Миры Империума - Лаумер Джон Кейт (Кит) (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

Я спал всего пару часов. Геринг с Рихтгофеном позволили мне удалиться в мои апартаменты лишь по окончании переговоров. Я рухнул на диван и мгновенно провалился в сон. Моим секундантам пришлось изрядно потрудиться, чтобы поднять меня в пять утра. В это время суток мой боевой дух всегда на самом низком уровне, даже без учета таких обстоятельств, как простреленная шея и возможность получить болезненные и унизительные ранения. Перед спектаклем Рихтгофен снабдил меня черными брюками и белой рубашкой, добавив легкую шинель для защиты от предрассветного холода. Я бы предпочел шинель поплотнее, но моя забинтованная шея горела огнем от малейшего неосторожного прикосновения.

Компания секундантов разделилась. Мои с ободряющими улыбками вернулись ко мне и негромко пригласили следовать за ними. Геринг, к великому моему сожалению, забрал у меня шинель.

Бейл и его люди также двинулись к опушке, где мгла рассеивалась быстрее.

— Пожалуй, уже достаточно светло, барон? — спросил Халлендорф.

Рихтгофен осмотрелся.

— Для порядка подождем еще минут пять.

Геринг и фон Ренц обсуждали положение исходной черты. Доктор с саквояжем в руке молча стоял неподалеку. Бейл ждал чуть поодаль.

Приблизившись ко мне, Геринг вполголоса отдал последние инструкции. Господин главный инспектор выступил вперед. Фон Ренц передал ему какой-то предмет, и секунданты расступились. Бейл сделал несколько шагов в мою сторону и презрительным жестом швырнул к моим ногам белую офицерскую перчатку. Я задержал взгляд на нем, нагнулся и, подняв перчатку, небрежно протянул ее Герингу. Формальный вызов на дуэль состоялся.

Рихтгофен и Халлендорф торжественно откинули крышку массивного футляра, доставленного фон Ренцем, и осмотрели лежавшие внутри два длинноствольных маузера. Я вспомнил о тридцати одном убитом при нападении на дворец и о десятках тяжелораненых. На мой взгляд, для одной ночи стрельбы и так уже хватало с избытком.

Быстро светало. Очертания предметов сделались четче. На востоке розовой полосой проступила линия горизонта, но деревья пока вырисовывались лишь черными силуэтами.

Халлендорф подошел ко мне с раскрытым футляром. Я не глядя выбрал пистолет. Бейл взял другой, методично его проверил, пощелкал спусковым механизмом и осмотрел нарезку. Рихтгофен вручил каждому из нас по магазину.

— Пять патронов,— сказал он. Я промолчал.

Бейл проследовал к указанному Халлендорфом месту и остановился спиной ко мне. Контуры стоящих друг за другом автомобилей выступили на фоне светлеющего неба. Самый большой напоминал паккард тридцатого года выпуска. По знаку Геринга я занял свою позицию, также повернув спину к главному инспектору.

— По первому сигналу,— объявил Халлендорф,— вы делаете десять шагов вперед и останавливаетесь. По второму — поворачиваетесь и стреляете. Господа, во славу императора и во имя чести!

Он резко опустил к земле руку с белым носовым платком. Я зашагал вперед. Один, два, три...

Кто-то стоял возле самой маленькой машины. Интересно кто... восемь, девять, десять. Мы замерли в ожидании. Голос Халлендорфа прозвучал негромко:

— Повернитесь и стреляйте.

Я развернулся, держа пистолет сбоку. Бейл, стоя вполоборота ко мне на широко расставленных ногах, зарядил свой маузер, отвел левую руку за спину и поднял оружие. Нас разделяли тридцать футов мокрого от росы луга.

Я зашагал к нему. Никто не говорил мне, что дуэлянты должны стоять на месте. Бейл слегка опустил пистолет. Лицо главного инспектора побледнело, взгляд сделался настороженным. Затем его оружие снова приподнялось и резко, с сухим треском дернулось. Гильза подскочила вверх, блеснув в робких рассветных лучах, пролетела над блестящей лысиной и упала в сырую траву. Промах.

Я шагал вперед. Нет смысла стоять в полутьме и стрелять наугад по едва видимой цели. Мне вовсе не хотелось случайно убить человека, даже если данный человек предпринял для этого все необходимое. И намерений с мрачным смирением играть свою роль в напыщенной постановке Бейла я также не имел.

Господин главный инспектор целился, держа пистолет в вытянутой руке. Убить меня он мог без труда, а вот ранить... Ствол его оружия неуверенно ходил вверх-вниз — мой соперник никак не мог решить, куда послать пулю. Не так-то просто взять на прицел какую-то конкретную часть тела прущего на тебя безумца.

Наконец пистолет замер и дернулся снова. В насыщенном влагой воздухе выстрел прозвучал глухо. Бейл хотел попасть в ноги — я подошел достаточно близко к сопернику и мог оценить угол наклона ствола.

Господин главный инспектор отступил на шаг назад, вновь встал наизготовку и направил маузер несколько выше предыдущего положения. Несомненно, он вознамерился сломать мне ребро, послав пулю по касательной. Опасный выстрел — легко промахнуться, причем с двояким результатом. У меня свело желудок от напряжения.

Следующего выстрела я не слышал. В бок словно ударили бейсбольной битой. Ноги запнулись на ровном месте, а воздух резко вырвался из легких. Сильная обжигающая боль расползлась справа выше пояса. Но мне удалось устоять. Оставалось всего двадцать футов. Вдох дался с трудом.

Лицо Бейла выражало потрясение и непреклонность, губы плотно сжались. Он прицелился мне в ноги и выстрелил два раза подряд, видимо по ошибке. Одна пуля прошила сапог между пальцами правой ступни, а вторая ушла в землю. Я шел прямо на противника. Дышать было больно. Хотел отпустить какую-нибудь реплику, но воздуха и так едва хватало. Неожиданно Бейл отступил еще на шаг, направил ствол мне прямо в грудь и нажал на спуск. Боек щелкнул в пустом патроннике. Он уставился на пистолет.

Мой маузер упал к ногам главного инспектора, пальцы сжались в кулак и заехали ему по челюсти. Бейл отшатнулся, а я, развернувшись, зашагал прочь.

Геринг и Рихтгофен уже спешили мне навстречу. Вслед за ними торопился доктор.

— Lieber Gott! [10]— выдохнул Герман, сжимая мою руку.— В это просто никто не поверит.

— Если вы намеревались выставить мистера Бейла дураком, то вам это удалось блестяще.— Рихтгофен говорил спокойно, но в глазах у него прыгали чертики.— Думаю, вы его проучили.

Подскочил доктор.

— Господа, я должен осмотреть раны.

Откуда ни возьмись появился стул. Я с облегчением опустился на него и вытянул ногу.

— Сначала взгляните здесь. Немного больно.

Доктор вспорол ткань и кожу, сопровождая свои действия ахами, охами и восклицаниями. Он явно наслаждался моментом. Похоже, док был романтиком.

В моей голове промелькнула одна важная мысль. Я распахнул глаза. По траве со стороны машин ко мне шла Барбра, и отсветы зари играли в ее рыжих волосах. Мне вдруг стало ясно, какие слова сейчас слетят с моих губ.

— Герман, Манфред, я должен как следует выспаться, но прежде — главное. Этой ночью я получил такое наслаждение, что решил взяться за работу.

— Расслабьтесь, Бриан,— подал голос Рихтгофен — Не стоит сейчас думать об этом.

— Ничего страшного.

— Вы тяжело ранены? — Надо мной склонилось прекрасное озабоченное лицо.

Я ответил улыбкой и потянулся к ее руке.

— Уверен, вы считаете меня искателем приключений на свою голову. На самом деле иногда бывает, что несколько дней подряд мне даже ни разу не случается споткнуться.

Барбра взяла мою ладонь в свои и опустилась на колени.

— Наверное, вам очень больно, раз вы несете такую чушь,— заметила она. — Я уже начала бояться, что он потеряет голову и убьет вас.— Девушка повернулась к врачу: — Доктор Блюм, позаботьтесь о нем как следует.

— А вы счастливчик, полковник,— объявил тот, исследуя рану в моем боку.— Ребро цело. Через несколько дней останется небольшой шрам и приличный синяк.

Я сжал руку Барбры.

— Помогите встать. Геринг подставил мне плечо.

— А теперь — как следует выспаться,— сказал он. Я только о том и мечтал.

Расслабиться в кресле тесного челнока не так-то просто. Впереди над маленькой светящейся приборной панелью склонился оператор. Он не сводил глаз с показаний датчиков и барабанил по клавишам приспособления, напоминавшего миниатюрную ЭВМ. Воздух наполняло глухое жужжание, пробиравшее до костей.