Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Пригласив Врангеля, Драгомиров попросил его высказаться о взглядах на дальнейшие действия. Его ответы, что сейчас необходимо "с честью вывести, армию из тяжелого положения", пока не думая об активных операциях, всех удовлетворили. Врангеля попросили удалиться на время обсуждения и остановили выбор на нем. Чтобы не возникло конфликтов с младшими командирами, ожидавшими решения, Драгомиров схитрил — протелеграфировал Деникину о выборе старших начальников и просил его прислать ко времени открытия общего собрания письменный приказ.
Когда военный совет собрался в полном составе, председатель огласил отрицательный ответ Деникина на ходатайство остаться у власти и его последний приказ:
"1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается главнокомандующим Вооруженными силами Юга России.
2. Всем шедшим честно со мной в тяжкой борьбе — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию. Генерал Деникин".
Вечером 4 марта Деникин попрощался с сотрудниками штаба, с конвоем и охранной офицерской ротой, состоявшей из старых добровольцев, израненных в боях. Многие рыдали. После его отъезда, по свидетельству очевидца, "офицеры штаба бросились в опустевший номер, каждый торопился захватить себе на память что-либо из оставшихся на столе письменных принадлежностей". Деникин отправился на пристань, где перешел на борт английского миноносца, уходящего за границу. Как служили, так и уезжали вместе — Деникин, Романовский и Хольман, отозванный в Британию.
В Константинополе Деникин и Романовский поехали в русское посольство, часть которого была превращена в беженское общежитие, где находились близкие Деникина и дети Корнилова. Дипломатический представитель, встретивший их, объявил, извинившись, что "по тесноте не может предоставить им помещение". Посольство, ведя собственные политические игры, сочло нежелательным пребывание в своих стенах бывшего Верховного правителя России… Адъютанты, решившие сопровождать в эмиграцию главнокомандующего и начальника штаба, ехали на другом, французском миноносце, на 6 часов отставшем от английского. И Романовский сам пошел договориться насчет машины — ехать к пригласившим их британцам. В это время раздался выстрел… Здесь же, в вестибюле посольства, Иван Павлович Романовский был убит неизвестным лицом в форме русского офицера. Стрелявший скрылся. Кто это сделал? Большевистский агент, которыми кишел Константинополь? Представитель крайне правых, точивших на него зуб? Или "офицерских организаций", играющих в заговоры? Или просто фронтовик контуженный, больной или спившийся в эмиграции, обвиняющий «штабы» в собственных бедах и решивший отомстить?… Через день А. И. Деникин, потерявший на пороге изгнания ближайшего друга и соратника, на линкоре «Мальборо» отправился в Англию. Когда он с семьей прибыл в Британию, весь его капитал составлял… 13 фунтов стерлингов.
Следует добавить, что хотя личные отношения между Деникиным и Врангелем так никогда и не восстановились, Деникин в эмиграции изо всех сил старался помочь армии Врангеля. Очутившись в Англии, встречался с парламентскими деятелями и членами правительства, выступал в печати, взывая к правящим кругам и общественности. Бился, доказывая ошибочность и преступность такого шага, как прекращение поддержки Врангеля, называя это предательством. Рассказывал в европейской прессе о том, что творится в России и что такое большевизм… Но что было Европе до мнений какого-то отставного русского генерала?..
89. Остатки армий Юга
Ядро белых сил эвакуировалось в Крым, но по всему Кавказу агонизировали обломки деникинского фронта. Отряд ген. Драценко, действовавший против Астрахани, отступал под ударами 11-й красной армии по каспийскому побережью. Перешли в наступление и шариатисты Дагестана. Белые силы стянулись к Петровску (Махачкале), где стояла Каспийская флотилия, 29 марта погрузились на корабли и направились в Баку. Здесь ген. Драценко и адм. Сергеев заключили соглашение войска пропускались в Грузию, передав за это Азербайджану все вооружение. Военная флотилия, сохраняя "внутреннее управление", принимала на себя береговую оборону Азербайджана. Но когда адм. Сергеев уехал в Батум, чтобы оттуда связаться с Деникиным, а корабли стали входить в порт, их обманули. Заявили, что лица, подписавшие договор, не имели на это официальных полномочий, и потребовали безоговорочной сдачи. Возмущенная флотилия вышла в море и взяла курс на Персию. Бросила якоря в Энзели, где стояли англичане, и попросили у них убежища. Британцы, курс правительства которых уже менялся, осложнений с Совдепией не хотели и предложили флотилии считаться интернированной, сняв замки орудий и части машин. Терцы и войска Северокавказской группы ген. Эрдели, отрезанные от основных сил, в середине марта отступили к Владикавказу. Отсюда белые части, насчитывавшие 7 тыс. бойцов и около 5 тыс. беженцев, по Военно-Грузинской дороге двинулись в Грузию, где были разоружены. И войска, и беженцев интернировали в лагерях близ Поти, в болотистой, малярийной местности.
Попутно с белыми большевики избавлялись и от их вчерашних «друзей». В ходе наступления 11-й армии была ликвидирована шариатская монархия Узун-Хаджи. Его 70-тысячная армия распалась. Часть войск из коммунистов и бывших красноармейцев во главе с Гикало, а также затянутые ими "левые шариатисты" перешли к красным. Другие, уставшие от "священной войны", расходились по домам — джихад был объявлен против белых, и, следовательно, завершился. Да и весна наступала — пора сеять, перегонять скот на горные пастбища. Оставшиеся верными войска очутились в непонятном положении. Красные вроде еще вчера были союзниками. Войны не объявлялось. Боевых действий не велось. Но и мирным сотрудничеством не пахло. На эмира попросту не обращали внимания, постепенно оттесняя его приверженцев в горы. Наконец Узун-Хаджи перестал противиться этому давлению и ушел в высокогорные районы. Дальнейшая его судьба неизвестна. По неофициальным версиям, он был убит — то ли соперниками, то ли большевистской агентурой. Исчез в неизвестном направлении и авантюрист Нури-паша, так долго гулявший по Кавказу со своими аскерами.
Кубанская армия сосредоточилась в районе Майкопа и Белореченской, прижатая к горам. Отступая, она продолжала расти. Присоединился 4-й Донской корпус, отрезанный от своей армии под Екатеринодаром. Вливались дезертиры и тыловые части, так и не вышедшие в свое время на фронт. Всего собралось около 30 тыс. чел. Плюс столько же беженцев-станичников: женщины, дети, старики. Море телег со спасаемым имуществом. Гнали с собой коров, овец, верблюдов. Вся эта масса двинулась к горным перевалам, на Туапсе. Шел сплошной поток обозов — лишь в голове и хвосте гигантской колонны удалось сосредоточить соединения, сохранявшие остатки боеспособности. Кроме общности движения, никакого единства не существовало. Кубанский атаман, правительство и Рада, отступающие вместе со всеми, заявляли о разрыве с Деникиным и полной самостоятельности. Большинство воинских начальников и некоторая часть войск до сих пор считали себя «добровольцами», принадлежащими к Вооруженным силам Юга России. А основной массе рядовых казаков и беженцев все это было безразлично — они просто спасались от красных. Даже цель пути все представляли по-разному. «Добровольцы» надеялись сесть на пароходы, чтобы ехать в Крым. Правительство предполагало отсидеться в замкнутом районе побережья, перекрыв перевалы и приморскую дорогу, привести армию в порядок, получить поддержку от "союзных демократий" — Грузии и Черноморской республики "зеленых", — а потом наступать на Кубань, освобождая ее уже под суверенным флагом. А остальные мечтали укрыться в Грузии, которая гостеприимно распахнет им свои объятия.
Но дорога была общая. Кое-как сговариваясь о минимальном взаимодействии, многотысячный поток полз на Туапсе. И у станицы Хадыженской неожиданно столкнулся с Черноморской красной армией. Это туапсинский ревком выполнял свой план, спущенный ему советским командованием, — через горные перевалы нанести Кубани удар с тыла. И двинул 6 батальонов (около 3 тыс. чел.) на Майкоп. Сначала они победоносно маршировали по Кубани, тепло встреченные станичниками — их принимали за «зеленых», т. е. «своих». Но по грабежам скоро поняли, что пришли не «зеленые», а красные, причем красные "еще те", образца 1918 года каковыми, в сущности, и были большинство туапсинских вояк, попавших в плен в 18-м, потом мобилизованных деникинцами, потом перешедших на службу «зеленой» республике, а потом подчинившихся ревкому.
