Белое пламя дракона - Крымов Илья (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Тобиус стал спускаться вниз по склону, где пятеро дюжих мужиков во главе с Тобиушем Гофером пытались совладать с упрямым каменным колесом.
– Как дело идет?
– Не видно разве? – Красный и мокрый от натуги Тобиуш оставил попытки и подошел, утирая пот с мокрого лба.
– Посторонитесь-ка.
Вилланы позволили волшебнику сесть на массивное каменное колесо, после чего оно вдруг взлетело. На глазах поразевавших рты людей колесо неспешно полетело к деревне, держась не слишком высоко над землей.
– Я сам доставлю это к реке, доброго дня!
Держа колесо в воздухе силой мысли и сидя на нем верхом, маг пересек западную часть деревни, вызвав приступ восторга у детворы, которая долго преследовала его, и направился над пыльной деревенской дорогой к холмам.
Если верить старым картам, река Ильма, которую местные звали Каменистой, питалась водами великого Якона и отделялась от его широченного русла намного северо-западнее, за пределами ривенских границ. То была не особо широкая водяная ленточка. Лес не подступал к ней вплотную, возможно, из-за обилия светлого песка и гальки на пологом берегу. Тростник и камыш кое-как укоренились у водной кромки, но не везде, отчего, особенно возле бродов, оставалось вдосталь свободного места, пригодного для стирки и купания.
Тобиус поднялся выше по течению, туда, где оно было сильнее и где, предварительно выстроив запруду, люди занимались возведением водяной мельницы. Оставив опешившим строителям каменное колесо, маг вновь спустился ниже по течению, где Ильма раздавалась вширь и мельчала, отчего деревенским женщинам было удобно стирать там белье.
Он уселся на крупный теплый голыш и стал таращиться в воду, слушая ее журчание, птичий щебет и жужжание оводов, спасающихся от хищных стрекоз. Глазу мага видно неописуемо больше, чем глазу обычного смертного: сгустки энергии, духи природы, призраки прошлого и тени будущего – все это волшебники при должной сноровке могли видеть благодаря тому, что их души были открыты потокам магии, пронизывающим мироздание.
Поглядев в воду четверть часа, Тобиус не увидел ничего, кроме чистых искристых потоков влаги, покрытых водорослями камней и плывущих рыб.
Волшебник скинул сумку на песок, потрепал края расстегнутой полумантии, выгоняя тепло, еще раз глянул в реку и решительно взялся за жезл. Тяжелый бронзовый артефакт со спиральным строением рукояти и массивным набалдашником, снабженным небольшими шипами, напоминал скорее устрашающую булаву, нежели изящный инструмент чаротворчества. Он привычно лежал в руке, успокаивая своим весом, и послушно откликался на энергетические позывы хозяина.
Маг отдал почести четырем сторонам света, олицетворяющим четыре первостихии: поприветствовал землю в лице Севера, огонь в лице Юга, воду в лице Запада и воздух в лице Востока, раскинул руки и принялся читать заклинание. От его слов волны магии веером распространялись вперед и в стороны, погружаясь в воду. Заклинание было завершено, но ничего не происходило. Серый маг постоял с раскинутыми руками пару минут, устало вздохнул и нагнулся взять сумку, когда за его спиной раздался журчащий смех. Тобиус резко развернулся, держа жезл перед собой.
На поверхности бегущей реки стояла фигура, сотканная из водных потоков. То был юноша, изящный, гибкий, с кудрявыми текучими волосами и открытым лицом, совсем без одежды, но бесполый, что неудивительно для существ такого порядка. Тело его колебалось, как в мареве раскаленного воздуха, но сохраняло постоянные очертания.
– Стало быть, все-таки дух реки… Значит, это ты таскаешь у женщин белье, щиплешь их под водой и рвешь рыбацкие сети?
Звонкий журчащий смех стал магу ответом.
– Надеюсь, ты понимаешь, что так не пойдет? Это нехорошо – вредить людям.
Юноша склонил голову набок и приподнял извивающуюся бровь, выражая насмешливое недоверие – неужели нельзя?
Основной чертой характера духов стихии воды являлось любопытство и желание повеселиться. Хозяин Ильмы казался сравнительно молодым и неопытным, ведомый любопытством, он наверняка исследовал все, что попадает в реку, но если камни, водоросли и рыбы были для него обыденностью, то чужеродные люди и все, что они с собой несут, представлялось крайне занимательным.
– Послушай, давай договоримся с тобой, хорошо? Оставь людей и их дела в покое, и я не стану больше надоедать тебе, ладно?
Дух сначала скрестил жидкие руки на груди, затем задумчиво потер подбородок, слив его воедино с пальцами, а потом скорчил такую рожу, что ответ его становился очевидным. Хозяин реки прямо «сказал», что будет делать то, что хочет, и как хочет, со всем, что попадет в его владения.
– Я надеюсь уладить вопрос мирным путем… – В своих увещеваниях волшебник неосмотрительно близко подошел к реке и немедленно поплатился за оплошность.
Волна, вырвавшаяся на берег, слизнула Тобиуса как корова языком. В водах реки дух схватил волшебника за грудки и, широко улыбаясь, сначала протащил его по дну, затем как следует закрутил и подбросил вверх. Тобиус взлетел над водой, глупо болтая конечностями и судорожно глотая воздух, упал обратно, и его вновь стало возить по дну то в одну сторону, то в другую. Река поставила его ногами на дно, не давая ни всплыть, ни поплыть по течению. Когда Тобиус почувствовал, что находится на волоске от того, чтобы утонуть, река его отпустила. На берег волшебник выползал едва-едва живой. Он судорожно кашлял, выплевывая воду, хрипел и дрожал. Однако, несмотря ни на что, жезл так и остался в его пальцах.
Тобиус взобрался на камень и едва смог ровно усесться на нем. Его одежда основательно пострадала, кожа местами кровоточила от мелких и крупных ссадин. С ним еще мягко обошлись, по-дружески, можно сказать, примерно это и происходит, когда сущность такого порядка ради интереса берет человека в качестве игрушки и начинает с ним забавляться. Случайно или по воле духа человек умирает, а дальше дух сам решает – хочет он продолжить убийства или же они ему неинтересны.
– Еще до заката ты пожалеешь о своей… наглости, – выдохнул волшебник, – клянусь именем Джассара, я отомщу.
Водный юноша журчаще рассмеялся.
Восстановив дыхание и оглядевшись, Тобиус расчистил себе место на песке и, дрожа, принялся чертить круглую магическую схему – систему чар. В центре схемы Тобиус поместил знак стихии земли, затем полез в сумку и, достав маленький неграненый алмаз, уложил его в заранее приготовленное место, разместил точно так же гранит, оникс, нефрит, лазурит и изумруд. Волшебник вытер каплю воды, повисшую на кончике носа, поднялся на ноги и ударил по чертежу потоком магической силы. Над линиями стала подниматься фигура из жирного чернозема и глины, хотя вокруг лежал только песок и речные камни. У призванного существа были очень широкие плечи и мощная грудь, толстые руки с непропорционально большими предплечьями и четырьмя мощными каменными когтями на каждой. Грудь переходила в тонкую талию, а дальше в короткие ноги-тумбы. Вместо мускулов из земляного тела выглядывали камни, шея напоминала лошадиную и даже имела гриву из длинных стеблей сочной травы. Приплюснутая голова без ушей и носа пугала пастью, полной острых осколков обсидиана и кварца. В глубоких глазных впадинах горели зеленые искры. Элементаль земли в холке едва доходил магу до пояса.
– В тридцати футах от берега вырой углубление диаметром семь на семь футов и выложи его глиной.
Элементаль немедленно занялся работой, вырыл чашеобразное углубление в песке и буквально выплевал на его дно толстый слой глины.
Тобиус встал над ямой и, как хандуитский факир, выдохнул туда облако гудящего пламени. Пришлось как следует подождать, чтобы убедиться, что глиняный слой превратился в керамику.
– Проложи траншею отсюда и до кромки реки.
Элементаль исполнил приказ немедленно и точно. Вода должна была бы хлынуть по наклонной траншее в яму, находившуюся ниже уровня реки, но дух Ильмы лишь насмешливо покачал головой – река не пойдет туда, куда он ее не пустит.
Тогда Тобиус приказал слуге выстроить из камней стену, не особо высокую, но так, чтобы со стороны реки не было видно, что происходит за нею. Скорости и качеству работы элементаля могла бы позавидовать целая артель каменщиков. Оказавшись защищенным от реки, маг просто сел на противоположном краю ямы и стал ждать. Солнце помаленьку сушило его потрепанную одежду, и тепло располагало к дневному сну, но боль в ссадинах не позволяла терять бдительность.
