Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Новый главнокомандующий реорганизовал и контрразведку. О ней вообще стоит сделать отступление. В условиях гражданской войны, в атмосфере, насыщенной красным шпионажем, большевистскими подпольями, изменой, заговорами, контрразведывательные органы чрезвычайно расплодились. Их старались создавать у себя не только высшие штабы, но и губернаторы, правительства, даже отдельные воинские части и гражданские учреждения. Но картины ужасов белой контрразведки, широко представленные в советской литературе и кино, не соответствуют действительности. Скорее они перенесены из практики Ч К. Собственных тюрем и «застенков» контрразведка не имела, находясь в подчинении соответствующего штаба. Правом внесудебных расправ, в отличие от ЧК, не обладала. В ее прерогативы входило лишь предварительное дознание и арест участь арестованных определял суд. Несмотря на размах, белая контрразведка была не "ужасной и всемогущей", как обычно ее представляют, а жалкой и беспомощной. Отношение русской интеллигенции к «сыску» было традиционно-презрительным:
"Поэтому шел туда худший элемент. Лица, старающиеся держаться подальше от фронта, а то и проходимцы, поскольку деятельность открывала широкое поле для разных махинаций. По назначению попадали и фронтовики после ранения, но, как правило, старались уйти в другое место. В любом варианте личный состав в следственно-розыскной работе оказывался абсолютно некомпетентен, зато часто контрразведки становились очагами взяточничества и спекуляции. И излюбленным прибежищем красных агентов. Из-за дефицита желающих служить там большевикам удавалось проталкивать своих людей в контрразведку сплошь и рядам. А место было удобным — близость к штабам, доступ к секретным сведениям, бесконтрольность. Плюс возможность «белыми» руками разделаться с конкурентами — эсерами, меньшевиками, лидерами "зеленых".
Эта болезнь являлась общей для всех белых фронтов. Историк Томского университета З. Диль, участвовавший в расследовании убийства царской семьи, вспоминает, что в Екатеринбургскую контрразведку вход был свободным, без всякой охраны. А в здании — "чья-то оставленная контора, двери настежь, всякий желающий мог приходить и видеть или слышать, что там происходило. Охраны, тайны или конспиративности я не заметил". Впоследствии у большевистского подполья Екатеринбурга нашли полный список контрразведчиков. А Томская контрразведка перехваченные секретные письма на немецком языке посылала в университет — с просьбой перевести. Военный министр Колчака ген. Будберг называл свою контрразведку «слабенькой» и «гнилой». О слабости этого учреждения пишут в своих мемуарах и Деникин, и председатель его правительства Лукомский. Для оздоровления и профессионализации контрразведки штаб предлагал Деникину привлечь на службу бывших сотрудников жандармского корпуса. Но, учитывая непопулярность жандармов в России и одиозность в глазах общественности, Деникин на это не пошел — опасаясь дать очередное мощное оружие красной пропаганде.
Врангель на такую меру решился. Начальником особого отдела его штаба и помощником начальника гражданского управления стал ген. Климович, бывший директор департамента полиции. И действительно, эффективность работы контрразведки заметно повысилась. Был раскрыт зреющий заговор на флоте, раскрыта организация в Керчи, передававшая на Тамань разведданные и готовившая восстание. 22.04 арестовали собрание Симферопольского горкома РКП(б) и комсомола. 14.06 — руководителей ялтинской организации. 7.05 в Коктебеле разгромили областную партийную конференцию коммунистов, хотя многим ее делегатам удалось скрыться. Провалились и организации в Севастополе, Феодосии. Один из вычисленных большевистских эмиссаров оказался официантом в поезде главнокомандующего. Коммунисты не зря завопили о "врангелевском терроре", превосходящем "даже деникинский". Климович, подобрав себе толковых сотрудников и действуя испытанными жандармскими методами (в основном вербовкой провокаторов), все-таки сумел мало-мальски подчистить Крым от наводнявших его агентов и большевистского подполья.
В целом политическая программа Врангеля была изложена в его воззвании от 2.06.20 г.:
"Слушайте, русские люди, за что мы боремся: За поруганную веру и оскорбленные ее святыни. За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, вконец разоривших Святую Русь. За прекращение междоусобной брани. За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом. За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси. За то, чтобы Русский народ сам выбрал себе Хозяина. Помогите мне, русские люди, спасти родину. Генерал Врангель".
Правда, слово «Хозяин» вызвало много толков, взволновало левые круги и взбудоражило правые, как заведомый курс на монархию. Но Врангель в последующих выступлениях разъяснил это толкование, как понятие о всенародной выборной власти. Сам он по убеждениям был монархистом. Однако в целях поддержания единства считал важным сохранять принцип непредрешения государственного устройства. Он говорил "Мы боремся за Отечество, народ сам решит, какой быть России".
Как же реально жилось при Врангеле? Ген. Данилов, вынужденный служить в Красной армии, потом писал:
"Летом 1920 г. Александровск был занят белыми, и рабочие теперь с восторгом вспоминали это время. Они говорили, что они за это время отдохнули от тирании большевиков и даже, к моему удивлению, с большим удовольствием рассказывали о тех приставах и околоточных, которые вновь появились в Александровске при белых. Говорили о той свободе, которая в то время существовала в Александровске, об отсутствии беспричинных арестов и об общем довольстве всех граждан белой властью. Особенно восторженно они отзывались о генерале Врангеле".
Аналогичные отзывы Данилов слышал от крестьян и рабочих Крыма. Но в Крыму, вероятно, хвалить Врангеля стали лишь постфактум, в 21-м. А в 20-м, бывало, и недовольство выражали, и бастовали — из-за «голода», "дороговизны", инфляции. Хотя даже перед самым падением Крыма, когда инфляция и дороговизна круто скакнули вверх и цена хлеба достигла 40–50 тыс. руб. за кг, а сала — 120 тыс. руб. за кг, средний дневной заработок рабочего составлял 250 тыс. руб. По советским меркам такая жизнь была фантастической роскошью. И голодом в Крыму не пахло. Ну а общий порядок Врангелю в самом деле удалось обеспечить на более высоком уровне, чем Деникину. Правда, это объясняется и гораздо меньшими размерами контролируемой им территории.
В конце апреля — начале мая, когда Польша гнала большевиков до Киева, Врангель был еще не в состоянии начать активные действия. Шла реорганизация армии. Она остро нуждалась в вооружении, особенно артиллерии, пулеметах, бронетехнике, утраченных при эвакуациях. Требовалось дождаться всего этого от союзников, хотя бы в пределах необходимого минимума. Ведь сначала предстояло вырваться из Крыма. Против поляков отсюда сняли только одну кавалерийскую дивизию, а лучшие стрелковые части красных остались на месте, успели после апрельских боев пополниться и понастроить укрепленные позиции, запирающие перешейки. Выйти из Крыма было не менее сложно, чем войти в него. К тому же как раз в этот период завершалась драма в районе Сочи. Вывезенных оттуда изголодавшихся и деморализованных казаков тоже предстояло одеть, вооружить, переформировать в боеспособные части.
Единство с Польшей и нежелание мириться с большевиками достаточно красноречиво подчеркивались демонстрациями, производимыми силами флота — в основном миноносцами, канонерками, сторожевиками, где подобрались отчаянные экипажи из офицеров и юнкеров. Отряд кораблей вошел в Азовское море и 1.05 обстрелял порты Мариуполь, Темрюк, Геническ, 3.05 — Таганрог, 5.05 появился в устье Дона. Под Очаковом дерзко рейдировал миноносец «Жаркий». Нарушал морские перевозки между Одессой, Херсоном и Николаевом, высаживал на берег десантные диверсионные группы, наводившие панику в красных тылах. В неравном бою с советской плавучей батареей «Жаркий» получил серьезные повреждения и на время вышел из строя.
