Ельцин - Минаев Борис Дорианович (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Вот как он сам описывает эти события в своей книге:
«Приехал с работы на дачу около 17 часов. День был напряженный, тяжелый. Я прошел по холлу несколько шагов. Сел в кресло. Решил, что отдохну немного прямо здесь, а потом уже поднимусь на второй этаж, переоденусь.
И вдруг — странное очень чувство — как будто тебя взяли под мышки и понесли. Кто-то большой, сильный. Боли еще не было, был вот этот потусторонний страх. Только что я был здесь, а теперь уже там…
И тут же врезала боль (это был очередной инфаркт. — Б. М.). Огромная, сильнейшая боль. Слава Богу, совсем рядом оказался дежурный врач Анатолий Григорьев. Он мгновенно понял, что со мной произошло. И начал вводить именно те медикаменты, которые необходимы при сердечном приступе. Практически через несколько минут. Положили меня прямо тут, в этой же комнате. Перенесли кровать, подключили необходимую аппаратуру. На моих женщин было страшно смотреть, так они перепугались. Наверное, вид у меня был… хуже не придумаешь.
А я думал: “Господи, почему мне так не везет! Ведь уже второй тур, остались считаные дни!” На следующий день огромным усилием воли заставил себя сесть. И опять говорил только об одном: “Почему, почему именно сейчас?”…»
…Положение складывалось поистине катастрофическое.
По идее, Ельцин должен был находиться на строжайшем постельном режиме, как и положено при инфаркте, должен быть госпитализирован, быть постоянно под контролем медиков. Но практически сделать это было невозможно. Если бы кандидат в президенты вдруг исчез с телеэкранов перед самым вторым туром, это перечеркнуло бы все предыдущие усилия.
27 июня те, кто в силу обстоятельств должен был срочно принимать решения, встретились в предвыборном штабе, чтобы обсудить ситуацию. Это Анатолий Чубайс, Татьяна Дьяченко, Валентин Юмашев и Виктор Илюшин. Было решено приложить максимальные усилия, чтобы не дать слухам о болезни Ельцина выплеснуться на страницы печатных изданий и на телеэкраны. Но как это сделать?!
Уже на следующий день, 28 июня, была запланирована встреча Ельцина с Лебедем. Отменить ее невозможно.
«…Из обычной гостиной, куда теперь перенесли мою кровать, устроили что-то вроде рабочего кабинета. Оператор (наш, кремлевский) долго мудрил, чтобы ничего лишнего в кадре не было, особенно рояля, который, по традиции, всегда тут стоял, и, само собой, кровати. Медицинскую аппаратуру чем-то накрыли. Наина умоляла об одном: “Боря! Только не вставай! Сиди в кресле! Тебе нельзя вставать!” Но я не выдержал и заставил усилием воли себя встать, здороваясь с гостем» («Президентский марафон»).
Поскольку дальше скрывать реальную картину от других членов Аналитической группы, предвыборного штаба было неправильно — круг тех, кто знал об инфаркте Ельцина, неминуемо расширился.
И Черномырдин, и Сатаров, и Филатов в эти дни вовсю комментировали отсутствие Ельцина, объясняя его «обычной простудой». Но каждый день, по свидетельству Анатолия Чубайса, приносил «минус полтора-два процента рейтинга». Счет шел на сутки. К счастью, оставалось не так много времени до второго тура.
Как верно замечает сам Б. Н. в своей книге, было бы гораздо хуже, если бы инфаркт схватил его месяцем раньше, в разгар предвыборной кампании. Да, организм выдержал почти столько, сколько велела ему воля Ельцина. Однако этот организм никто тем не менее не собирался оставлять в покое.
Помимо встречи с Лебедем обязательными были еще два его появления на телеэкранах — во время встречи с Черномырдиным и во время самого голосования 3 июля. Целый ряд других мероприятий пришлось отменить.
30 июня было запланировано Всероссийское совещание работников сельского хозяйства. Туда Ельцин прийти не смог. Политический эффект совещания получился отрицательным. Но выхода не было.
Вот как, по воспоминаниям помощников президента, происходила запись телеобращения президента перед вторым туром:
«Текст был максимально сокращен и упрощен. Но главное даже не в этом. Существенно была изменена, если так можно сказать, и сама процедура записи. Обычно перед началом съемки Президент просто приходил в комнату, где все это происходило, несколько минут шли необходимые приготовления… Если Ельцин был в хорошем расположении духа, отпускал шутки, беседовал с телевизионщиками, а затем начиналась съемка. После нее, немного поговорив, а часто и сфотографировавшись на память, он уходил.
Запись Обращения накануне второго тура была иной… Какая-то напряженность буквально висела в воздухе. В определенный момент последовало распоряжение, чтобы все, кто готовил запись, вышли из комнаты. Через какое-то время их пригласили обратно. В кресле перед телекамерой недвижимо сидел мертвенно-бледный Ельцин. Дали команду записывать. Из последних сил Президент зачитал короткое Обращение к гражданам страны, призвав прийти на избирательные участки. Затем в комнату вошел Черномырдин, подсел к Ельцину, телекамера на минуту взяла новый план и запечатлела беседу Президента с премьер-министром. После записи всех присутствующих вновь попросили выйти. Подавленным от всего увиденного телевизионщикам сказали, что можно собирать аппаратуру».
И последнее испытание — само голосование. В этот день, по традиции, телекамеры всей страны обращены к избирательным участкам. И главный сюжет — как голосуют сами кандидаты.
Снова цитата из книги Ельцина.
«Наина настаивала, — вспоминает он, — чтобы мне, как “порядочному больному”, избирательную урну привезли прямо домой. “Это же по закону!” — чуть не плача, говорила она. “Да, по закону, но я хочу голосовать вместе со всеми”. — “И что ты предлагаешь?” Я позвал Таню, и мы обсудили все варианты. Первый — голосовать по нашему московскому адресу, на Осенней. Его отвергли почти сразу: длинный коридор, лестница, долго идти по улице. Даже я, со своим упрямством, и то понял, что это невозможно. Второй вариант: санаторий в Барвихе, недалеко от дачи. В санатории всегда голосуют, там есть избирательный участок, и всё будет по закону, всё правильно. Туда же можно пригласить и корреспондентов.
Я продолжал сомневаться: “Ну что это за голосование, среди больных?”
“Папа, журналистов будет чуть-чуть меньше, но поверь, их будет совсем не мало: основные каналы телевидения, информационные агентства, всё как обычно”, — успокоила Таня».
…Да, пожалуй, это был единственный вариант.
Голосование в санатории, не на обычном избирательном участке, конечно, было уже почти открытым признанием — Ельцин нездоров.
Однако он отвечал на вопросы, улыбался.
Сегодня, когда всё уже позади, кто-то может предъявлять Ельцину претензии: а имел ли он право скрывать от страны правду, право рисковать политической стабильностью в стране, зная, что сердце его на пределе? Не лучше ли было выборы перенести, отменить? Но спросите себя сами: а как бы вы поступили на его месте? Можно ли было в этот момент остановиться? Лично я себе этого не представляю.
В ночь с 3 на 4 июля Центризбирком подводил итоги выборов.
Прежде чем мы с вами тоже их подведем, а значит, подведем и итоги этой главы, стоит ответить на один вопрос: почему страна в этот день выбрала его?
Его, больного, подвергавшегося жестокой критике, автора самой непопулярной, может быть, за весь XX век реформы, его, прославившегося своими чудачествами и эскападами, его, чье имя с ненавистью произносили и тогда, и даже сейчас многие, очень многие люди?
Что за глухая, внутренняя сила заставила Россию проголосовать в тот день не за бодрого, здорового Зюганова? А двумя неделями раньше — не за брутального Лебедя, не за «умницу» Явлинского, не за артиста Жириновского, не за «честного, порядочного Горбачева», который набрал один процент голосов?
Ответ прост — с ним не страшно.
Он предсказуем (вопреки мифу о своей непредсказуемости), он понятен (вопреки мифу о том, что его политику «не понимало» и «не разделяло» большинство населения). Он вел Россию в прежнем направлении, не сворачивая, не оглядываясь назад, не уступая ни в чем принципиальном.
