Первый человек в Риме - Маккалоу Колин (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Думаю, это было твое личное решение — послать Луция Корнелия, чтобы он приглядел за нашим высокомерным другом Квинтом Лутацием. От всего сердца аплодирую тебе. Ходят самые разные слухи, но, кажется, никто не способен установить истину, даже «добрячки». Без сомнения, тебе уже все известно через Луция Корнелия. Позднее, когда все дела с германцами закончатся, я, пользуясь нашей дружбой, надеюсь получить истинную информацию. До сих пор я слышал лишь о мятеже, трусости, неумелом командовании и других военных преступлениях. Самое потрясающее — краткость и, если можно так выразиться, честность отчета Квинта Лутация. Но честен ли он? Так просто согласиться с его версией: увидел кимбров, понял, что Тридент — неподходящее место для сражения, поэтому развернулся и отступил, чтобы спасти армию, попутно разрушив мост и тем самым замедлив продвижение кимбров. Но за всем этим должно скрываться что-то еще. Так и вижу, как ты улыбаешься, читая эти строки.

Без консулов жизнь здесь остановилась. Мне было очень жаль Марка Эмилия. Думаю, и тебе тоже. Что делать, когда в конце концов понимаешь, что твой сын не достоин носить родовое имя? Но скандал быстро заглох — по двум причинам. Первая — все глубоко уважают Скавра, независимо от того, любят они его или нет. Вторая причина — значительно более сенсационная. Хитрый старый пердун дал пищу новым толкам. Он женился на невесте своего сына, Цецилии Метелле Далматике, опекуном которой является Метелл Нумидийский Свинка. Ей — семнадцать лет! Если бы это не было так смешно, я бы заплакал. Хотя я не видел ее, говорят, она довольно мила. Правда, трудновато поверить, что из того стойла может выйти такое, но я верю. Нужно видеть Скавра — ты бы похихикал. Он положительно ходит гоголем. Я серьезно подумываю о том, чтобы поискать в престижных школах Рима девицу брачного возраста — для себя!

Этой зимой у нас ожидается серьезная проблема с зерном. О старший консул, я говорю это, чтобы напомнить тебе о твоих обязанностях, выполнить которые тебе помешали германцы. Однако я слышал, что Катул Цезарь вскорости оставит Суллу командовать в Плаценции и на зиму возвратится в Рим. Относительно тебя — новостей никаких. После событий в Триденте позиции твои окрепли — очень вероятно, что тебя выдвинут в консулы на следующий год в твое отсутствие. Но Катул Цезарь уже не будет откладывать выборы и ждать, пока ты встретишься с германцами. Наверное, ему очень тяжело. С одной стороны, в интересах Рима он надеется, что ты одержишь великую победу. А уже лично ради себя — что ты шлепнешься на свою крестьянскую задницу. Если ты победишь, Гай Марий, то, конечно, будешь консулом на следующий год. Кстати, это был умный ход — освободить Мания Аквилия, чтобы он выставил свою кандидатуру на консула. На выборщиков это произвело огромное впечатление: он приехал, объявил о своем намерении баллотироваться в консулы, а потом очень твердо заявил, что отправляется назад, к тебе, чтобы сражаться с германцами. Даже если не успеет в Рим на выборы и его вычеркнут из списков. Если ты разгромишь германцев, Гай Марий, и немедленно пришлешь сюда Мания Аквилия, у тебя будет младший коллега, с которым ты действительно сможешь работать.

Гай Сервилий Главция, собутыльник твоего «почти клиента» Сатурнина — признаюсь, недоброе замечание! — объявил, что он будет баллотироваться в народные трибуны. Вот будет огромный пушистый серый кот среди голубей! Кстати, о Сервилиях и возвращаясь к дефициту зерна. Сервилий Авгур продолжает бездействовать в Сицилии. Он действительно ожидал, что Лукулл покорно передаст ему все, чего с таким трудом достиг. Теперь в каждый базарный день Палата получает письмо. Кишечник любителя слив не работает с такой регулярностью. В эпистолах Сервилий Авгур жалуется на свой жребий и все повторяет, что привлечет Лукулла к суду сразу по возвращении в Рим. Рабский царь умер — Сальвий или Трифон называл он себя. Теперь избран другой, азиатский грек по имени Афинион. Он умнее Сальвия-Трифона. Если Маний Аквилий станет твоим младшим консулом, его можно было бы направить на Сицилию и покончить с этой проблемой раз и навсегда. На данный момент Сицилией правит «царь» Афинион, а не Сервилий Авгур.

Однако мои стенания по поводу беспорядков на Сицилии — чисто языковые упражнения.

А ты знаешь, что этот презренный старый пердун имел наглость сказать на днях в Палате? Скавр (я говорю о нем), вероятно, переутомил свой детородный орган с молодой женой. «Сицилия, — ревел он, — стала Илиадой бедствий!» И после совещания все бросились к нему и стали приторно восхвалять его за такую удачную эпиграмму. Как тебе известно из моего предыдущего письма, это МОЯ удачная эпиграмма! Он, наверное, слышал, как я говорил ее. Сгнил бы он весь!

Теперь о народных трибунах. В этом году состав трибуна та был на редкость неудачным. Это одна из причин, почему (говорю это с содроганием) я рад, что Главция выставляет свою кандидатуру на следующий год. Рим — очень скучное место без одного-двух приличных скандалистов. Но здесь только что произошел один из самых странных инцидентов в трибунате, и слухи поползли по всему городу.

Около месяца назад в городе появились человек двенадцать-тринадцать, облаченных в удивительные одежды. Сверкающие плащи разного цвета с вплетенными золотыми нитями, ниспадающие до земли, драгоценные камни на бородах, в ушах, в волосах, головы покрыты великолепными вышитыми шарфа ми. У меня было такое ощущение, что я среди карнавального шествия. Они представились как посольство и попросили разрешения присутствовать на специальном заседании Сената. Но, быстро просмотрев их верительные грамоты, наш уважаемый помолодевший Скавр, принцепс Сената, отказал им в аудиенции на том основании, что у них нет официального статуса. Они объяснили, что пришли из храма Великой Богини в Песинунте, что в Анатолийской Фригии. Они посланы самой Великой Богиней пожелать Риму удачи в его борьбе с германцами! Но почему, слышу я твой вопрос, Анатолийскую Великую Богиню должны беспокоить германцы? Мы все были в недоумении, и я уверен, что именно по этой причине Скавр отказался общаться с ряжеными.

Но никто не может знать, что у них на уме. Восточные люди такие мошенники, что каждый опытный римлянин, как только завидит их, крепко завязывает свой кошелек и сует его под мышку. Эти пришельцы расхаживают по Риму и раздают щедрые дары, словно их кошельки бездонны. Их лидер — роскошно эффектный экземпляр по имени Баттак. В глазах режет, когда смотришь на него, ибо он с головы до ног одет в одежды из чистого золота и носит на голове огромную золотую же корону. Я слыхал об одеждах из золота, но не думал, что когда-нибудь такое увижу, если только не отправлюсь в путешествие, чтобы лицезреть царя Птолемея или царя парфян.

От роскошного Баттака женщины нашего глупого города лишились последнего ума. Их заворожил вид такого большого количества золота. Они потянули свои жадные ручки, чтобы поймать жемчуг или карбункул, который может упасть с бороды или с… ни слова больше! Я просто деликатно добавлю, что они не — повторяю, не — евнухи.

То ли потому, что его собственная жена оказалась в числе очарованных римлянок, то ли по другим, альтруистским, мотивам народный трибун Авл Помпей появился на трибуне и объявил Баттака и его жрецов шарлатанами и обманщиками. Он потребовал выдворить их из нашего честного города, посадив на ослов задом наперед, вымазав их смолой и вываляв в перьях. Баттак яростно возражал против обличительной речи Авла Помпея и отправился жаловаться в Сенат. Несколько жен членов этого достойного учреждения, должно быть, тоже были заражены симпатией к послам Великой Богини, ибо Палата немедленно приказала Авлу Помпею прекратить и впредь воздержаться от придирок к этим важным персонам. Оптиматы из числа сенаторов взяли сторону Авла Помпея. Мол, не в компетенции Сената призывать к дисциплине народного трибуна в пределах Форума. Затем возник спор, можно ли считать Баттака и его людей послами или же все-таки нельзя. Никто не мог найти Скавра — думаю, он рылся в моих старых речах в поисках моих удачных эпиграмм или заглядывал под юбку своей жены в поисках чего-то еще, — не знаю.

Авл Помпей продолжал, как разъяренный лев, обвинять с три буны римских матрон в алчности и непристойном поведении. После этого на трибуну взошел сам Баттак, сопровождаемый блестящими жрецами и не менее разряженными римскими матронами, которые вились вокруг него, как бродячие кошки возле торговца рыбой. К счастью, я был там — ты же знаешь, что такое Рим! Меня предупредили — впрочем, как и половину города — и я стал свидетелем ужасного фарса. Пьеска намного интереснее всего, что наш театрал Сулла мог увидеть в своем любимом театре. Разыгралась перепалка — увы, только словесная — между Баттаком и Авлом Помпеем. Наш замечательный народный трибун настаивал на том, что его уважаемый оппонент — шарлатан. Баттак же утверждал, что достойный Авл Помпей играет с огнем, ибо Великая Богиня не любит, когда оскорбляют ее жрецов. Сцена закончилась тем, что Баттак произнес чудовищное проклятие — он пожелал смерти Авлу Помпею. На греческом, чтобы все поняли. Я подумал, что богине больше понравился бы фригийский.

А теперь — самая лучшая сцена, Гай Марий! Как только проклятие было произнесено, Авл Помпей стал давиться и кашлять. Он с трудом сошел с трибуны, его проводили до дома, где он три дня провел в постели, слабея все более и более. И через три дня он умер! Протянул ноги и перестал дышать. Представляешь эффект, произведенный на всех — от Сената до женщин Рима! Теперь Баттак может ходить, куда ему вздумается, и делать, что захочет. Мужчины обходят его стороной, словно у него золотая проказа. Его бесплатно кормят, Палата передумала и официально признала его посольский статус (а Скавр все не показывается!). Женщины буквально висят на нем, а он улыбается и размахивает руками, благословляя их, и вообще держится, как Зевс. Я поражен, мне противно, меня тошнит… Главный вопрос — как Баттак сделал это? Было ли это действительное вмешательство богов или же какой-то неизвестный яд? Я уверен, что это яд. В таком случае я — скептик, если не отчаянный киник. Прощай.