Замок для двоих - Фарнс Элеанор (читать бесплатно полные книги txt) 📗
За обедом дон Андре заметил:
— Какие вы вялые сегодня. — Он обвел взглядом племянниц. — Куда девалась живость, искрящийся юмор, которым мы наслаждались всю прошлую неделю?
— Нам очень скучно без молодых людей, — призналась Аннина.
Ее ответ был таким наивным и безыскусным, что сеньор рассмеялся, показывая замечательно ровные белые зубы. Даже сеньора улыбнулась.
— А разве я такой старый? — спросил хозяин дома, все еще улыбаясь.
— Дорогой дон Андре, конечно нет. Но вы не в счет, — начала оправдываться Аннина. Но было видно, ей дон Андре представлялся недостаточно молодым, чтобы казаться интересным.
Во время послеполуденной сиесты, когда в замке воцарилась обычная тишина, Венеция взяла книги, писчую бумагу, дневник и пошла в сад. Она написала письма матери и Розмари, а затем вернулась к своему дневнику, заброшенному на время пребывания Тоби. Устав писать, девушка взобралась по древним ступенькам на верх башни, чтобы освежиться легким ветерком, который почти всегда дул с гор. И только когда подумала о том, что скоро подадут чай, спустилась вниз, прошла через сад в главный зал, никого не встретив и думая, что все еще спят.
Проходя через длинный зал, она увидела дона Андре, входящего с противоположной стороны.
— Вы не поехали с сеньоритами? — удивился он.
— Я не знала, что они куда-то поехали.
— Полагаю, они решили попить кофе с друзьями.
— Я писала в саду. Но в любом случае я не хотела никуда ехать. Дон Андре, у вас нет почтовых марок? У меня закончились.
— Разве вам не положили марки в письменный стол?
— О, я не посмотрела. Возможно, положили.
— Ну, что ж, зайдите ко мне в кабинет, и я дам вам марки, если их забыли положить.
Они вместе вошли в его кабинет. На этот раз шторы были раздвинуты, и комнату заливал яркий солнечный свет, делая ее еще более привлекательной. Венеция поняла, почему он так часто уединяется здесь. В личном кабинете его никто не беспокоил и он был защищен от болтовни и банальностей своих племянниц. Здесь он беседовал с сеньором де Квеведо, отцом Игнасио и другими мужчинами, посещавшими его по дружбе или по делу.
Он вынул из ящика папку, открыл ее и, оторвав лист с марками, протянул ей:
— Я думаю, что вам сегодня грустно, сеньорита.
— Грустно? Вовсе нет. А почему я должна грустить, сеньор?
— Потому что уехал ваш большой друг Тоби.
— Нет, нисколько, — улыбнулась Венеция. — Я думаю, что сеньориты больше, чем я, расстроены его отъездом.
— Вы очень легко относитесь к отношениям с друзьями, сеньорита.
— К отношениям с Тоби — конечно. Он просто старый приятель. Скорее друг моего брата, чем мой. — Девушка насторожилась. В голосе сеньора улавливалось нечто большее, чем случайное замечание.
— У меня сложилось другое впечатление.
— Значит, у вас сложилось неверное впечатление, сеньор. Между мной и Тоби ничего нет.
— А мне показалось, что есть, и немало, — твердо возразил он.
— Вы собираетесь прочесть мне еще одну лекцию? — В голосе Венеции прозвучала нотка предупреждения, которую распознали бы ее близкие и даже недисциплинированные ученицы. Но если сеньор и расслышал, то не обратил внимания.
— Если вы хотите, чтобы я поверил в то, что вы говорите правду о себе и этом молодом человеке, вы не должны включать освещение бассейна.
Венеция презрительно передернула плечами.
— О, вы подсматривали, — фыркнула она.
— Вы называете подсматриванием, когда кто-то привлекает к себе внимание, включая свет? Я был в своей комнате, и этот свет немедленно привлек мое внимание. Я полагаю, любой случайный наблюдатель подошел бы к окну, чтобы посмотреть, что делается внизу.
— Ни один наблюдатель, случайно или нарочно оказавшийся возле окна, не мог бы заметить ничего предосудительного, — холодно парировала Венеция.
— Кроме того, что вы готовы позволить обнимать себя каждому, кто окажется рядом.
Она видела, что он сердится, но его последние слова вызвали ответный гнев.
— Как вы смеете говорить мне такие вещи! Вы всегда придираетесь, и критикуете, и беретесь судить обо всех…
— Смею сказать, это потому, что, как мне кажется, я сужу правильно. Вы обнимаетесь и целуетесь, а затем говорите мне, будто между вами ничего нет.
— О, вы все неправильно поняли! — воскликнула Венеция. — У нас просто разные нормы поведения.
— Да, я не понимаю. И я рад, что у нас разные нормы поведения, если вы позволяете свободно вести себя с любым мужчиной…
— Я не вела себя свободно с Тоби!
— По крайней мере, у вас хватило приличия выключить свет, прежде чем предаться безрассудству. — Горечь и презрение прозвучали в его голосе.
Венеция охнула. Она уже не контролировала себя от гнева и обиды. Помимо воли и до того, как осознала, что делает, она ударила его по лицу со всей силой, на которую только была способна.
— Как вы смеете! — выдохнула она.
Они стояли, глядя в глаза друг другу. Тишина словно звенела в напряжении. Венеции казалось, что он вот-вот ее ударит. Но девушка решила не сдаваться.
— Вам не следовало этого делать, — произнес сеньор тихо, но твердо. Затем с силой сжал ее плечи, и Венеция подумала, что он собирается трясти ее. Она уже сожалела о пощечине. Как она могла! Она, никогда не одобрявшая применение силы ни в школе, ни в жизни. Что с ней случилось?
Внезапно изменившимся голосом она пробормотала:
— Конечно, не следовало. Простите. Простите.
Они все еще не отводили глаз друг от друга под воздействием противоречивых чувств. Венеция повела плечами, словно высвобождаясь от железной хватки, и внезапно они оказались в объятиях друг друга, прижимаясь телами тесно, почти отчаянно… Венеция ощущала частое биение его сердца и едва могла дышать, сознавая, однако, что тоже обнимает его, обнимает так, словно не хочет отпускать.
Прошли минуты, и напряжение начало спадать. Медленно, медленно ярость и гнев покидали их, сменяясь чем-то другим, волнующим и непонятным. Они все еще стояли, тесно прижавшись друг к другу. Но это была уже не столько схватка противников, сколько объятия влюбленных. Наконец они пришли в себя, так и не поняв, что с ними случилось.
Дон Андре отпустил ее, но Венеция не отодвинулась. Она прижалась лицом к его плечу, чувствуя себя совершенно измотанной от переживаний. Наконец девушка отвернулась, не в силах выдержать его взгляд, и уставилась в окно. В наступившей тишине слышалось только их дыхание.
Наконец, поскольку рано или поздно кто-то должен был нарушить тишину, она пробормотала:
— Какая буря в стакане воды!
— В самом деле, — раздался низкий голос у нее за спиной. — Вот куда заводит гнев.
— Вы были так же разгневаны, как и я, — напомнила девушка.
— Я знаю.
— Но у меня больше оправданий. Вы не должны были говорить мне такие вещи.
— Мы что, опять начнем ссориться? — Он положил руку ей на плечо и развернул девушку к себе.
— Нет, — робко пробормотала она, поднимая на него глаза. — Но если вы мне не доверяете, как я могу оставаться здесь?
— А я могу вам доверять? — спросил он, не отрывая от нее своих темных глаз.
— А вы сами не знаете?
— Откуда мне знать, Венеция?
— Оттуда, что я вам сказала. Я сказала, что между мной и Тоби ничего нет. И это правда. Хотя бог знает, какое это имеет к вам отношение и почему вы должны быть в такой ярости. — Она помолчала, справляясь с обидой. — Я придерживаюсь норм поведения, о которых вы меня просили. Но моя личная жизнь вас не касается. Или вы хотите управлять всеми, кто живет в вашем castillo?
Они опять замолчали. Венеция заметила, что на его темной, загорелой щеке все еще виднелось красное пятно от пощечины. На этот раз молчание прервал дон Андре:
— Я прошу прощения за то, что заподозрил вас в неблаговидном поведении с вашим другом. Боюсь, что ваша прямолинейность и непосредственность вводят в заблуждение. Вы стояли на краю бассейна, целуясь, а затем потушили свет.
— Мы не целовались, — возразила Венеция. — Он просто потерся щекой о мою щеку. Вот так. — Она встала на цыпочки и нежно потерлась щекой о щеку сеньора. — О, — прошептала Венеция, — она все еще горит.
