Код Альфа - Витич Райдо (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Так было проще держаться, проще контролировать себя.
Она уже понимала, что голод сильное чувство, мучительное, порабощающее, сравнимое разве что с яростью в своем апогее… или любовью. Оно не просто испытание воли человеческой, гордости или уважения к себе, но как мина замедленного действия, подложенная под всю составную личности способно подорвать в любой момент ценности, на которых она основывается, понятия морали, осознание себя человеком, и превратить его в животное. Только дай слабину, только дай голоду бразды правления собой.
В эту минуту она поняла Гаврика, способного унизится за пачку печенья, и испугалась. Ей показалось это началом деградации, ломки личности. Первая мысль была — снять линзы. Если она сорвется, если унизится, то пусть это никто не видит, не узнает. Вторая — возмущение на первую: ты уже сдалась, готова танцевать за пищу?
Стасю передернуло: как быстро в клоаке сдают позиции чистые энергии, приоритеты начинают шататься. Но полно, виновны ли в том факторы психоэнергетические, общественное бессознательное, аура стаи или это дело рук самого человека, который кажется себе сильным, а на деле оказывается слабым? Стая состоит из особей, общество, состоит из гражданина, так кто же формирует это общество и этого гражданина?
Может ли один противостоять массе и изменить казалось бы, неизменное, монументальное в своей мрачной подавляющей, воспротивится вирусам чумной деградации как клетки так и организма? Может. Она уверена в том, может! Даже самый густой мрак способен отойти и развеяться, уступив место свету, и то что в темноте бурчало, страшило и давило, при свете вызывает смех и удивление себе самому. Как мог бояться фантомов, теней, поддаваться влиянию видений, надуманному себе самому?
И не нужно ждать «свет» снаружи, нужно найти его внутри себя. Даже в самом опустошенном состоянии, в самой жуткой подавляющей ситуации — маячок все равно есть, все равно работает, только не сдавайся — ищи.
И она нашла.
Эксперимент, — решила Стася. Так проще выдержать и продержатся, так больше шансов не только сохранить себя, но пусть одному, двум подарить сомнения в норме их мышления, правоте жизни которой живут, заставить думать и реально смотреть на мир. И научить тому, что от рождения дано любому человеку — свободе и любви. Любви к себе и окружающим, к миру, даже к палачам. Какая тьма такой свет выдержит? Свободе веры, слова, мысли. Какой режим тогда не пошатнется?
Женщина приободрилась и перестала гнать от себя понимание, что ей не выбраться, ее не вытащат. Невозможно: неизвестно как, чревато — не исследовано, не налажено. Поэтому в параллели экспедиций не было. И нечего ей ждать, а нужно делать. По тем данным, что получают ученые, служащие оуоробо через нее, они смогут воссоздать картину этой реальности, создать базу для изучения и возможно, смогут противостоять экспансии и влиянию этого мира на свой.
И нет обиды — есть благодарность. Она не зря живет, жила, а доведется умереть здесь, так тоже не беда — и это будет с толком. Она послужит делу и поймет себя. Лицом к лицу с собой побудет и узнает кто она на самом деле.
Легко быть сильной, цельной личностью в окружении себе подобных, рожденной выращенной в любви и уважении, живущей в мире, где каждый человек воспринят человеком. А ты попробуй, сохрани себя в том мире, где каждый сам за себя, где ты "белая ворона", где ценится не человек, не личность, приоритеты вечных ценностей, а предательство, изворотливость, ложь, подлость. Где человек лишь орудие и средство государства и права только два — родится, умереть. И никому нет дела что ты, как, не интересны мысли, чувства, мнения никто не спросит. Ты зомби. Вещь, предмет, оружие труда, возделывающее чужое поле и не на благо всех, а только лишь хозяина его, а на себя — фиктивно. Попробуй пронеси и сохрани частичку того мира, что напитал и воспитал тебя, фактически взлелеял, как ласковая мать в руках любви, через эту бездну мрака, неверия, злости, корысти, и подари его. Получится?
Стася не знала, но знать и не хотела — появилась цель, а вера укажет к ней дорогу, и глупо задаваться пустыми вопросами. Они что кустарники у дороги, как чертополох — растут и пусть. Среди зарослей дорога только четче.
Тео переодевался, когда Стася зашла в комнату. На обнаженной спине были видны белесые шрамы. Они струились длинными тонкими полосами от лопаток к пояснице, убегали по ребрам к груди.
Что он прошел? Откуда эти раны? — замерла женщина, с трудом сдержав себя, чтобы не прикоснуться с ним. Парень обернулся, хмуро глянул. Натянул футболку, рубаху сверху застегнул и сел, пропуская товарища к постели.
Стася села и увидела открытый шкаф соседа, в котором на полукруглой полочке стоял стакан с чаем и долькой лимона, лежала тарелка с двумя пирогами. Тео начал кушать, размеренно двигая челюстями. У женщины слюна пошла. Немного в забытьи голода, минута в его власти и Стася заулыбалась, посмеиваясь над собой, над Тео.
"Чего?" — одарил тот взглядом как огрел.
— Забавно, — еще шире расползлась улыбка. — Приятного аппетита.
Парень на пару секунд замер, исподлобья рассматривая ее и продолжил трапезу.
Ну, как не посмеяться? Ни одному из ее группы, центра, целого мира, не придет в голову кушать в одиночестве, поглощать пищу, не предложив товарищу. А здесь — нормально.
Интересно, что он чувствует? Ничего? Или все же что-то шевельнется? На какой минуте он сообразит, что что-то не так, забеспокоится ли, разозлится? Предложит, спрячет, отвернется? — с пытливой насмешкой, уставилась на Чижа — Тео.
Ей не было обидно, горько — ей было любопытно, почти как матери, которая кормит голодного сына, любуется им, радуется за аппетит и то, что приготовленное ему нравится, и ждет терпеливо, когда он обратит на нее внимание.
Филосов поерзал — видно неуютно стало. Взгляд то к ней, то в сторону, движение челюстей все медленнее. И вот вовсе прекратилось. Парень с трудом сглотнул пищу, хлебнул чай, в раздумьях глядя на оставшийся кусок пирога, и положил его на тарелку, хлопнул створкой шкафа.
— Чего ты в душевой полез? — спросил вдруг.
— Тебе не понять.
Парень закашлялся, подумал и выдал:
— Ты выбрал паршивую роль. Не знаю, что ты на этот раз задумал, но чувствуется, что пакость редкостная. Только зря извращаешься, понял?
— Понял, — с готовностью кивнула Стася, продолжая улыбаться и поглядывать на Тео снисходительно и сочувственно. Она его любила и не могла скрывать.
Почти год Чиж был рядом, а она не думала кто он, как, что ей, что она ему, а тут вдруг осенило! Бывает же…
А в сердце радость — поняла! Пусть поздно, пусть в таком вот глупом положении, разбитом и опустошенном состоянии. Пусть перед ней не совсем Чиж, а его двойник чуть помоложе. Но так же смущается, отводит взгляд, смотрит, поворачивает голову, кушает. Один в один.
Так жаль, что тот так и не узнает, что любим. Но с другой стороны, если сказать отражению в зеркале: ты прекрасно, то человек, смотрящий в него, почувствует подъем, повысится настроение, разгладятся морщинки, улыбка окрасит хмурое лицо. Стася как раз находится в зазеркалье, в том мире, что отображает ее в одном из вариантов развития. В какой-то миг, в какую-то точку отсчета произошло изменение, возможно незаметное сперва, но привело в итоге, к тому, что есть. Сугубо технократический путь развития во всей красе. Однако, в остальном все те же люди. Она и он…
Правда, здесь она мужчина.
Стася засмеялась — тоже интересно. Что это значит? Слишком много в ней мужского? Слишком логична и упряма? Рациональна? Чиж вон всего лишь лет на пять моложе, угрюм и недоверчив. Но и дома он недоверчив. Сколько его отогревали? Отогрели же. Возможно и ей пора немного измениться, перестать держаться за мужское, глушить желание любить и быть любимой, признаться хоть себе, что защищать себя она может, но рядом с любимым хочет быть под его защитой, что силы хватит выдержать и прессинг и бои без правил, положить взвод бойцов, и стадо динозавров, но хочется все это позабыть на пять минут, на час от силы, слабой стать в объятьях любимого мужчины.
