Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин (мир книг TXT) 📗

Два дня спустя армия Суллы вернулась в свой лагерь возле Помпей. Все настолько устали, что их не привлекла даже еда, и в течение двадцати четырех часов в лагере царила тишина — солдаты и их командиры спали, как убитые, которых они сожгли возле стен Нолы, оскорбив этим обоняние изголодавшихся по мясу горожан.

Венец из трав теперь находился в деревянном ящике, изготовленном слугами Суллы. Если бы у Суллы было время, венец был бы надет на его восковое изображение, которое он теперь имел право заказать. Луций Корнелий получил отличие, достаточное, чтобы присоединить свое изображение к imagines своих предков — даже несмотря на то, что он пока еще не стал консулом. И его статуя могла быть помещена на Форуме с венком из трав на голове — в память о величайшем герое войны с италиками. Все это казалось нереальным. И тем не менее здесь, в этом ящике, находился вполне материальный венец — свидетельство данной реальности.

Отдохнув и подкрепившись, армия вышла на парад для вручения боевых наград. Сулла надел на голову свой венец из трав и был встречен долгими оглушительными возгласами. Организация церемонии была возложена на Лукулла. Точно так же Марий однажды возложил подобную задачу на Квинта Сертория.

Сулле пришла в голову мысль, которая, по-видимому, не посещала Мария за все те годы в Нумидии и в Галлии. Море лиц в парадном строю, в парадном убранстве — море людей, принадлежащих ему, Луцию Корнелию Сулле. «Это — мои легионы! Они принадлежат мне, прежде всего мне, а уж потом — Риму. Это я собрал их, я повел их, я дал им величайшую победу этой войны — и я должен буду дать им пособие при их отставке. Когда они вручили мне венец из трав, то подарили мне нечто более значительное — они отдали мне себя. Если бы я захотел, то мог бы повести их куда угодно. Я мог бы повести их против Рима». Абсурдная мысль, но она родилась в сознании Суллы в тот самый момент, когда он стоял на трибуне. И она свернулась в его подсознании и затаилась.

Помпеи сдались на следующий день после того, как их жители получили возможность наблюдать со стен церемонию награждения Суллы. Его глашатаи прокричали им новости о поражении Луция Клуэнция у Нолы, и молва подтвердила это. По-прежнему безжалостно забрасываемые зажигательными снарядами с речных судов, Помпеи сильно пострадали. Казалось, каждое дуновение ветра доносит вести о том, что господство италиков рушится, что поражение их неизбежно.

От Помпей Сулла с двумя из своих легионов двинулся против Стабий, в то время как Тит Дидий повел два других к Геркулануму. В последний день апреля Стабии капитулировали, и вскоре их примеру последовал Суррент.

В середине мая Сулла снова был в пути, на этот раз направляясь на восток. Катул Цезарь передал Титу Дидию свежие легионы под Геркуланумом, поэтому собственные два легиона Суллы вернулись к нему. Хотя Геркуланум в свое время дольше всех воздерживался от присоединения к италийскому восстанию, теперь он продемонстрировал, что очень хорошо понимает последствия, к которым привела бы его сдача римлянам. Несмотря на то, что целые улицы сгорели в результате бомбардировок со стороны флота, город продолжал оказывать Титу Дидию сопротивление еще долгое время после того, как остальные морские порты, занятые италиками, сдались.

Сулла со своими четырьмя легионами прошел мимо Нолы, не оглядываясь. Он только направил Метелла Пия Поросенка к командиру легиона, расположившегося перед Нолой, с указанием: претор Аппий Клавдий Пульхр не должен двигаться с места ни под каким предлогом — вплоть до полной капитуляции Нолы. Суровый — и недавно овдовевший — Аппий Клавдий только кивнул в ответ.

В конце третьей недели мая Сулла подошел к гирпинскому городу Эклануму, расположенному на Аппиевой дороге. По донесениям его разведки, гирпины начали здесь сосредоточиваться. В намерения Суллы не входило допускать дальнейшую концентрацию повстанцев на юге. Взгляд на укрепления Экланума вызвал у Суллы одну из его убийственных улыбок — с выставленными напоказ длинными клыками. Стены города, хотя и высокие и добротно построенные, были деревянными.

Хорошо зная, что гирпины уже послали гонцов за помощью к луканцу Марку Лампонию, Сулла разместил свои силы, не позаботившись даже об укрепленном лагере. Вместо этого он послал Лукулла к главным воротам потребовать сдачи Экланума. Ответ последовал в форме вопроса: не мог бы Луций Корнелий Сулла дать Эклануму один день на обдумывание и принятие решения?

— Они хотят выиграть время в надежде на то, что Лампоний завтра пришлет им подкрепление, — сказал Сулла Метеллу Пию Поросенку и Лукуллу. — Я должен подумать насчет Лампония. Ему нельзя позволить впредь хозяйничать в Лукании. — Сулла передернул плечами и тут же вернулся к текущему моменту. — Луций Лициний, передай городу мой ответ. У них есть час времени — и не более. Квинт Цецилий, возьми сколько нужно людей, прочеши все фермы в округе и собери дрова и масло. Разложи дрова и промасленное тряпье вдоль стен по обе стороны главных ворот. И размести на нескольких позициях наши четыре метательные машины. Как можно быстрее подожги стены и начинай забрасывать горящие снаряды в город. Готов поклясться, что там внутри все тоже деревянное. Экланум сгорит, как свечка.

— А если я буду готов начать действия раньше чем через час? — спросил Поросенок.

— Все равно зажигай, — приказал Сулла. — Гирпины бесчестны. Почему я в таком случае должен держать слово?

Поскольку дерево, из которого были сложены укрепления Экланума, было выдержанным и сухим, они горели бешеным огнем. Ворота распахнулись, и люди в панике устремились наружу, крича, что сдаются.

— Убейте их всех и разграбьте город, — потребовал Сулла. — Италикам пора понять, что от меня они пощады не дождутся.

— Женщин и детей тоже? — спросил Квинт Гортензий, второй старший военный трибун.

— Что, духу не хватает, адвокатик с Форума? — насмешливо глядя на него, спросил Сулла.

— Ты неправильно истолковал мои слова, Луций Корнелий, — сказал Гортензий своим ровным красивым голосом. — Я вовсе не чувствую необходимости спасать гирпинское отродье. Но, как любой адвокат с Форума, я люблю ясность. В таком случае я точно представляю себе свою задачу.

— Никто не должен остаться в живых, — проговорил Сулла. — Однако скажите людям, что они могут воспользоваться женщинами. Затем пусть убьют их.

— Ты не хочешь взять пленных, чтобы потом продать их в рабство? — спросил Поросенок, практичный, как всегда.

— Италики — не внешние враги. Даже если я разорю их города, они не будут рабами. Я предпочитаю видеть их мертвыми.

От Экланума Сулла повернул на юг по Аппиевой дороге и повел своих довольных солдат к Компсе, второму опорному пункту гирпинов. Ее стены также были деревянными. Однако весть о судьбе, постигшей Экланум, распространялась быстрее, чем продвигался Сулла. Когда он прибыл, Компса ждала его, открыв все ворота, перед которыми стояли городские магистраты. На этот раз Сулла смилостивился. Компса не была разорена.

Из Компсы Луций Корнелий послал письмо Катулу Цезарю в Капую и велел ему отправить в Луканию два легиона под командованием братьев Авла и Публия Габиниев. Им были даны приказы отбирать все города у Марка Лампония и очистить Попилиеву дорогу на всем пути до Регия. Тут Сулла вспомнил еще об одном полезном человеке и добавил в постскриптуме, что Катул Цезарь должен включить в луканскую экспедицию младшего легата Гнея Папирия Карбона.

Находясь в Компсе, Сулла получил два известия. В одном из них сообщалось, что Геркуланум наконец пал после ожесточенных боев за два дня перед июньскими идами и что Тит Дидий был убит во время штурма.

«Пусть Геркуланум заплатит за это», — написал Сулла Катулу Цезарю.

Второе сообщение пришло через всю страну из Апулии от Гая Коскония: