева улыбнулась. — У меня много лиц. Тень облаков на небе — это я. Струи дождя над нивами — это я. Трава и цветок — это я. Судьба человеческая — это я, погребальная песнь — это я. Все, что растет и тянется вверх, — это я. Моя пора — юность, мое время — весна, моя власть — будущее. И имен у меня много. Я — Дева, пока не озарит горячий Луч темную Бездну, пока не сойдет Дух Перунов в Первозданные Воды, пока не падет семя в спящую землю — тогда стану я Матерью и исчезну, потому что родится иная Дева... А пока время мое — весна, зелень лесная — мои очи, лучи золотые — мои косы, цветы молодильные [19] — мое платье. Зови меня Младиной.

Ее голос звучал негромко, но проникал в самую глубину души. Да и едва ли это было голосом, который ловится слухом. Как в той темной горнице, Зимобор не чувствовал своего тела, от него осталась одна обнаженная душа перед высшей, нечеловеческой сущностью, впустила ее в себя и была поглощена ею, слилась с ней, и вместе с этой сущностью Зимобор знал, как самого себя, безграничную черную Бездну, где текут Первозданные Воды, ожидая, когда пламенный луч проникнет в них и зародит новую жизнь... Бездна всегда голодна в ожидании луча, она всегда ждет и жаждет. Бездна была в ней, а луч — в нем, как в каждом мужчине хранится искра животворящего Сварожьего огня, и эти взаимно дополняющие противоположности тянули их друг к другу и отталкивали. Бездна затягивала, стремясь к его огню, потому что такова ее природа и суть. Зимобор чувствовал разом и ужас перед ее поглощающей жадностью, и восторг — восторг божества, готового заново сотворить мир, ибо таково его предназначение...

И вдруг она отпустила его. Бездна закрылась, он снова был на поляне, а перед ним стояла девушка, настолько прекрасная, что даже выдумать такой красоты невозможно.

— Да ты садись, не стой, как молодой дубок. — Она указала на траву под деревом, и Зимобор с облегчением сел.

Легко ступая по траве и листьям, без шороха, Младина приблизилась и тоже села. При движении ее рубашка вдруг стала полупрозрачной, Зимобор ясно видел очертания ее тела, и у него захватывало дух. Глупо простому смертному питать страсть к Вещей Виле, но все происходит только так, как она хочет, и если она показывается ему в таком ярком, прекрасном, телесном облике, значит... Свои ножницы она, наконец, положила, и Зимобор невольно бросил взгляд на орудие, которым были перерезаны жизненные нити всех, кто жил и умер с самого сотворения мира. Сейчас они просто лежали.

Зимобора пробирала дрожь от такой близости к Виле, а сама Младина рассматривала его с пристальным любопытством, видя насквозь все его прошлое, настоящее и будущее и выискивая там ответы на какие-то свои, только ей открытые вопросы. Душа холодела, а глаза восхищались ее чарующей красотой, бьющей в самое сердце. Аромат ландышей кружил голову, Зимобор был во власти ее чар и ощущал себя не больше мотылька, которого девушка рассматривает, посадив на ладонь.

— Что же, обидела тебя сестра? — спросила Младина, и Зимобор вспомнил, как здесь оказался.

— Это не она! — Он решительно тряхнул головой. — Не знаю, княгиня это придумала или Секач, но не Избрана. Она не могла.

— А ты откуда знаешь? — Младина лукаво, с намеком посмотрела на него, и ему стало стыдно. С кем он собрался спорить? Ведь перед ним — Та, Что Знает.

— Так это все-таки... она? — внезапно охрипшим голосом спросил Зимобор. Он раньше не задумывался о том, как сильно любит сестру, но при мысли, что все-таки она обрекала его на смерть, вся его прежняя жизнь рушилась.

Но Младина не ответила, только повела бровью.

— И что же ты — хочешь назад к ней идти? — спросила Вила.

— Воевать, значит? — Зимобор потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. — Перед курганами общих предков родную кровь проливать? Отец меня с Той Стороны проклянет!

— Не хочешь — не надо! — легко согласилась Младина и снова улыбнулась. — Можно ведь и по-другому своего добиться, не обязательно лбом ворота выбивать. Не хочешь драться — отступи. Отойди, помани за собой, замани к себе, усыпи — и делай что хочешь. Не хочешь воевать с сестрой — оставь ее, а созреет — сама упадет. Я тебе другую дорогу укажу.

— Какую?

— Помнишь, отец ваш двадцать лет назад с полотеским князем Столпомиром воевал?

— Как не помнить!

Во время полотеского похода, очередного, но отнюдь не единственного, Зимобор был еще слишком мал, но он вырос среди воспоминаний бояр и старых кметей о «последней войне за волок» и хорошо знал, о чем идет речь. Рубежи между землями смоленских и полотеских кривичей проходили между верховьями Днепра и Западной Двины. Через волоки, которыми соединялись их притоки, можно было попасть с одной большой реки на другую, а также, через Ловать, на Волхов и через Ладогу тоже выйти к Варяжскому морю. Оба князя, смоленский и полотеский, испокон веков пытались захватить власть над порубежьем. Двадцать лет назад война между молодым князем Велебором и совсем еще юным Столпомиром едва не кончилась полным разгромом последнего. Князь Велебор не только захватил волоки междуречья, но едва было не взял и сам Полотеск. Столпомир чуть ли не в одиночестве бежал, и долгое время в Смоленске вообще не знали, жив ли он. Двинская земля лежала перед смоленским князем беззащитная, но пришла осень, дороги развезло, с юга поползли пугающие слухи о хазарах... А весной князь Столпомир вернулся с варяжским войском, вынудил Велебора отступить, и был заключен мир, который десять лет спустя попытались закрепить браком.

— А вот что ты мне скажи! — Зимобор вспомнил о главном препятствии, которое мешало ему стать смоленским князем. — Ведь я был когда-то обручен с дочерью Столпомира. А она умерла, но от меня не отстала! Она все ходит за мной, душит моих девушек, она не дает мне жениться! Что это значит, как от нее избавиться? Какой смертью она умерла, что не дает ей покоя?