Исследование холокоста. Материалы международной Тегеранской конференции 11-12 декабря 2006 года - Платонов Олег Анатольевич

Во время войны Рассинье отказался от участия в насильственных акциях, но решил бороться против немецкой оккупации и занялся изготовлением фальшивых документов для тех, кто хотел перебраться в Швейцарию, главным образом, для евреев. Его выдали, он был арестован, подвергнут пыткам в гестапо и отправлен в Германию в концлагерь, сначала в Бухенвальд, потом Дора-Миттельбау. Хотя коммунисты считали его врагом, ему удалось выжить. Он вернулся во Францию инвалидом, болел до конца своих дней и мог стоять на ногах только несколько минут.

Поток рассказов, подкрепляющих официальную версию того, что происходило в лагерях, побудил его дать собственные свидетельские показания в книге «Ложь Одиссея» (1950) и проанализировать слова тех своих современников, которые рассказывали о жизни в лагерях на свой манер. Его вдохновлял великий пример ревизиониста истории Первой мировой войны Жана Нортона Крю, который разработал критический аппарат, позволяющий быстро отличить правду от лжи в свидетельствах о войне. Тем самым он совершил преступление, последствия которого нельзя было предвидеть. Он создал то, что мы сегодня называем ревизионизмом. Он вызвал на себя огонь тяжелой артиллерии. Его исключили из социалистической партии, против него велась кампания в прессе и бесконечные процессы по разным мелким обвинениям, его подвергли остракизму, как это всегда делают.

Продолжая свою работу по демифологизации того, что происходило в лагерях, Рассинье натолкнулся на Железный занавес. Таким людям, как он, ставшим ярыми антикоммунистами, было невозможно поехать на место событий, в Польшу.

И тут непредвиденное событие смешало карты. Руководимое твердой рукой псевдосоциалиста Бен-Гуриона еврейское государство, еще непрочное, не вписалось в сложную картину Среднего Востока. Бен-Гурион искал средство, как обеспечить выживание своего государства-обрубка, в которое он имел несчастье верить. Он приказал похитить Эйхмана, в прошлом крупного нацистского чиновника, который занимался депортацией евреев, а теперь скрывался в Аргентине. Последовавший в 1961 году процесс позволил создать необыкновенную машину для обвинения всех на свете, в первую очередь, евреев, за то, что они были недостаточно сионистами, европейцев за то, что они не остановили подъем нацизма, американцев за то, что они не спасли евреев.

В этот момент Рассинье и ревизионисты увидели, что у них сменился противник. Они старались разоблачить инсценировки и мифы, исходившие от советского аппарата, а теперь его место занял похожий пропагандистский аппарат сионистского государства, который, кстати, сам был в значительной мере заимствован у коммунистических режимов. Рассинье не смог поехать в Иерусалим на процесс Эйхмана и вынужден был следить за ним издалека, но он проанализировал его особенно тщательно. Эти процессы бывших нацистов, которые проходили в Израиле, в коммунистической Польше, на советской Украине, а также в Западной Европе (вроде т. н. процесса охранников Освенцима во Франкфурте в 1963–1965 гг., на котором Рассинье было запрещено присутствовать) были окнами, открытыми в прошлое.

В 1948 году директор Центра документации современного еврейства Исаак Шнеерсон подвел итог: «У нас два врага: забвение и недостаток средств. Забвение угрожает утратой памяти, почтения, опыта уроков прошлого. Недостаток средств может помешать нам продвинуться так далеко, как надо и как мы хотим, в обладании и постоянном присутствии залогов и гарантий этой памяти, этого почтения, этих уроков». [102] Эти средства должно было дать еврейское государство.

Программа была намечена: стимулировать память (субъективность свидетелей всегда должна ставиться выше работы историков, которые в ту эпоху еще не занимались этим вопросом), почтение (т. е. пресекать любые критические суждения о политике сионизма) и уроки (т. е. политический шантаж каких угодно политических сил, обвинение их в том, что они не помешали истреблению евреев и поэтому не имеют права говорить евреям, что они должны делать. Этот простой механизм постоянно работает с полной отдачей).

Эта огромная пропагандистская машина, когда речь идет о бывших концлагерях, затушевывает истинную роль и место евреев. На табличках в Освенциме упоминаются 4 миллиона убитых, без уточнения, кем именно были эти 4 миллиона человек. Кстати, было бы крайне трудно детализировать состав этой цифры, ошеломляющей, но взятой с потолка.

Рассинье, которого негласно поддерживали люди, бывшие во время войны на стороне немцев, имел все причины продолжать борьбу против коммунистов. Но, как мы сказали выше, процесс Эйхмана смешал карты. Рассинье увидел в роли своих противников не коммунистов, а евреев, на которых до этого обращал мало внимания. Они полностью заимствовали советский сценарий. С помощью разных уловок они купили себе места на этот спектакль. Они вновь задействовали «свидетелей», которые, чудесным образом, хотя и были коммунистами, в массе своей оказались евреями, почуявшими, где находятся новые золотые жилы признания, финансирования и карьеры. Незаметно то, что осталось от концлагерей — администрация, архивы, международные организации бывших заключенных, исследовательские институты, издательства — перешло из рук советско-коммунистических чиновников в руки сионистских «доброжелателей». Крах СССР ускорил этот процесс.

Под постоянным давлением ревизионистов начала развиваться и официальная историография. Это давление выразилось в основании в Калифорнии Института пересмотра истории, созданного в 1979 году Уиллисом Карто. Его вдохновителем был живой и сверхактивный британец Дэвид Мак-Колден. Свою главную работу «Мистификация XX века» опубликовал Артур Бутс, а француз Робер Фориссон принял участие в первых же конференциях Института.

Следует назвать имя Артура Бутса среди тех, кто действительно проложил путь ревизионизму в вопросе о холокосте в том виде, в каком он существует сегодня. Название его книги, вышедшей сначала в Англии в 1976 году, было совершенно недвусмысленным: «Мистификация XX века». Он проанализировал основные досье того, что он описал как широкомасштабную пропагандистскую операцию, связанную с войной: Нюрнбергского процесса, своего рода грандиозного спектакля, имевшего мало общего с правосудием, но показавшего мотивы действий союзников, что такое лагеря, какова была их промышленная роль и что союзники, желая лучше знать, что происходит на этих заводах, вероятнее всего, произвели аэрофотосъемку Освенцима и его окрестностей. Он писал об этом в 1976 году. Три года спустя, по странному совпадению, ЦРУ действительно опубликовало снимки, сделанные с воздуха в 1944 году во время облетов Освенцима. Эти снимки ясно показывают, что не было никакой подозрительной активности вокруг строений, которые в популярной литературе об истреблении евреев именуются «газовыми камерами», а на самом деле были моргами, оснащенными крематориями. Сторонники официальной версии с помощью идеологических ухищрений увидели в этих снимках доказательство того, что там происходили ужасные вещи. Но любой разумный человек возразит, что невозможно использовать эти снимки в поддержку тезиса об истреблении, тем более массовом, евреев, депортированных из Венгрии, которых тогда якобы убивали в Освенциме по 10 000 каждый день. Бутс подверг общедоступные документы логическому анализу и синтезу, как принято в науке.

Другие работали над этой же проблемой, но иными методами. Один из менее известных первопроходцев, Дитлиб Фельдерер, родился в семье австрийских евреев, но потом вступил в секту Свидетелей Иеговы. Занимаясь судьбой членов своей секты при нацистах, он в 70-х годах заинтересовался Освенцимом и провел ряд исследований на месте. Он очень внимательно изучил эти места, сделал тысячи фотографий (теперь они в руках шведской полиции) и быстро понял, что официальная история — не более чем набор сказок и легенд, который не может удовлетворить рационально мыслящего человека. Вскоре он поставил вопрос об «отверстиях» в крышах моргов, примыкающих к печам крематориев, через которые эсэсовцы, согласно показаниям многих свидетелей, впускали смертельный газ, способный убить до 2000 человек за один раз. Он писал в «Ревизионист Хистори» № 153: «Крышки и отверстия на крыше того, что администрация Освенцима именует «газовой камерой», окутаны покровом тайны, противоречий и неясностей».