Рожденная для славы - Холт Виктория (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗

Я ненавидела адмирала, но еще больше ненавидела себя.

Вскоре мачеха прислала за мной. Она была совершенно спокойна, но говорила крайне отчужденно.

— Вам следует немедленно оставить нас. Надеюсь, вы сами понимаете, что не можете долее оставаться под моим кровом.

Я опустила голову, не в силах смотреть на ее лицо, исказившееся от боли.

— Постарайтесь побыстрее собраться. К концу недели вы должны уехать. Я переговорю с госпожой Эшли. Вы отправитесь к сэру Энтони Чесханту. Останетесь у него до тех пор, пока для вас не найдут подходящей резиденции.

— Вы всегда были так добры ко мне, миледи.

Она жестом велела мне замолчать.

— Я желаю, чтобы вы оставили этот дом как можно скорее. С вашей воспитательницей я поговорю. А теперь будьте так любезны, пригласите ко мне Джейн Грей.

Я не узнавала свою дорогую мачеху, вдвойне страдая оттого, что отчасти была причиной ее горя.

Я вышла и послала к Катарине Джейн Грей. Потом сообщила Кэт, что королева желает ее видеть.

Кэт возвратилась назад подавленная, с пылающим лицом.

— Что случилось, миледи? — спросила она. — Королева никогда раньше не разговаривала со мной таким тоном. Она обвинила меня в том, что я вас распустила, что вы ведете себя неподобающим для принцессы образом, что я пренебрегаю своими обязанностями. Оказывается, мы должны уехать, как только соберемся. Что все это значит?

— Ты еще спрашиваешь! — сердито огрызнулась я. — Адмирал и не пытается скрывать своих чувств ко мне.

— А кто этого не знает? История в вашей спальне наделала шуму. Значит, вот в чем дело!

— Да, — сказала я. — Именно в этом. Королева только что застала меня в его объятиях.

Кэт открыла рот и с ужасом посмотрела на меня.

— Не стой тут как дура! — заорала я. — Это ты… ты потакала ему!

— О нет, миледи. Я… я не думала, что так все выйдет…

— Убирайся, Кэт, — велела я.

Обернувшись, я увидела, что на пороге стоит Томас Парри. Не в силах сдержать свое любопытство, он прибежал узнать, о чем вдовствующая королева беседовала с Кэт.

— Убирайтесь, вы оба! — закричала я.

Они бросились вон, а я уронила голову на руки и заплакала.

В Чесханте я почувствовала себя лучше, но мне не давала покоя мысль о том, что же происходит в замке, где моя мачеха должна была вот-вот произвести на свет ребенка. Адмирал находился при ней. Я все гадала, как он объяснил ей эту сцену? Не сомневаюсь, что постарался выставить себя в наивыгоднейшем свете, но вряд ли на сей раз ему это удалось.

Катарина Парр никогда бы не стала разоблачать своего мужа публично и тем самым выставлять напоказ свое унижение перед той же Анной Стэнхоп, без сомнения, она старалась сделать вид, что у них наинежнейшие отношения. Но существовала и еще одна причина. Преследуя меня, Томас не просто поступал неблаговидным образом — его действия могли быть расценены как государственное преступление, и недавняя королева прекрасно это понимала. Я знаю, она искренне его любила и, несмотря на все его грехи, никогда бы не рискнула подвергнуть его (а в данном случае и меня) такой страшной опасности.

Я пыталась представить себе, как они живут. Катарина уже не питает иллюзий по поводу своего мужа, размышляла я, но теперь, по крайней мере, у нее есть дитя. Я знала, как страстно она всегда мечтала о собственном ребенке, и молилась о ее благополучном разрешении от бремени и о том, чтобы это дитя принесло Катарине счастье, которое мы с Томасом своим безрассудным поведением у нее отняли.

Постепенно я приходила в себя, осознав наконец, как легко отделалась; по ночам я лежала без сна и говорила себе, что никогда в жизни не позволю себе вновь совершить подобную глупость ради минутной слабости. Я дала себе в этом клятву.

Умер мой учитель Уильям Гриндал, и горькие думы на время вытеснили из моей головы мысли о мачехе. Я очень любила Гриндала, он был замечательным наставником, но тем не менее очень обрадовалась, узнав, что Роджер Эшем просил позволения занять освободившееся место и его просьба была удовлетворена. Мистер Эшем высоко оценивал мои способности, утверждая, что по-французски и по-итальянски я говорю едва ли не так же хорошо, как по-английски; а если я изъясняюсь по-гречески не с такой легкостью, как на латыни, то это только потому, что у меня мало практики. Вместе с ним мы прочли всего Цицерона и много из Ливия; каждое утро мы посвящали несколько часов изучению Софокла и других греческих авторов. Я не поднимала головы от книг, словно вернулись те времена, когда Эдуард, я и Джейн Грей соперничали на занятиях. Страстная любовь мистера Эшема к музыке не уступала моей, и это еще более сближало нас. Я просто таяла от удовольствия, когда мистер Эшем говорил, что еще не встречал подобных знаний у девиц моего возраста. Еще он говорил, что занятия со мной доставляют ему огромное удовольствие.

Так, понемногу, я забывала об истории, разлучившей меня с королевой и адмиралом. Занятия с мистером Эшемом, веселая болтовня с моей любимой Кэт помогали залечивать рану.

Миновал август, наступил сентябрь, и я снова вернулась мыслями к Катарине. Пришел ее срок разрешиться от бремени.

— Скоро мы все узнаем, — сказала я Кэт.

Несколько дней спустя к нам в Чесхант прибыл гонец. Им оказался слуга адмирала, которого звали Эдуард. Я увидела его издалека и поспешила в большой зал послушать, что он расскажет. По его несчастному виду я сразу же поняла, что вести дурные.

— О, Эдуард, — воскликнула я. — Что с миледи? Что с ребенком?

— У королевы родилась очаровательная дочь, — объявил он. — Но у меня для вас горестное известие, миледи Елизавета.

— Королева умерла, — медленно проговорила я.

Он кивнул.

— Милорд безутешен, — вздохнул слуга.

— О, Эдуард, — всхлипнула я. — Только не она! Добрейшая королева! Как это случилось? Надеюсь, она не очень мучилась.

— Ее страдания были неимоверны, моя госпожа. Но с ребенком все в порядке. Мы надеялись, что радость из-за рождения младенца вернет королеву к жизни, но… семь дней спустя… наступил конец.

Я не могла выговорить ни слова. Я вспоминала наш последний разговор, когда она приказала мне оставить ее дом. Меня переполняли горе и раскаяние. Горе — оттого, что я потеряла ту, кого так любила; раскаяние — оттого, что заставила ее страдать.

Я велела слугам позаботиться об Эдуарде, а сама пошла в свои покои. Я легла в кровать, задернула полог и целиком отдалась своему горю.

Вскоре Кэт рассказала мне подробности, которые ей удалось выудить у Эдуарда. Раскаяние мое еще более усугубилось, но теперь к этому чувству примешался еще и страх.

— Адмирал находился с ней до самого конца, — рассказывала Кэт. — Он был нежен и ласков, делал все, чтобы королеве было удобно. Когда родился ребенок… девочка… (а вы знаете, как он желал мальчика, и астрологи, конечно, напророчили ему сына), он не выказал и тени недовольства и объявил, что, хотя надеялся на наследника, теперь понимает, что втайне ждал именно дочь. Королева была крайне слаба, но врачи считали, что после разрешения от бремени ей станет значительно лучше. Однако они ошиблись. Королева начала бредить. При ней находилась леди Тервит, которая все слышала и видела. Казалось, королева совершенно забыла о своей любви к адмиралу, она говорила: «Я так несчастна — ведь те, кого я любила, не любили меня. Они смеялись над моей любовью, желали моей смерти, чтобы соединиться друг с другом. Чем больше хорошего я им делала, тем меньше они любили меня».

Я вздрогнула.

— И все это слышала леди Тервит?

— Да, миледи. Этому есть свидетели. Адмирал страшно смутился и сказал, что Катарина бредит. Он присел к ней на кровать, но она отшатнулась, словно боялась, что ей сделают больно. «Я умираю, — произнесла королева. — Я не хочу больше жить». Адмирал заговорил было об их ребенке, но она отвернулась.

— Я не верю этому, Кэт, — сказала я. — Ведь она так горячо любила его.