Осенние (СИ) - "Джиллиан" (книга бесплатный формат .txt) 📗
Мы с хозяином посмотрели друг на друга.
— Понимаете, — нерешительно сказала я. — Мне бы теперь к этой юбке подобрать комплект. Ну, всё остальное.
— Девушка, назови пределы суммы — и мы тебе всё устроим как в европейском бутике, — спокойно отозвался хозяин.
И устроил. Да ещё на кассе сказал, что как первым покупателям он сделает нам скидку, а потом — как покупателям, набравшим определённую сумму, — опять скидка! И, лишь когда самолично упаковал наши покупки, добавил, что нам повезло на скидки, потому что сегодня он сам в магазине.
Счастливая Таня пританцовывала на улице, а потом на остановке, где мы ждали троллейбуса — ехать ей на работу. Успокоившись, она спросила:
— Алён, а почему ты решила купить всё в оттенках осени?
— Костя мне нравится — скажу правду. Не знаю, что там у нас в будущем и могу ли говорить о будущем. Не знаю даже, могу ли объединять его и себя — в нас… Но пока есть возможность быть с ним… В общем, где-то я однажды прочитала: хочешь, чтобы человек чувствовал себя рядом с тобой уютнее — будь ближе к нему хотя бы в его любимых цветах. Ну и… Если быть честной до конца, мне нравятся эти оттенки.
— Они тебе не просто нравятся, — задумчиво сказала Таня. — Ты ещё и сама в них хороша — правда-правда! — А после молчания и вглядывания в дорожную даль, не идёт ли нужный транспорт, неожиданно добавила: — А ведь Пашке я так и не довязала свитер — тот самый, который серо-голубой. А ему очень нравится этот цвет. И костюм у меня голубой… — И погрузилась в думы.
Выжидая, пока выйдут приехавшие пассажиры, Таня вскользь и мечтательно заметила мне:
— Волосы не распускай! К этому — только что-нибудь небрежное на голове!
И уехала, бережно прижимая к себе несколько пакетов.
Время поджимало: предстояла ещё работа от Порфирия. Но, перед тем как поехать домой, я заскочила всё-таки в ближайший «Книжный» и прикупила несколько больших листов ватмана, а также ещё одну пачку цветных карандашей.
Я словно качалась на какой-то странной волне, вздымающей меня и моё внутреннее состояние. Она несла меня, едва я вспоминала Костю. И эта волна придавала странно восторженное впечатление всему, что встречалось мне. «Книжный» казался мне необыкновенно воздушным, пронизанным солнечными лучами. Пассажиры в троллейбусе — все поголовно загадочно улыбались, таинственно притихнув. Я не ходила — летала. И ничто не могло испортить этого странного состояния, когда летящие по довольно сильному ветру листья казались чуть не родными.
И даже машина у подъезда, у которой нервно постукивал кулаком по дверце Михаил, меня не напугала. Хотя я сразу увидела внутри салона белую девушку.
— Мы хотим поговорить с тобой! — заявил Михаил. Кажется, он-то как раз говорить не хотел, потому что смотрел на меня чуть не испуганно и постоянно морщился. Он даже приказывать толком не мог, хотя явно хотел. — Сядешь в машину?
— Вы мне — не нужны, — спокойно сказала я и села на приподъездную скамейку. — Это я вам нужна. Поэтому будем говорить, сидя здесь. Что вы хотите?
Белая девушка неохотно выбралась из машины. Садиться на скамью она не стала. Очень уж удобная получилась для неё позиция — смотреть на меня сверху вниз. Но ещё раньше я разглядела её и поняла, что рано или поздно Константин перестал бы, мягко говоря, поддерживать с нею отношения. Называйте меня самоуверенной или возомнившей о себе невесть что, но я была убеждена, что белая девушка не то, что надо Косте. Она была слишком… инертной, что ли. Вся какая-то томная, вялая. Особенно поражал её рот. Губы вывернуты, как у Джоли, но у Джоли рот выглядит при этом как-то естественно. А у белой девушки они казались бесформенно-мясистыми. Честно говоря, я отчётливо запомнила из её внешности только губы, а воспринимала в целом как нечто неповоротливое, хотя и была она очень элегантно одетой и с хорошенькой фигуркой — особенно в обтягивающей меховой курточке и в белых джинсах. И поначалу я сидела, удивлялась, как вообще Костя мог с нею ходить — это он-то, такой энергичный!
— Я не буду с тобой говорить, — вяло сказала белая девушка, перемежая обычные слова откровенным матом (я поморщилась из-за контраста внешности и издаваемых ею слов). — Только хочу, чтобы ты знала: тебя рядом с Константином не должно быть. Иначе испорчу тебе жизнь. Миша!
Михаил суетливо вынул из кармана куртки целую пачку фотографий.
— Вот! — торжествующе сказал он, стараясь не слишком близко подходить ко мне. — Вот это Костя получит, если ты не отстанешь от него.
Ладно хоть, в отличие от девицы, он не употреблял мата.
Я взяла у него снимки, чего он никак не ожидал, — даже вытянула из пальцев. И стала рассматривать. Я и Женька плечом к плечу сидим в его машине. Он целует меня.
— Это появится в телефоне Константина, если ты не отстанешь от него.
Посидела, глядя на фотографии, потом посмотрела на этих, ухмылявшихся мне в лицо, и хладнокровно сказала:
— Если он поверит этому, это будет не Костя. А на ваше мне — «отстань»… Михаил, скажи откровенно: Косте нравится со мной быть; что будет, если я заявлю ему, чтобы он больше не появлялся в моей жизни? Ты же его брат, ты его хорошо знаешь. Ну? Что будет? — Парень замер. Лицо его сразу вытянулось, стало каким-то жалобным. И пожала плечами и закончила: — Вот именно. Всё зависит не от меня. Всё зависит только от него.
— Ты… — Белая девушка как-то странно пожевала губами. — Ты не понимаешь, с кем связалась. Девочка, это чужой тебе мир. — Она говорила снисходительно, хотя я предполагала, что она младше меня. — И, если я уж захотела чего-то, будет по-моему, а не по желанию какой-то замухрышки.
И важно поплыла к машине.
Михаил неуверенно протянул руку к снимкам.
— Зачем тебе Костя? — негромко спросил он. — Если у тебя уже есть дружок?
— Это не дружок. Это друг и коллега. Он всего лишь поцеловал меня в щёку, потому что я согласилась помочь ему с делом.
— Вера испортит тебе жизнь, — как-то безнадёжно сказал Михаил. — Она из очень богатой семьи, а они там привыкли, что всё по их идёт. Откажись от Кости. Иначе она сломает тебя. Говорить-то она не умеет, зато действует на раз.
— Ты не понял, Михаил, — пожала я плечами. — Не в моих силах изменить ситуацию. Здесь главная не я. — Но, договаривая, поняла, что и его мнения изменить не смогу.
Они уехали, оставив осадок опустошённости и какой-то безнадёги. Белая девушка по имени Вера не умела профессионально запугивать. Но в её убеждённости, что она сумеет испортить мне жизнь, сомневаться не приходилось. Она немного напугала меня…
Но она же и прояснила мне ситуацию — для меня самой. Да, я мало знаю Костю. Но мне хочется, чтобы он остался со мной. Мне нравится мужчина-осень. Рядом с ним я чувствую себя уверенно и спокойно. И, если будет возможность, я буду защищать своё место рядом с ним.
Уже очутившись дома и разгрузив сумки, я напрочь забыла о своём желании померить ещё раз свои новые покупки. Я убрала всё со своего письменного стола, расстелила на нём лист ватмана, побежала на кухню наточить цветные карандаши.
Автописьмо впервые настигло меня за обычным рисунком. Я не помню, как рисовала. Помню только сумасшедшее впечатление бушующей метели, которая меня закружила, помню свежие запахи палой листвы, её пьянящую и возбуждающую горечь.
… Спустя два часа я повесила на стену, над письменным столом, лист, на котором по увядшей зелени стремительно шёл мне навстречу Костя, а вокруг него буйствовало всеми оттенками багрянца яркое лиственное разноцветье!
8
Наверное, автописьмо виновато, выжав из меня все силы для этого рисунка. Я, не раздеваясь, рухнула на покрывало своей кровати, и, успев велеть себе: «Я только полежу!», полетела дальше — в тёмные глубины крепкого сна.
Выплывать после этого падения было тяжело. Но сон становился прозрачней, и мне начали сниться люди. Призрачные фигуры постепенно оформлялись, и вот первым появился Костя. Он стоял спиной ко мне, держась за какие-то перила — высоко оглядывая местность внизу. И даже во сне мне так захотелось, чтобы он обернулся! Мне даже показалось — я позвала его. Ветер, трепавший его тёмные волосы, будто затаился, когда он оглянулся — с улыбкой победителя! И я во сне улыбнулась ему и его радости, удивлённая: почему — победителя?… Где-то неподалёку прошёл Женька, сгорбившись от усталости, и это его понурость заставила с сожалением вспомнить прямо во сне, что пора просыпаться.
