Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неиз - Каплан Роберт Д.

Взгляды Моргентау, которые он излагал в годы напряженности начального периода холодной войны, заставляют видеть опасность между строк, в то время как мнение его коллеги по университету Мак-Нила, сформированное на более поздней и уже более стабильной стадии холодной войны, вселяет надежду:

Падение Берлинской стены в 1989 г., несомненно, служит подтверждением оптимистических ожиданий Мак-Нила. Тем не менее можно утверждать, что современный мир не перестает быть менее опасным, нежели во времена холодной войны, поскольку свободные зоны на политической карте мира не перестают сокращаться по целому ряду геополитических причин. Возьмем для примера Китай. Мао Цзэдун ценой огромных усилий, конечно, стабилизировал и укрепил позиции Китая как современного государства. Сейчас страна переживает экономический подъем и наращивает военную мощь в качестве великой державы. На шахматной доске Евразии присутствует такое количество китайских фигур, какого Моргентау не мог себе вообразить. Одновременно с этим даже в самых дальних уголках мира возникают все новые города, и это несмотря на то, что Шпенглер считал отход от сельского хозяйства и культивирования земли началом упадка культуры и человеческой цивилизации. Просторные и многолюдные городские конгломерации, как и предчувствовал Мак-Нил, ведут к интенсивной, хотя и вызывающей беспокойство трансформации религии и самосознания. [100] Например, ислам все менее похож на традиционную, привязанную к земле религию и все больше приобретает очертания строгой, в некоторых случаях связанной с определенной идеологией веры. Это нужно для того, чтобы контролировать поведение людей в громадных безликих городских трущобах, где не так распространены большие семьи и кланы. В результате на Ближнем Востоке появляются мегаполисы и целые агломерации небольших городов в прежде сельской местности, в которых, несмотря на крайнюю бедность, наблюдается очень низкий уровень преступности. Однако иногда побочным следствием такой исламской урбанизации является глобальный терроризм, нарушающий политическое равновесие в мире. Христианство также становится более подверженным влиянию идеологии, что является следствием стресса, в котором пребывают бо?льшую часть времени жители американских пригородов на Юге и Западе США. Традиционный национализм вытесняется из городов Европы поклонением природе, учитывая, что Евросоюз как супердержава остается чем-то абстрактным для большинства европейцев, за исключением разве что элиты. В то же время война больше не является «развлечением для королей», как в Европе XVIII в. Сейчас она – инструмент националистического или религиозного фанатизма как в крупных масштабах (например, нацистская Германия), так и в более мелких (например, «Аль-Каида»). [101] Добавьте к этому угрозу ядерного оружия в руках радикально настроенной элиты на государственном и негосударственном уровне. И среди всех этих сложных, бушующих перемен классическая география возвращает себе свои позиции, оказывая влияние на напряженные отношения между Западом, Россией, Ираном, Индией, Китаем, Кореей, Японией и т. д., и каждый случай мы рассмотрим в деталях. Тезис Мак-Нила о взаимодействии между цивилизациями, справедлив сегодня как никогда прежде. Но было бы ошибкой приравнивать зарождающуюся в наши дни мировую культуру межгосударственных взаимоотношений к политической стабильности: ведь географическое пространство (именно потому, что на нем размещается все больше людей и его ценность как никогда высока) все еще имеет значение, и это значение – огромно.

В то время как научный интерес Мак-Нила относился ко всему миру, исследования Ходжсона, которые нас сейчас интересуют, более узконаправленны и касаются Большого Ближнего Востока. Тем не менее Ходжсон, пламенный приверженец квакерства, скончавшийся в возрасте 46 лет, демонстрирует удивительное трудолюбие и честолюбивые замыслы в своем трехтомном труде «История ислама: Исламская цивилизация от рождения до наших дней», опубликованном в полном виде в 1974 г., шесть лет спустя после смерти автора. Этот по большей части забытый уже историк из Чикагского университета гораздо менее известен среди современных журналистов, чем ряд других выдающихся ученых, исследующих Ближний Восток, таких как Бернард Льюис из Принстонского университета или Джон Эспозито из Университета Джорджтауна. Ходжсон в своем монументальном труде в отличие от Мак-Нила поместил ислам в географическом и культурном плане в контекст более крупных течений мировой истории. Стиль Ходжсона может показаться излишне академическим и непонятным. Но если читатель приложит некоторые усилия, он будет вознагражден исчерпывающим объяснением, как ислам смог зародиться, укорениться и так невероятно быстро распространиться не только по Аравийскому полуострову и Северной Африке, но и по всему побережью Индийского океана, а также на территории от Пиренейских гор до Тянь-Шаня. [102]

Важно отметить, что Ходжсон написал значительную часть «Истории ислама» в 1950–1960-х гг., когда в центре внимания всех мировых СМИ в основном пребывала холодная война в Европе. Тем не менее в первом томе он раскрывает тему, придерживаясь мнения, что европоцентрическое видение мира всегда было неверным, а в определенных принципах составления географических карт неизбежно таится некоторое предубеждение [103]. [104] «Абсурдность ситуации скрывалась за все более широким использованием визуально совершенно искаженной карты мира в проекции Меркатора, которая, увеличивая северную часть, заставляет искусственно ограниченную Европу выглядеть больше, чем вся Африка, и делает непропорционально маленькой Индию». После этого Ходжсон акцентирует внимание читателя на юге и востоке на том, что он называет Ойкуменой (древнегреческий термин, обозначающий «обитаемую часть» мира), на средних широтах зоны афро-азиатской части суши, простирающейся от Северной Африки до границ Западного Китая, территории, которую он также называет «пространством от Нила до Окса». [105] Конечно, в этих определениях существуют неясности, которые иногда противоречат друг другу. Например, регион «от Нила до Окса» обозначает район, ограниченный Египтом с запада, в то время как Ойкумена может относиться к зоне, которая начинается значительно дальше на запад вдоль африканского побережья Средиземного моря. Дело тут в том, что строгие разграничения времен холодной войны, пик которой пришелся на время написания книги, с четким разделением на Ближний Восток, Анатолию и Индийский субконтинент, перестают действовать, когда Ходжсон показывает нам более органичную географию, с которой культура и природный ландшафт снимают привычные ограничения. То есть широкое и опаленное солнцем пространство между цивилизациями Европы и Китая, – в действительности мир в понимании Геродота, где, по мнению Ходжсона, находится ключ к мировой истории.