Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович

Взрослый и серьезный человек, он пишет статьи на тему, «как изжить социализм», даже не зная, насколько легкомысленно и неумно говорить о возможности такого «изживания». Ильин безнадежно отстал от социологии своего времени и был на уровне моралиста-прожектера середины XVIII века. Он даже не понимал, что социализм есть религия, и что весь западный мир идет по этому пути. Огромный поток литературы на эту тему остался ему неизвестен. Он остался уверен, что капитализм противостоит социализму [79]. Но даже для начала XX столетия эта идея была уже глубокой архаикой. Эту схему исповедовали только марксисты, да и то не все. Даже немецкие социал-демократы ушли от нее. Воспитанный на Фихте, он не уловил главной мысли этого мыслителя об этом самом социализме, как меры организованности общества и коллективного труда. Странно, но то, что было ясно даже молодому Чичерину в середине ХГХ в.: немецкая философия в целом есть учение о социализме, для Ильина осталось тайной. Его амбиции, гипертрофированное самолюбие шло ведь не от ума, а от его отсутствия. Ему так хотелось уверить других, что он, Ильин, один на всем свете философ, что он нигде почти не ссылается на источники, хотя повторяет зады пятидесятилетней давности, например, по поводу природы монархии, заимствуя полностью мысли на этот счет у Тихомирова, который, впрочем, тоже не был оригинальным мыслителем. Но на оригинальность Лев Александрович и не претендовал.

Ильин совершенно не чувствовал дистанции и потому писал указания, каким должен быть священник. И совершенно непонятно, почему пастырь у него становится, например, вдруг «живым источником молитвы, любви и христианской совести». Как цадик у хасидов.

Любой христианин, православный может взять Закон Божий и посмотреть, Кто является источником совести, как и любви. И каждый человек знает, откуда идет молитва. И не нам мирянам, обсуждать вопрос — каким должен быть пастырь. Это уже чистое протестантство. Когда говорят об Ильине, как о православном мыслителе, то стараются не замечать его странных заявлений о том, что не так уж важно вероисповедание и даже не важно христианин ли вы или нет (ст. «Чего мы ожидаем от наших пастырей»).

Невозможно найти другого такого поклонника пустой фразы, как И. Ильин. Сколько раз он повторит, что «мы должны идти своим путем» и «должны мыслить самостоятельно». Для чего говорятся эти банальности и навязчиво повторяются, нигде не конкретизируясь? В чем состоит эта самостоятельность и что это за свой путь, мы нигде не узнаем, сколько бы ни читали Ильина. Что значат слова: «Мы должны быть зоркими»... Ну, должны, и что?

Но есть одна сторона в деятельности Ильина, которую иначе как назвать гнусной просто невозможно. Его нынешние биографы, поклонники, тщательно избегают говорить об этих темах. Мы уже отмечали, что Ильин старательно обходит вопрос о подлинных виновниках падения монархии. Он избегает говорить о тех, кто, будучи подданным Самодержца, стал на путь предательства своего долга, как это сделал его родственник по жене — С. А. Муромцев. Весь непримиримый гнев его обрушивается в серии статей на... монархистов, на правых, на Союз Русского Народа и его членов, а значит на преп. Иоанна Кронштадского, и на свт. Тихона, будущего патриарха. И на тысячи убитых, затравленных русских людей, в период 1905-1917 г. Он их ненавидит. Мифологические мотивы и пустая риторика сразу кончаются, как только он говорит о монархистах, то есть о людях, которые в отличие от него самого, простые инженеры, рабочие, крестьяне, торговцы, солдаты, врачи, писатели и прочие, и прочие не побоялись объявить о своей приверженности принципам русской Монархии. Совершенно игнорируя многочисленные факты, он самым наглым образом врет. То он упрекает монархистов за то, что те не сообщали Царю правды, не добиваясь свидания с Царем — а это наглая ложь [80]. Не говорю уже о том, что Николай II имел многочисленные сведения из разных источников о том, что происходит в стране, и особой нужды в личном свидании в этом смысле не имел. То он сообщает, что черносотенцы просто вытягивали из Царя деньги, а сами ничего не издавали, кроме журнальчика «Земщина».

А между тем никакого журнальчика, кстати, с таким названием не было, а была масштабная газета с этим названием. Но на самом деле большая часть правых газет издавалась на скудные гроши самих русских людей, отдававших все свои средства и силы делу защиты Родины и престола царского от еврейско-кадетского нашествия и бундовского террора. (Бунд — еврейская революционно-террористическая организация того времени). Выходило мало, около 240 газет и журналов, малым тиражом, но именно из-за того, что денег не было... у правительства на монархическую печать, а деньги из государственной казны уходили на революционное дело и в т. ч. левую печать. И много.

Он обвиняет монархистов в том, что они не создали в стране организованной силы, забывая, вероятно, о том, что ему самому же в 1906 году было уже 23 года и что все подданные Царя обязаны были быть монархистами, все, а не только члены монархических организаций. И что монархист, это не какая-то особая порода людей, обязанная защищать Престол, а что эта обязанность лежала на всей стране, причем на Самом Царе больше, чем на остальных в отдельности и вместе. И если не создали, то кто же мог ее создать — слесарь, паровозный машинист или врач земской больницы? А может какой-нибудь Сидоров из деревни Верхние Бугры Тьмутараканской губернии? И кто же должен был быть монархистом, как не любой русский подданный, включая самого Ильина. Ведь монархист — не должность в каком-нибудь специальном департаменте. Это просто человек, верный присяге своему Царю. И такую присягу давал и сам Ильин. Каким же образом он отделяет себя от монархистов в царской России. Об этом ни намека. Его дело давать советы, — например, «учиться грозной любви и широкой борьбе». В одном месте он, как Моисей на горе Синай, вещает, что еще в 1905 г. «все» понял, весь смысл и монархии, исторической судьбы России и смысл революции. Но в рядах защитников престола мы его не найдем. Там можно найти бесстрашного служащего железной дороги, В. Г. Орлова, создавшего в те годы монархическую организацию, выступавшего перед революционной толпой и умевшего ее переубедить. Не раз и не два шел В. Г. Орлов, монархист и черносотенец, под пули, имея пять детей и жену, а в марте семнадцатого оказался в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. И таких людей Ильин ненавидел всю свою жизнь.

Но еще более любопытен и показателен ряд лиц, названных им, как героев монархического служения. Это Столыпин, Коковцев, Джунковский, Самарин, Пуришкевич — за убийство Распутина. (Ильин И. О грядущей России. Избранные статьи. Джорданвилл, 1991, с. 100). В другом месте к ним присоединяется архимасон, кадет В. А. Маклаков. Это список лиц, так или иначе причастных масонству, а некоторые из них и к прямому предательству, как генерал В. Ф. Джунковский. Столыпин был, как известно, сторонником конституционной монархии, чего и не скрывал. Масонству он покровительствовал и разрешал деятельность его на территории России. О его членстве в ордене писали немало в то время. Коковцев — друг еврейско-банкирских кругов Франции, близкий доверенный Великого Востока Франции, член масонского общества «Маяк» и, кстати, единственный царский министр, получивший от Временного правительства персональную повышенную пенсию, когда его коллеги-министры были арестованы и томились в тюремных камерах. Даже большевики не тронули графа Коковцева.

Ильин хвалит г. Пуришкевича исключительно за убийство Распутина... Пуришкевича, который предал монархическую идею, обрушивался с резкой критикой на Монарха в самые роковые месяцы для Империи и который был исключен из правой фракции Гос. Думы за свое заигрывание с «прогрессивным блоком»... Ильин восторгается В. А. Маклаковым, виднейший кадетом и масоном, имевшим, кстати, большой вес и в эмиграции. Для Ильина Маклаков идеал монархиста. О масонстве Маклакова писали все газеты с 1906 г [81]. Он был членом ЦК кадет, как и С.А. Муромцев.