Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Весной 76-го года Любимов готовит спектакль по повести «Обмен» самого читаемого писателя в стране Юрия Трифонова. По этому поводу Трифонов часто бывал в театре. И как-то в апреле Высоцкий с Трифоновым говорили о романе «Дом на набережной».
Высоцкий заинтересованно расспрашивал о персонажах «Дома...» и вдруг по ходу разговора неожиданно сказал с некоторым смущением:
«А я сейчас тоже пишу роман...»
Немногословный, обстоятельный Трифонов, всегда больше слушающий, нежели говорящий, вдруг оживился и удивленно спросил: «Вы, роман?..» В ответ Высоцкий лишь улыбнулся и почему-то предпочел уйти от разговора.«Роман...» был обнаружен в бумагах Высоцкого после его смерти. Отмечено, что работу над «Романом...» он прервал в 1977 году. В рукописи названия не было. Оно появилось впервые в одном из зарубежных изданий после смерти автора.
«Роман...» является прозаической формой главной темы раннего Высоцкого — его «дворовых» песен. Критики, разбирая это произведение, отметят полную его преемственность по отношению к ранним песням.
«Девочки любили иностранцев»
— так начинается этот «Роман...», написанный задолго до того, как появилась на экранах «Интердевочка» — нашумевшая картина на эту же тему П.Тодоровского и В.Кунина. Главная героиня «Романа...» Высоцкого — Тамара Полуэктова, которая хорошо знает дорогу в интеротели, литературная сестра«Нинки с Ордынки»
из песни 1964 года«Наводчица».
В юности Тамара полюбила лихого вора —«взрослого уже и рослого парня, с двумя золотыми зубами, фантазера и уголовника»
Николая Святенко по кличке Коллега, в обрисовке характера которого также легко узнаются черты песенных героев поэта. Святенко поет одну из ранних песен Высоцкого —«Ребята, напишите мне письмо»
(1964), которую в «Романе...» сочинил Александр Кулешов. Он пел так,«что хорошо становилось на душе, хотя надрыв и отчаяние были в песнях, и слова грубые и корявые».
В Саше Кулешове Высоцкий выводит как бы самого себя. Это не автопортрет, но символ времени, в котором происходит повествование. О Кулешове среди заключенных ходят легенды,«что он якобы где-то сидит... или даже убили его».
Это очень похоже на прижизненные слухи о самом Высоцком, порожденные обилием его песенных ролей.В произведении выведены реальные действующие лица. Так, в Театре на Таганке работал пожарник, который рассказывал, как «
Тухачевского держал <...> за руки, чтоб не падал»,
врач Герман Абрамович, который лечит Полуэктову язву, также реальное лицо — хирург госпиталя МВД Герман Ефимович Баснер, не раз оказывавший Высоцкому медицинскую помощь. По воспоминаниям В.Янкловича, замысел «Романа...» возник у Высоцкого после беседы с В.Аксеновым, который и посоветовал ему написать прозу. Получился рассказ о самом себе, некий самоотчет, попытка сказать на другом (т. е. прозаическом) языке о своей поэтической работе, смоделировать пройденный в поэзии путь, с его основными вехами, в рамках другой художественной системы.В.Аксенов: «Читал он мне тогда и отрывки из своей собственной прозы, из романа «Девочки». Не знаю, насколько он продвинулся в этом деле, времени у него всегда не хватало, да и к писанию прозы он не был приучен. В тех отрывках, что я слышал, описывались московские красотки, подцепляющие «фирму», то есть иностранцев».
Через два десятка лет В.Аксенов в одном из интервью выскажет гипотезу на эту тему: «Я почти уверен, что он стал бы серьезным романистом или драматургом. Пение на самом деле повергало его в своего рода истерику. А он жаждал вырваться в какую-то более спокойную сферу. Это самосохранение, попытка спастись у него была. Он цеплялся за эти формы деятельности, исключающие непосредственный контакт с публикой. Он прежде всего писал бы о самом себе в разных ситуациях. Он ведь был байронист. Это продолжение плеяды Печориных, Онегиных и прочих. Это такой тип русского романтика, байронита. Это не были бы, может быть, мемуарного плана вещи. А может быть, в конце концов, он пришел бы и к чисто мемуарному плану».
Естественно, что в 77-м году нечего было бы и пробовать напечатать это произведение. Впервые «Роман...» будет напечатан в декабре 1981 года в четырех номерах «Новой газеты», издаваемой в Нью-Йорке. В СССР его смогли прочитать подписчики толстого журнала «Нева» лишь в 88-м. В последующие годы «Роман о девочках» будут ставить на многих театральных площадках России. Вот один из зрительских отзывов на спектакль, поставленный Марком Розовским в Театре «У Никитских ворот»: «"Роман о девочках" Владимира Высоцкого очень театрален. Главным образом тем, что в нем при минимуме текста, занимающего от силы 30 листов, сказан, вернее, выплеснут максимум информации, додумывать и обрабатывать которую внутри себя не автору, а читателю и зрителю. Трудно не остаться благодарным за подаренный вечер, в котором было все: и обилие сценической выдумки, которая у Розовского, по-видимому, одного происхождения с выдумкой литературной и драматургической; и талантливая, искренняя, не раз по-настоящему берущая за душу игра актеров, знакомые песни, смех и слезы...»
«ЧЕРНАЯ СВЕЧА»
Пьем за то, чтоб не осталось по России
больше тюрем,
Чтоб не стало по России лагерей!
В середине июня Высоцкий по приглашению Вадима Туманова летит в Иркутск. В аэропорту его встретили заместитель В.Туманова — Анатолий Тюркин, журналист Леонид Мончинский, сын В.Туманова Вадим Туманов-младший и друг Туманова В.Церетели. Прямо из аэропорта поехали на Байкал.
Вспоминает главный инженер артели старателей «Лена» Сергей Зимин: «Первый день провели в Бодайбо, показали гостю город и его окрестности. Побродили по скверу перед зданием «Лензолото». Сильное впечатление на Высоцкого произвел местный базарчик на берегу Витима, где торгующих за прилавком было двое — бабуля и дедок. Они продавали семечки. Покупателей не было вовсе. Вот такие были тогда времена».
Из воспоминаний иркутского писателя Леонида Мончинского: «В ту поездку Высоцкий побывал на многих старательских участках — Барчик, Перевоз, Хомолхо...
...Вертолет завис над крохотным поселком старателей Хомолхо в Бодайбинском районе. Слева от гольца заходила чернобрюхая туча, под ней сплошная стена дождя.
—
Это надолго?
— кричит Высоцкий пилоту.— Возможно, до конца недели. Поворачиваем на Бодайбо?
—
Прошу вас, садитесь. Я обещал.
Вечером его будут слушать пятьдесят усталых мужчин, большинство из которых трудно чем-либо удивить, бывшие зэки, отбывавшие наказание на Колыме.
...К вечеру в поселке старателей набралось человек сто двадцать. Мы ломали голову: как узнали, откуда им взяться? По холодной северной распутице, через грязь, болота многие километры шли люди из лесных кордонов, геологических палаток, зимовий...
Разместить 120 человек в столовой оказалось делом невозможным, и поначалу хозяева повели себя со всей определенностью.
— Товарищ Высоцкий приехал до нас. Очень сожалеем, но...
Высоцкий попросил:
—
Ребята, давайте что-нибудь придумаем. Мокнут люди...
И минут через тридцать был готов навес. Открыли окна, двери настежь. Высоцкий тронул струны гитары... Мы слушали его под шум дождя.
Мы тогда молчали, все четыре часа, ни хлопочка он не получил — время экономили. Володя стоял на сколоченном из неструганых досок помосте, потный, с усталой улыбкой. Добрый такой, приятный человек, вид немного беспомощный — дескать, все, мужики.
Бульдозеристы, сварщики вытирали о спецовки потные ладони, жали ему руку, просили не забывать. Один сказал:
— Фронтовик я, и такую благодарность от всех фронтовиков имею. Будто ты, вы, значит, со мной всю войну прошагали. Рядом будто. Дай обниму вас, Владимир Семенович!»
В Иркутск из поездки по приискам вернулись 17 июня.
